Каин еще не родился - Чадович Николай Трофимович. Страница 21

– Как вы считаете, он был счастлив в той жизни?

– Не думаю. На чужбине всегда не сладко. Будь то чужбина в пространстве или чужбина во времени. По крайней мере, в личном плане он был очень одинок.

– Ясно. Больше вопросов не имею. Скажите, чтобы меня отсюда выпустили. Пойду домой. Мне нужно побыть одному.

– А штаны?

– Наплевать. Все равно придется объясняться с женой. Скажу, что был у любовницы. Выйдет очень убедительно.

…Какая-то усатая рожа проводила меня до дверей вестибюля, накинула на плечи пальто, сунула в руки шапку и осклабилась на прощание. Возможно, меня приняли за знаменитого йога или наследного принца неведомой державы.

За ночь слегка подморозило. Тонкий ледок тихо похрустывал под ногами и приятно щекотал пятки. Где-то впереди над проспектом полыхало желтое зарево, брызгали искрами дуги первых троллейбусов.

Я совершенно разучился ориентироваться в мире голых бетонных вертикалей и скоро заблудился. Долго бродил по каким-то глухим переулкам, заходил в слабо освещенные дворы, натыкался на детские песочницы, пока не попал в узкий грязный тупик, забитый огромными жестяными ящиками. От них пахло кислятиной. Кто-то зашуршал бумагой и метнулся в сторону. Это был облезлый коротконогий пес. Поджав хвост, он забился в щель между мусорными контейнерами.

– Ну, здравствуй, – сказал я.

Пес заскулил и съежился, ожидая удара.

– Не бойся, – я подошел поближе. – Не трону. Сегодня странная ночь. Ночь вопросов и ответов. Хочешь, я возьму у тебя интервью?

Пес заскреб лапами по мерзлой земле и жалобно тявкнул.

– Я сочувствую тебе, псина. Ты тоже угодил в чужой мир. Тебе бы сейчас в поле за зайцами гоняться, а ты чужие объедки подбираешь. Как это вы докатились до жизни такой?

Пес молчал. Он не верил мне. Мой ласковый голос ничуть не успокоил его.

– Не хочешь отвечать? А может просто не знаешь? Конечно, откуда тебе знать. Ведь ты и родился, наверное, на помойке… А ведь в свое время вы нам крепко подсобили. Выручили. Помогли выйти в цари природы. Туго бы людям пришлось без ваших когтей и без вашего нюха. Без вашей преданности. Никому вы спуску не давали – ни лосю, ни мамонту, ни родному брату-волку. А теперь вот не нужны стали. Подыхаете под забором. Были друзьями, стали обузой… Хотя нет, шапки из вас неплохие получаются. Что рычишь? Не нравится?

Пес напрягся, выбирая момент, чтобы рвануть мимо меня в ближайший закоулок.

– Ладно, беги, – разрешил я. – Взял бы тебя с собой, да сам не знаю, где мой дом. И угостить тебя нечем. Так что, извини.

Я повернулся и пошел назад. В слепых глазницах окон уже зажигались огни. Хлопали двери подъездов. Ранние прохожие провожали меня удивленными взглядами.

Но ничего этого я не замечал. Не выбирая дороги, брел куда-то, стараясь не потерять, не вспугнуть смутный, неясный образ, вдруг проступивший передо мной сквозь тусклое и сырое декабрьское утро – светлые растрепанные волосы, темные печальные глаза…