Илоты безумия - Чергинец Николай Иванович. Страница 11

— Можно, но лучше, если есть, виски.

— Есть и виски, но мы же во Франции, в коньячной стране — снова улыбнулся Янчук, направляясь к бару.

— А я только что из края гор и песков, где виски даже врачи рекомендуют.

— Давай, Платоныч, за наших ребят! Тяжкая им досталась доля, дай Бог им здоровья!

Выпили стоя. Помолчали. Янчук, потянувшись за сигаретой, сел на диван:

— Как думаешь, вчерашний мой звонок тебе в номер не вызвал подозрений?

— Нет, не думаю. Ты время рассчитал точно. Да, а как ты здесь оказался? Правда, меня предупредили, что в Париже предстоит встреча с представителем Центра. Честное слово, даже не представлял, что увижу тебя.

— Не жалеешь?

— Иди ты… Рад видеть. Скажи лучше, как в Москве? Что у меня дома?

— У тебя в семье — порядок. Сын с женой и ребенком недавно получили квартиру, так что радуйся, у тебя дома стало просторней. Аннушка работает. Ну а хлопот у нее, конечно, хватает. Завуч школы — это рабочая лошадка. Иришка учится в институте только на «отлично». Все сердечно обнимают тебя и целуют.

— Значит, еще помнят? — грустно улыбнулся Кустов.

— Помнят, любят, верят, ждут! Так что держись, старик! Да, есть новость. Наш общий дружок Пискин — фамилия-то какая! — повышен в должности, ходит, лысиной блестит от удовольствия. Теперь еще больше спичек сжует.

— Да ну его к хренам, — махнул рукой Кустов.

— Что да, то да. Многим он попортил крови: и тебе, и мне, и десяткам наших сослуживцев, — Янчук снова заходил по комнате. — Вот ведь как бывает с человеком. Помню его более молодым — дружелюбен, демократичен. Постоянно стремился прийти на помощь сотруднику, а как получил в руки власть — стал совсем другим человеком, ко всем тем, с кем и щи хлебал, и водку пил, спиной повернулся. Кто думал, что сукиным сыном окажется! До оговоров, до сплетен опустился. А как людей стал вдруг ненавидеть! Каждого под подозрением держал… Ну да ладно, ну его к чертям, пусть правит. Давай лучше перейдем к нашим делам.

Я приехал в Париж на переговоры, а точнее на совещание с представителями ЦРУ, «Сикрет интеллидженс сервис» и «Сюртэ». Руководители наших стран пришли к такому решению, потому что международная террористическая организация все четче проявляется как группировка, готовящаяся нанести мощный удар по мировому сообществу. Похоже, их не интересует ни социализм, ни капитализм, ни священник, ни мулла.

Что же определилось на нашей встрече? Первое, и у нас, и у партнеров совпадает мнение, что наши усилия необходимо объединить. Второе, налицо осторожность и даже недоверие между нами и представителями этих стран. Третье, сотрудничая друг с другом, и мы, и они будем стремиться к получению максимальной информации о военном и экономическом потенциале другой стороны, о структуре, штатах, бюджетах разведок и, конечно, их методах деятельности. Даже на этом совещании не обошлось без взаимных упреков, особенно с англичанином.

Янчук подробно рассказал о том, что хотели выяснить у него участники переговоров.

— Нам нельзя забывать, что четырнадцатый директор ЦРУ Уильям Уэбстер ушел в отставку. Немалую роль в этой отставке сыграли промашки, допущенные ЦРУ под его руководством. Например, ЦРУ в своих докладах Президенту утверждало, что после вывода советских войск из Афганистана правительство Наджибуллы продержится всего несколько дней. Или возьмем другой пример. Еще за сутки до вторжения Ирака в Кувейт ЦРУ утверждало, что Хусейн ни в коей мере не планирует и не будет захватывать всю страну. И вот — отставка. Теперь важно, кто придет, кто будет пятнадцатым директором ЦРУ.

— Считай, им уже стал — заместитель помощника по национальной безопасности Роберт Гейтс. Раньше он был заместителем директора ЦРУ, не так ли?

— Да, да, именно он. Следует признать, что Гейтс — прекрасный специалист по СССР — нашей стране он посвятил двадцать пять лет, — глубокий аналитик. Неизвестно, как он теперь себя поведет. Хватит ли у него здравого смысла, чтобы повернуть руль к доверию и пониманию нас. Разведчик он опытный, знающий, профессионал…

— Значит, те тридцать миллиардов, которые тратит ЦРУ для наблюдения за нашей военной машиной, будут использоваться более эффективно, — задумчиво произнес Кустов.

