Ангельское личико - Феррари Лили. Страница 29

Он осторожно поставил на место пепельницу.

— Нас не интересуют знаки уважения к убийце дешевой проститутки, — отрезал Моруцци. — Мы хотим, чтобы кафе «Империал» завтра работало.

Марионетту охватил гнев. Это уж слишком.

— Вы не можете заставить нас открыть кафе, — сказала она.

Он подошел поближе, внимательно изучая ее лицо в тусклом свете неоновой вывески.

— Вы забыли, — мягко произнес мужчина, — что я хозяин вашего отца. — Он дотронулся до ее щеки. Девушка вздрогнула и отшатнулась. — Мы с вами похожи, не так ли? — заметил он добродушно. — Оба со шрамами, оба не так хороши, какими были когда-то. — Он насмешливо вздохнул. — Сохо! Что за место, а? Никогда нельзя знать заранее, кого порежут следующим, так ведь?

Звон колокольчика возвестил об его уходе. Как раз в этот момент к кафе подъехало такси, и оттуда вылез довольный Марио. Он не заметил высокой фигуры Пирата, который прошел мимо, согнувшись и улыбаясь про себя.

Тюремщик зевнул и потянулся. Ночь предстояла длинная. Никто в тюрьме не любил такие события, потому что и другие заключенные нервничали и трепали нервы тюремщикам. Молодая женщина в зеленом пальто зашевелилась и открыла глаза, но затем быстро заснула, положив голову на руки, сложенные на столе.

— Теперь уже скоро, мисс, я так думаю, — проговорил он и сразу же пожалел о своих словах. Лучше не упоминать о времени, потому что каждая минута приближала их к девяти часам утра, когда виселица сделает свое дело. Незаметный маленький человечек, который выполнял эту самую грязную работу в стране, уже находился в здании тюрьмы, занимаясь подготовкой к тому, чтобы приговор был приведен в исполнение как можно быстрее и безболезненнее.

Молодая женщина за столом провела рукой по еще мокрым от дождя кудрям. Тюремщик узнал ее, он видел ее портрет в газетах. «Страшный шрам», — подумал он. Она явно была очень хорошенькой до того, как ее порезали бритвой. Как и многие другие, тюремщик мельком прикинул, не являлась ли эта девушка подружкой Ринальди. В интервью она это отрицала, но зачем тогда, черт побери, так суетилась? Она утверждала, что была подругой убитой проститутки, но тюремщик считал, что дело не только в этом.

— Смешные они, эти итальянцы, — мрачно заметила вчера его жена, работая утюгом. — Все у них не так, как у нас, британцев. Никакой морали…

За дверью в коридоре послышалась какая-то возня. Служащий открыл дверь и тут же шагнул вперед, чтобы поддержать плачущую женщину, когда она переступила через порог. Это была мать Ринальди. На нее было страшно смотреть. Он помог ей сесть на стул, который освободила эта девица Перетти, потом вежливо постоял рядом, пока обе женщины рыдали. Отец Лино Ринальди беспомощно поворачивал в руках шляпу, лицо пустое, плечи опущены.

— Пожалуйста, сэр, присядьте на минутку, — предложил другой тюремный служащий, пододвигая стул. — Вам можно еще не уходить, если вы хотите…

Отец Лино повернулся к девушке и спросил ее о чем-то по-итальянски, та ответила тихо, успокаивая его и вытирая слезы с лица. Она, похоже, уже немного пришла в себя от шока при виде убитых горем стариков. Потом поговорила с рыдающей женщиной, ласково гладя ее по щеке. Женщина перестала плакать и доверчиво смотрела на девушку. Они разговаривали по-итальянски, затем Перетти встала.

— Мистер и миссис Ринальди сейчас уходят, — сказала она. — Не могли бы вы помочь им найти такси? Мне бы не хотелось, чтобы на них налетели репортеры у ворот. — Она держала банкноту в пять фунтов, но комендант тюрьмы, вошедший в комнату и услышавший ее слова, вежливо покачал головой.

— Не беспокойтесь, мисс Перетти, — произнес он. — Я за всем прослежу. А теперь, если вы готовы?..

Молодая женщина обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на убитых горем стариков. Она поцеловала обоих, затем повернулась и вышла из комнаты, все еще сжимая в руке мокрый шарф, который сняла, когда вошла в тюрьму.

