Корсар - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 42

Мы попили вина, обмывая удачную сделку.

У «шкипера», видимо, самого рыльце было в пушку, коли купил судно без документов. Не иначе для перевозки негров – рабов в Англию брал.

Я решил подшутить над купцами. Мы выпили по чарке. Я схватился за горло, засипел. Купцы уставились на меня круглыми от ужаса глазами.

– Вино! Не тот кувшин взяли, – и я закатил глаза.

Обоих купцов как ветром сдуло.

Я выглянул из каюты. Купцы стояли у борта и, заложив пальцы в рот, пытались освободиться от выпитого. Я засмеялся. Оба, как по команде, одновременно повернулись ко мне. Они поняли, что их жестоко разыграли и двинулись ко мне, полные решимости побить. Видя такое дело, я встал на колени.

– Простите, братцы, каюсь – пошутил.

Бить меня они не стали, только Ксандр пробурчал:

– Эх, такое застолье испортил.

Кондрат добавил:

– Ещё раз так пошутишь – будешь домой возвращаться в ялике, что за кормой на буксире. Я чуть в штаны не наложил, как увидел, что ты за горло схватился. Вдруг и в самом деле горшок с вином того – не доглядели.

Понемногу атмосфера снова потеплела, купцы широко улыбались, и я решился:

– Друзья! Вы думаете, что это был мой кураж, розыгрыш, чудачество? Кабы не так! Видя, в каком вы подавленном состоянии после происшествия у Корсики, я счёл необходимым помочь преодолеть напряжение. Но как? Успокаивать не резон: вы ж не кисейные барышни – тёртые жизнью мужики. Есть другой способ: сначала рассердить – чем больше, тем сильнее действует, а потом – рассмешить. Хотя я рисковал – вы могли запросто меня поколотить.

Я посмотрел на кулак Кондрата. Он виновато отвёл глаза.

– Вижу теперь, удалось: напряжение спало. Вот и славно!

Ксандр с Кондратом переглянулись, помолчали, обдумывая моё признание, и одобрительно закивали бородами. А я был рад тому, что купцы меня правильно поняли.

Поутру, после завтрака, я с купцами направился на рынок. Возле порта на улицах горожане приторговывали поношенным тряпьем.

Мы уже поднимались по улице, ведущей вверх к рынку, как вдруг меня что-то остановило. Я обернулся, пытаясь понять, что же меня зацепило, заставило остановиться. Вот оно!

На колченогой табуретке сидел мужчина, придерживавший рукой стоящее на земле зеркало в бронзовой раме. Я крикнул купцам, чтобы они шли, меня не ждали.

Подойдя к торговцу зеркалом, я стал присматриваться к раме. Бронза была старой, подернутой патиной. Но по периметру шла надпись! Да ведь я покупал такое же зеркало, когда плыл на теплоходе с туристическим вояжем. И надпись точно такая же – на уйгурском. А потом ещё ходил к профессору, чтобы он мне эту надпись расшифровал. То, что язык уйгурский, я теперь знал. Не то ли самое это зеркало?

Продавец смотрел на меня с любопытством. Я стал припоминать лицо того, кто продал мне зеркало в том, современном мне мире, в моё время.

Конечно, люди редко помнят лицо продавца, продавшего им какую-нибудь мелочь. Но чем больше я вглядывался в лицо этого продавца, тем больше находил в нём сходства с тем, прежним. Облик того смутно всплывал в памяти, но они были чертовски похожи. Спросить его напрямую о странном свойстве зеркала? А вдруг он не знает, да ещё и за еретика-чародея примет?

Моё необычное поведение, когда я стоял столбом перед зеркалом, вывело продавца из себя.

– Так синьор будет покупать зеркало?

– Сколько стоит? Я беру!

Я расплатился и взял в руки тяжеленное зеркало. Само оно было не так уж и велико, но бронзовая рама была толстой, литой.

Обернулся к продавцу – спросить о надписи, а его уж нет. Я покрутил головой – может, он уже затесался в толпу прохожих? Так и колченогого табурета не было. Я спросил у торговавших рядом горожан – куда делся продавец зеркала?

– Не было тут никого, не видели.

Конечно, можно было бы всё списать на мираж, на галлюцинации, но зеркало реальное, я держу его в руках!

Я пошёл обратно к кораблю. Не ходить же по городу с тяжеленным зеркалом. Завидев меня, вахтенный сбежал по трапу и помог мне затащить моё приобретение на ушкуй.

