Беспокойное сознание - Геров Александр Цветков. Страница 8

Первые два часа этого воскресного дня (именно столько позволяла длина одной катушки) я провел наедине с собой. Мне хотелось записать какую-нибудь импровизацию Татьяны, прежде чем раскрыть ей свою тайну. В известной степени мне это удалось. Вот отрывки сделанной за те два часа записи:

«Мяуканье кота.

МАМА. Спешишь, а? Спешишь, безобразник! Что, кошки заждались? Пошел вон, животное эдакое!

Шум воды, струящейся в мойку.

МАМА. Опять испортился этот паршивый кран! Пожалуйте — снова полетела прокладка. А ведь вчера ее меняли, деньги уплочены. Промкомбинаты, комкомбинаты, только и знают, что три шкуры драть.

Шум открывающейся двери.

ТАТЬЯНА. Маман, что за новая турменда?

Пауза.

ТАТЬЯНА. Ну и ну — что хотят, то и делают, ломастеры! Ток-то хоть есть, чашку кофе сварить?

Щелканье выключателя.

МАМА. Вот тебе и ток. Социализм построили, а ток весь вышел.

ТАТЬЯНА. Ты, смотрю, снова пирог затеяла.

МАМА. Затеяла. Мешает, что ль, кому?

Пауза.

МАГДА. Мамуля!

ТАТЬЯНА. Выспалась, девочка моя?

МАМА. Ох, голышка, выбралась из постельки!»

Установив на магнитофон вторую катушку, я открыл свою тайну Татьяне и попросил ее быть осторожнее: чтобы мама и Магда ничего не заподозрили и запись вышла непринужденной.

— Ну, кому еще может прийти в голову такое? — сказала жена. — Что, доволен?

— Доволен.

— Счастлив?

— Счастлив.

— Тогда ладно. Я-то что должна делать?

— Веди себя естественно.

— Постараюсь.

Весь день мой аппарат работал неутомимо. Получился ни с чем не сравнимый звуковой и словесный букет. Яростные ссоры и неудержимый смех, детский плач и ласковые слова, дыхание спящих и собачий лай, остроумные замечания и иронические реплики — чего в нем только не было. Когда в гости приходили друзья или знакомые, мы давали им послушать часть записей, а они то заливались смехом, то глубоко задумывались и нередко расспрашивали о подробностях.

Эти, ставшие для меня драгоценными, магнитофонные ленты запечатлели пение и декламацию Магды, соленые анекдоты жены, самобытные словечки и сентенции мамы.

Вот характерные отрывки тех записей:

МАМА. Ты знаешь, этот кот очень умен.

ТАТЬЯНА. Вот еще!

МАМА. Ей-богу. Знаешь, что он сделал? Я ему оставила поесть, а он ни к чему не притронулся. Покрутился, а потом стал звать двух соседских котят — видать, они от него. Мур, мур, мур! Ходит вокруг и манит их, накормить, значит, хочет. Чисто человек.

ТАТЬЯНА. Да, и впрямь умен.

Звуки, издаваемые спящими. Мужской храп (это я).

ТАТЬЯНА. Где Георгий и Магда (Георгий — это я)?

МАМА. Да там, в комнате. Дрыхнут без задних ног. Стук вилок и ложек. Хлюпанье.

МАМА. Супец-то вышел никудышный — брандахлыст!

ТАТЬЯНА. Тем самым ты хочешь сказать, что я не умею готовить, так ведь? Думаю, за столом это по меньшей мере неуместно.

МАГДА. Бабушка, а мне суп понравился!

Я. Важно, что он питательный. Мама, вот ты сказала «брандахлыст», а что такое «хлыстобранд»?

Музыка по радио. Ее затихание.

Я. Мама, выпьешь еще бокал вина?

ТАТЬЯНА. Не подбивай ее — ей это вредно.

МАМА. А я выпью. Подумаешь, один бокал!

ТАТЬЯНА. Вот и подумай, как бы потом не понадобились нуклевазан с антисклеролом.

МАМА. Да ладно, Татьянка, однов а живем.

Я. Мам, спой нам что-нибудь.