Марионетта последовала за комендантом по розовато-желтому коридору. В тюрьме было очень тихо. Она слышала, как гулким эхом отдаются их шаги, и подумала, прислушиваются ли к ним другие заключенные, сидя в своих камерах и думая о Лино Ринальди.

— Сюда, мисс Перетти. — Комендант показал на дверь. — Я буду здесь, если вы, уходя, пожелаете меня видеть.

Марионетта попыталась ему улыбнуться. Во время всей этой длинной и мучительной истории он вел себя достойно и справедливо.

— Спасибо, — поблагодарила она, — но я не думаю, чтобы мне понадобилось…

Она вошла в комнату. У дверей стоял охранник. Он с напряженным видом кивнул девушке. Эти последние прощания начали на него плохо действовать. За стеклянной перегородкой сидел Лино. Марионетта попыталась улыбнуться. Лино смотрел на нее серьезно и печально. Он медленно поднял руку и прижал ее ладонью к стеклу. Девушка прошла через комнату и села на приготовленный для нее стул. Она тоже подняла руку и прижала ее к стеклу в том месте, где держал руку Лино. Его ладонь казалась несравнимо больше и шире.

— Привет, — поздоровалась Марионетта.

— Привет.

Они помолчали.

Два охранника, стоящие с разных сторон стеклянной перегородки, обменялись взглядами. Этот визит, возможно, не будет таким душераздирающим, как предыдущий. Было ясно, что и Лино, и Марионетта твердо решили не распускаться.

— Еще не все потеряно, Лино, — наконец произнесла она. — У меня есть ниточка к людям, которые появились на месте убийства сразу, как оно произошло. Это в Кенсингтоне. Отсюда я тотчас еду к ним.

Лицо Лино повеселело.

— Ты думаешь, они согласятся дать показания?

Она отвернулась, боясь встретиться с ним взглядом.

— Трудно сказать…

Разумеется, сказать было вовсе нетрудно. Ни один из свидетелей преступления не дал показаний после ареста Лино. Моруцци могущественны, а пресса быстро просветила всех по поводу того, что Сильвия Конти работала на братьев Моруцци. И Марионетта, и Лино знали, что они едва ли передумают в последний момент, но оба продолжали играть в эту игру, чтобы совсем не упасть духом.

— И комендант говорит, что казнь можно отменить в последнюю минуту, — проговорил Лино.

Марионетта кивнула, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Она не должна плакать, во всяком случае, не сейчас, когда Лино ведет себя так мужественно. Они немного поговорили о всяких пустяках — воспоминаниях детства, годах, проведенных в маленькой школе в Сохо, церковных занятиях в церкви Святого Патрика, друзьях Лино по ресторану. Постепенно разговор иссяк, и они замолчали. Затем Лино наклонился и прижался лбом к стеклу.

— Ты ведь знаешь, что я невиновен, Марионетта, — сказал он.

Она судорожно кивнула.

— Не только я… — Она пыталась подбодрить его. — Тысячи людей. Ты бы удивился, Лино…

Он покачал головой.

— Нет, я хочу сказать, ты ведь действительно знаешьэто, — повторил он, стараясь не распускаться. — Ты знаешь, как я относился к Сильвии.

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

— …и какая она была хорошая, какая милая… — Лино замолчал, закусив губу, но потом продолжил, сдерживаясь из последних сил. — Знаешь, она их никогда не целовала, — сказал он.

— Что? — Марионетте на мгновение показалось, что он все же сошел под конец с ума.

— Сильвия. Своих клиентов. Она никогда не разрешала им целовать себя в губы. Только мне. Я был единственным, кто когда-либо целовал ее в губы.

Девушка молчала, переживая услышанное и не находя слов.

— Я ухожу с чистой совестью, Нетта, — произнес он. — И ради Сильвии я уйду с высоко поднятой головой.

Она снова кивнула, закусив губу, не в состоянии дать ответ. И разве слова могут чем-нибудь помочь? Нетта прижала свой лоб к стеклу, и они с Лино оказались друг напротив друга, как в зеркале, — брови вместе, ладони вместе. Но шагнуть вдвоем в чудесное Зазеркалье было не дано — их разделяло пуленепробиваемое стекло…

— Спасибо тебе за все, Нетта, — сказал он.

—  Prego. [35]Но я ничего не сделала, Лино.