Путешествие в Европу - Орбелиани Сулхан Саба. Страница 15

Четвертого августа мы пошли туда, где Иоанна Предтечу бросил Нерон в кипящую смолу. Посреди дороги стояла маленькая круглая часовня, где могли поместиться лишь четыре, пять человек. И под престолом стоял тот котел. И больше ничего. Но престол был мраморный и украшен лампадами. По ту сторону дороги стояла церковь Иоанна Предтечи, большая и старинная, с хорошей колоннадой. Ушли оттуда. Подошли к одному капищу [выстроенному] в честь бога правды, как они называли его. Лежит большой камень, в человеческую голову с раскрытым ртом. По поверию, если человек, сказавший неправду, вложит ему руку в рот, тот сдавит ее и отломает. Потому и назвали его богом [правды]. Камень оставили лежать там же, а капище превратили в церковь матери бога правды. Хорошая церковь. Про того бога рассказывали следующее: одному человеку стала изменять жена. Муж заметил и стал обвинять ее в этом. Жена отрицала. Муж сказал ей, если ты права, то вложи руку в рот бога правды. Женщине ничего не оставалось делать, и, спустя два дня, она дала на это согласие. Но до этого она встретилась со своим любовником и сказала ему: муж мой грозится повести меня к богу правды. Но если я суну ему руку в рот, он ведь отломает мне ее. Человек же тот ответил ей: не тревожься, я переоденусь нищим и прикинусь бесноватым, буду поджидать тебя по пути и, как бесноватый, поцелую тебя. А богу правды скажи так: ты видел человека, который поцеловал меня, и если, помимо него, кто-либо целовал меня, то откуси мне руку. И все тем и кончится. Женщина так и поступила и с тех пор [бог] никому не отдавливал руку. Но идол тот лежит там же, у ворот церкви. На месте, где находится котел Иоанна Богослова, недавно обнаружена такая же пещера мучеников, какую я описал выше. Четыре сундука, наполненных мощами, отправили к папе. А другие двери снова завалили. И никому неизвестно, что находится внутри. Известно только, что и там большое кладбище. Оттуда повели нас в другое капище. Оно окружено колоннами, над ними купол. В старину храм был посвящен богу солнца. Теперь он освящен, как храм матери света истины. Церковь невелика. Оттуда пошли в церковь Марии Египетской. Она невелика, но старинной, хорошей кладки. Все армяне останавливаются в ней. Там же пьют и едят. Если умирает кто, здесь же его и хоронят. В ней находится изображение Григория Парфянского [19]и его страстей.

Пятого августа я виделся с папским проповедником. Оттуда зашел посмотреть дом Григория Диолога, обращенный в монастырь. Множество хороших колонн и пол выложен перламутровой инкрустацией редкой работы. Крыт дом деревянной крышей. Смотрели под престолом множество святых мощей. Под другим престолом лежит святой Пантелеймон. В другом алтаре погребена святая Сильвия, мать святого Григория, [тут же находится] стол святого Григория, с которого кормил он нищих, когда подсел к нему ангел. Спальня и молельня святого Григория. Икона пресвятой, что заговорила со святым Георгием. Оттуда попутно пошли посмотреть темницу, где были прикованы святые Петр и Павел. Один язычник занес руку над Павлом, и ударил его лицом о камень. На его лице [отпечатался] тот камень, видели яму, в которой сидели святые Петр и Павел теперь в ней стоит вода, и в той воде совершают крещение.

Шестого августа мы поехали в монастырь святой мученицы девы Бальбины. Там находилась ее могила и могила ее отца, святого мученика Квирина и других. [Там же были] святой мученик папа Урбан, святой мученик Филиксимон и святой мученик Агафистос, святой мученик Мавнос, святой мученик Январий, святой мученик Викентий и еще пять других мучеников: имена всех неизвестны. Была дверь, ведущая в пещеру, в которой множество святых, [но дверь эта] еще не открывалась.

Восьмого августа пошли в монастырь, где воспитываются дети римских вельмож. Монахи обучают их всяким премудростям. Мы были там в первое воскресенье после поминовения усопших. В этот день там собираются кардиналы, епископы и знатные вельможи проведать своих сыновей и узнать об их успехах. Мы пришли рано. Накануне ко мне приходили двое юношей, сыновья вельмож, и приглашали меня от имени их настоятеля. Мы вошли. Настоятель встретил меня у входа. Весь монастырь, дорожка, все помещения, алтари, — все было устлано красным камковым ковром с каймами. Все было убрано богато. Особенно богато была устлана одна комната.