МАМА. А смеяться не будете? В молодости голос у меня был хорош, пела я хоть куда.

Песня за столом:

Я. Да, «ништер», забавное слово! Интересно, каково его происхождение. [6]Мама, а что значит «аждер»? [7]

МАМА. Ты был аждер в детстве.

Причмокиванье — пьем кофе.

Я. Мама, кто из героев «Под игом» наш родственник? [8]

МАМА. Безпортев — это твой дед Георгий Джоров. Там описывается, как он оседлал одного турка и давай понукать: «Вперед, на Мекку, залетный!»

Я. А Вазов кем мне приходится?

МАМА. Очень дальним родственником.

ТАТЬЯНА. До чего же славный род, прямо дрожь пробирает!

МАГДА. У глубокой реки нету броду, а у красивой молодки — роду.

Я. И где это ты только набралась!

МАМА. Ох, моя родная, рыбка золотая! Дай поцелую, деточка милая!

МАГДА. Как же я люблю тебя, бабушка! Спой еще песенку.

МАМА. А больше ничего не хочешь! Ты что это, на посмешище меня выставляешь? И ты хорош — даже замечания ей не сделаешь (это относится ко мне). Издевается тут над старухой.

ТАТЬЯНА. Извинись перед бабушкой!

МАГДА. Извини, бабуля, я не хотела тебя обидеть. Вот сейчас сама спою, увидишь, что это не стыдно.

Песня Магды:

Да, так оно и было! Жизнь шла своим чередом: песни и шутки, неспешный труд и сладкий сон. И на все это, словно гром среди ясного неба, вопреки всякой логике, ни за что, ни про что в одночасье обрушились удары беды.

Свою машину я водил чрезвычайно осторожно. Целых пять лет и талон у меня оставался девственно чистым. Порой меня несправедливо штрафовали, но в споры во имя поиска истины я вступать воздерживался, предпочитая сохранять репутацию сознательного и дисциплинированного шофера. Тут мне очень помогала Татьяна. Когда она сидела рядом, то без устали делала замечания — как по делу, так и без:

— На углу играют дети.

— Трамвай слева!

— Осторожно, слева выезжает телега!

— Пожалуйста, не дави эту курицу! (Или «эту собаку», «эту кошку»).

Когда Магда подросла, мы стали брать ее с собой на прогулки. Что же касается моей матери, та словно рождена была для автомобиля. Машина не производила на нее ровно никакого впечатления, что, однако, не мешало ей неутомимо заботиться о ее чистоте. Так к венику прибавились шланг и автомобильная щетка.

Машина была в изрядном состоянии. Если не принимать во внимание нескольких царапин от мусорных баков (я неудачно развернулся в одном дворе, где кто-то выстроил баки по обе стороны ворот) и нескольких легких вмятин на корпусе (один раз, дав задний ход, я угодил в ствол дерева на тротуаре, а еще как-то налетел на старые покрышки, вкопанные на крутом повороте над глубокой пропастью для предотвращения несчастных случаев), крепкая конструкция и небесно-голубая окраска автомобиля оставались в сохранности. Как трактор, он преодолевал любые препятствия, карабкался по почти отвесным склонам Родопских и Пиринских гор. У него был солидный мотор и выносливые покрышки. Езда на нем была безопасна, но за руль я все же всегда садился с некоторым волнением. Машина — она машина и есть: ей недостает совершенной гармонии человеческого тела и мозга, да еще не все пешеходы сознают, сколь коварно это красивое чудовище, летящее по асфальтированным улицам и недовольно рычащее на перекрестках при смене передач.

Но и путешествия на большие, и поездки на малые расстояния обходились у нас без происшествий. Кое-какие неприятности доставил нам кот, пока не научился передвигаться в автомобиле. Вначале он кидался на окна, пронзительно мяукал, пытался перерычать двигатель, но постепенно привык и даже облюбовал себе постоянное местечко — за сиденьем у заднего окна. Там он лежал, уткнувшись мордой в стекло, и, если не дремал, взирал наружу с полнейшим безразличием. Иногда, во время кратких привалов, он щебетал птичкой — приманивал воробьев, оккупировавших придорожные кусты, ибо желал вкусить их нежного мясца.