— Ты перепроверил эту информацию? — спросил генерал.

— О сумме в тридцать миллиардов? Конечно. Именно столько они выделяют для этого направления. Я подготовил информацию и передам ее тебе. Значит, контакты с нашими коллегами будут продолжаться?

— Да, будут. Это поручено мне, — ответил Янчук. — Теперь информация для тебя. В Ближневосточном регионе работали двое наших ученых. Один из них психотерапевт Абрам Левин. Вот здесь его фотография и описание примет, — Янчук протянул Кустову маленький пакетик, — здесь же фото и данные на второго ученого — парапсихолога Андрея Стрельцова. Они занимались изучением аномальных явлений в этом регионе и одновременно, по нашей просьбе, пытались выяснить местонахождение наших парней, попавших в руки афганской оппозиции или пропавших без вести. Левин и Стрельцов, используя контакты со своими коллегами, смогли многое выяснить. Но случилась беда. Оба они похищены в Ливане, и их местонахождение пока не установлено. Твоя задача: сделать все, чтобы разыскать их. Оба они как специалисты представляют большую ценность как для любой разведки, так и для террористической организации.

— Американцы, англичане или французы знают об их исчезновении?

— Нет. Мы решили пока не сообщать им об этом. Хотя, учитывая, что Левин еврей и его брат живет в Израиле, можно предположить, что «Моссад» может пронюхать об их похищении.

— Кстати, Андрей Михайлович, — поинтересовался Кустов, — а вы, в Центре, знаете, что шеф «Моссад» Нахум Адмони тоже ушел в отставку?

— Что ты говоришь! Вот черт, конечно нет! А это точно? Сегодня же сообщу.

— Да, это точно. После публикации материала о грубых ошибках «Моссад» в деле «Иран—контрас» и скандала с передачей сотрудником ВМС США секретной информации израильской разведке Адмони стали обвинять в некомпетентности.

— Надо признать, что за шесть лет руководства «Моссад» Адмони сделал немало для повышения профессионального уровня разведчиков.

— Да. Он действительно толковый организатор, но это дело Шамира и Рабина. Им — и премьер-министру, и министру обороны — виднее. Хорошо, Андрей Михайлович, я буду заниматься розыском Левина и Стрельцова. Какие их связи известны?

— Там, — Янчук кивнул на пакетик, который держал в руке Кустов, — есть все, что нам удалось узнать.

— На каком языке написано?

— Естественно, на французском. Теперь, пожалуй, о главном и неприятном. Ты помнишь Анохина?

— Конечно, помню. Кстати, протеже Пискина.

— Так вот, Анохин работал в Австрии, в нашем посольстве, был «под крышей» и, сволочь, недавно удрал. Нас беспокоит то, что он хорошо знает тебя в лицо. Правда, где ты, под какой легендой работаешь, он не знает.

— Да, это хреново, — помрачнел Кустов. — Когда в позапрошлом году я был в Союзе, Пискин вызвал меня к себе с какой-то мелкой придиркой, а в кабинете у него сидел Анохин. Пискин вел себя развязно, пытался узнать, с кем из агентуры и в каких городах я встречался перед отъездом в Союз. Короче говоря, Анохин, как я ни старался увернуться от ответов, мог понять главное: что я работаю в этом регионе. Я, конечно, не подозреваю Пискина, просто он самодовольный дурак и его иногда распирает от желания подчеркнуть, продемонстрировать свою значимость.

— Да, недержание у него наблюдалось, — кивнул головой Янчук. — Но и одернуть его сложно: мастак заливать. Поднимется на трибуну, соловьем зайдется, аж нимб над лысиной начинает светиться. Верят ему все: и секретари, и преды, и большие начальники. Краснобай он отменный, да и артист неплохой. Всегда впереди: и при Брежневе, и при Черненко, и при Горбачеве. Ему все нипочем: всегда и всех призывает. Оказывается, у нас этого достаточно, чтобы некоторые в лидерах ходили. Интересная тактика у него: все свои грехи, недостатки другому человеку, как ярлыки, навешивает, а человек, пораженный такой наглостью, не может опуститься до оправданий. Поверь, Платоныч, сам не раз бывал в таких ситуациях. Дурацкое положение — говорит ерунду, ухмыляется своей подлой улыбкой, а ты даже одернуть не можешь наглеца.