Вначале стояли в четыре ряда скамейки для певчих и музыкантов. В середине сидели трое певчих и повыше девять скрипачей, пониже еще девять музыкантов, играющих на скрипках поменьше размером. Подальше, по обеим сторонам от певчих, четверо играли на больших скрипках, один на цымбалах и один на пятиструнном инструменте, продолговатом и похожем на хутдзали [20]. С одной стороны ручка была длиннее, а на ней около семи длинных струн и поближе к ручке множество струн. Посередине внизу кафедры для проповеди и высокая псаломная цевница. Были поставлены по пяти стульев для кардиналов по обе стороны. За ними шел небольшой проход. А потом вокруг стояли епископские стулья числом до сорока, и за ними возвышения в три ряда для настоятелей. В стенах ниши в четыре ряда повыше и пониже стояли вельможи. Вошли туда. Они сидели на хороших местах. Мы стояли. Пришли певчие, музыканты. Уселись на свои места. Пришли кардиналы и епископы. Все заняли свои места, также и знатные вельможи. И начали играть. Те трое певчих, что пели порознь, несогласно друг с другом, могли свести с ума. Один пел высоким голосом, один средним, один — басом. Но пели они прекрасно. Когда спели по разу, выступил один юноша: он роздал кардиналам цветы, — по одному шелковому и по одному живому цветку. Поклонился по обе стороны, стал на псаломную кафедру и по-латыни прочел проповедь об успении пресвятой девы. Когда он кончил, встал второй юноша. Он был постарше. Он также поклонился кардиналам в обе стороны, поднялся на псаломную кафедру и сказал проповедь о вознесении пресвятой. Затем певчие снова стали петь. И в третий раз поднялся один совсем юный молодой человек. Он произнес проповедь по-гречески о младенце Христе, стоящем одесную пресвятой девы. Сам он был грек. Ушли оттуда. После обеда мы пошли туда, где милостью папы воспитываются дети греков, армян, арабов и других. Пришли еще другие кардиналы и епископы. Но те, прежние, были богаче. Они сели. Сначала поднялся один юноша и сказал проповедь, но по окончании проповеди никто не пел, ибо среди них не было певчих. Напротив сидели тринадцать юношей. Посреди них один эфиоп черный, постарше их. Он встал, поклонился кардиналам и открыл богословское прение. Другие отвечали. Долго спорили. Затем эфиоп произнес на своем языке в честь пресвятой девы хвалебные оды, сочиненные им самим. Потом сказал: я — эфиоп, происхожу из такого-то места и назвал себя и низко поклонился кардиналам. Трое совсем юных отроков снова обошли кардиналов и поднесли им цветы и маленькие иконы успения пресвятой. Кардиналам поднесли по два, остальным по одному цветку. Потом встал следующий, тоже произнес славословие и прочел стихотворение о пресвятой. Я латинянин, сказал он и сел. Следующий также поклонился и прочел стихотворение. Я русский, сказал он и сел. И так вставали следующие и говорили: я грек, я египтянин, я немец, я босниец, я араб, я армянин, я перс, я еврей, я турок, я ассириец, и так каждый по очереди читал на своем языке стихи и говорил славословие. Их епископ даже пошутил со мною: нам недостает грузина, пришли к нам юношей, обучу их и верну тебе. Но это была не только шутка, он передавал мне просьбу по повелению папы. Затем поднялись трое юношей, они долго спорили меж собой, я не понимал, но, видимо, было интересно. Они кончили, и мы ушли.

Августа девятого мы пошли посмотреть монастырь, выстроенный одним кардиналом. Церковь маленькая, в ней два священника. Все бедные и изгнанники: лютеране, армяне, ассирийцы, все отступники приходили сюда, и их здесь содержали. Кормили, поили, одевали, обували, обучали вере и отпускали. Сорок один год как существует эта церковь. За это время они обратили и посвятили Христу три тысячи четыреста девяносто две души. При мне там жило до шестидесяти человек. Но всех видеть я не смог, некоторые отсутствовали.