Я положил его на свой рундук в каюте и перевёл дыхание. Тяжелое, чертяка! Ладно, потом разберёмся.

Снова пошёл в город, нашёл купцов на рынке.

– Ты чего от нас отбился?

– Зеркало купил.

– Стеклянное? Или полированная бронза?

– Стеклянное.

– Надо и мне купить, жена давно просит. Говорят, самые лучшие – венецианские.

Мы за полдня продали лишь одну шубу, да и то, судя по одежде – не итальянцу.

Я на рынке стоял, погружённый в думы. Почему – Италия, и почему снова зеркало? Может быть, судьба подсказывает мне, что пора возвращаться в своё время? Иначе к чему бы этот странный продавец и то же самое – я почти в этом уверен – зеркало? Вышло моё время здесь? Что-то случилось, чего я не знаю?

Размышления мои прервал Ксандр.

– Юра, ты чего сегодня такой странный? Заболел чем? Али не выспался? А может, по бабе соскучился?

– Отстань, дай подумать.

Когда заявились на корабль – поужинали, и я стал разглядывать зеркало и раму с уйгурскими надписями. Зеркало обычное, а вот рама! Я готов был поклясться, что рама не просто похожая, а именно та же самая!

Потому как на ней в верхнем левом углу была царапина – такая же, как и на моём зеркале. Подожди, а как же переводилась та надпись?

Я сосредоточился, но вспомнить никак не мог – всё-таки здесь, в этом времени, прошли уже годы. Я попробовал просунуть руку в само зеркало, но она натыкалась на гладкое стекло. По-моему, у себя в прихожей я сначала прочитал надпись, а потом прошёл сквозь зеркало. Или не читал? Не помню…

Полночи я крутился на жёстком рундуке, слушая заливистый храп купцов. Зеркало всколыхнуло в душе прежние чувства. Остро захотелось домой, в своё время, к Наташе. Как она там, без меня? И женаты мы были недолго, да вдруг я непонятным образом исчез. Что она сейчас думает обо мне? В первое время, после переноса в средние века, я часто вспоминал её, видел во сне, но с годами, проведёнными здесь, образ её потускнел, и я даже во сне стал видеть её редко. Стихла, спряталась где-то в потаённом уголке души боль разлуки. А сегодняшняя моя покупка всё реанимировала.

Уснул я уже под утро и проснулся измученным.

На корабле вкусно пахло варевом. Команда уже сидела у котла.

Я вяло поел, можно сказать – поковырялся ложкой в миске. Глазастый Ксандр спросил:

– Ты не заболел, Юра? Вид у тебя измученный!

– Нет, просто спал плохо. Вы оба так храпели, что я уснуть не мог, – пошутил я. Но доля правды в этом была.

Купцы засобирались на рынок. От нечего делать пошёл с ними и я.

Мы поднимались от порта по узким, кривым и местами крутым улочкам. На ровных местах располагались лишь площади да величественные здания вроде университета или первого банка Италии Сент-Джорджио, основанного ещё в 1470 году.

Миновали монастырь иезуитов, навевавший жутковатые ассоциации.

Вот и площадь перед рынком. Что-то на ней народу многовато, и все столпились в одном углу.

С возвышения читал какую-то бумагу глашатай. Купцы хотели пройти мимо, а я решил послушать.

– А пусть его, чего там интересного? – сказал Ксандр в ответ на мою просьбу остановиться и послушать. Однако же я остановился.

Глашатай говорил о болезни сына дожа Генуи – единственного его наследника, и обещал щедрую награду тому, кто вылечит его. Окружающие качали головами: нет, уж сколько врачей у него перебывало – никто не помог. Видно, дожу за него в церкви молиться надо.

Мне стало любопытно. Что это за болезнь такая, которую вылечить невозможно? А вдруг получится? Меня толкало профессиональное любопытство, и – чего скрывать? – чувство некоторого превосходства, основанное на более глубоких знаниях.

Я догнал купцов и предупредил, что отправляюсь во дворец дожа. Потом вернулся к глашатаю, уже сошедшему с возвышения.

– Я врач, хочу осмотреть сына дожа.

Глашатай коротко бросил:

– Следуй за мной.

Идти было недалеко – дворец Дожей был в центре города. Перед дворцом располагался ухоженный сад с фонтанами, а перед входом стоял флагшток с флагом Генуи – красный крест на белом фоне. По обеим сторонам от входа стояли навытяжку гвардейцы в начищенных кирасах и с алебардами.