Изоморфы (СИ) - Доминга Дылда. Страница 59

— Это кощунство! Святотатство! — выдохнул священник. А пристав раздраженно подал знак врачу, чтобы тот отключал приборы.

В это время Бьянка Матео, абсолютно не участвуя в словесной перепалке, лежала все такая же тихая и прекрасная в своей ночной рубашке на белых простынях, с ореолом темных вьющихся волос, рассыпавшихся по подушке. У окна тихо заплакала сестра: она только вчера мыла девушке волосы, специальным шампунем с травами, который купила в лавке неподалеку, чтобы ее локоны не спутывались, и их легко было расчесывать. — Для дочки? — спросил ее продавец, и она лишь кивнула, не в силах вымолвить больше ни слова. Ее сердце в ту самую секунду дрогнуло, и она поняла, что любит Бьянку, как собственную дочь.

Священник истово молился, успевая при этом метать громы и молнии в судебного пристава с чиновником. Чиновник потел и мялся, пытаясь убраться с линии огня, и как можно скорее из самой больницы. Пристав бросал короткие взгляды на собственные часы, и мыслями был уже вовсе не здесь. Врач отключал приборы с отсутствующим видом, так же, как и вырезал опухоли. Он знал, что у пациентки не было шансов выйти из комы, и его совесть была кристально чиста.

— Бьянка, — всхлипнула сестра, когда врач извлек из горла девушки дыхательную трубку.

В эту же секунду девушка сделала первый самостоятельный вдох и закашлялась. Врач приложил пальцы к ее шее и с изумлением понял, что у пациентки есть пульс. Священник рухнул на колени и вознес славу господу. Слезы текли по его испещренному морщинами лицу, ибо он не сомневался, что стал свидетелем чуда. Его молитвы были услышаны: девушка ожила. Пристав не верил своим глазам, и, отталкивая доктора, ринулся сам проверять пульс. Чиновник закатил глаза и рухнул на пол в глубоком обмороке. Возле него засуетилась сестра, не забывая поглядывать на воскресшую Бьянку и утирать ладонью счастливые слезы.

— Немыслимо, — пробормотал доктор, скорее рассуждая сам с собой.

— Разве такое возможно? — возмутился пристав, не оставляя попыток выявить подвох. Время стремительно уходило прочь, все его планы полетели к черту, и он едва ли мог умиляться произошедшему, как экзальтированный святоша или престарелая сестра, возомнившая себя матерью Терезой. Если Богу было угодно совершить чудо, неужели он не мог потерпеть до окончания рабочего дня?

— Это уникальный случай, — взяв себя в руки, прокомментировал доктор, проверяя чувствительность рук и ног и получая положительную реакцию. — Но это не невозможно.

И когда док уже был готов приподнять ее веки, девушка раскрыла глаза и посмотрела на него жгучими карими глазами в пушистых ресницах. В первый миг даже у него, циника и реалиста, возникло ощущение, что на него воззрился ангел. Кожа Бьянки была настолько бледной, почти воскового цвета, что ее худое лицо с этими огромными глазами казалось совершенно нереальным. И только хищный нос с маленькой горбинкой говорил о том, что она все же человек, к тому же унаследовавший эту характерную черту от своего отца, Сержа Матео. А от матери ей достались в наследство роскошные волосы и глаза.

— Бедная девочка, она же, должно быть, ничего не знает, — заметила сестра, усадившая пришедшего в себя чиновника на свободную кушетку и вновь подошедшая к Бьянке.

— Я поговорю с ней, — заверил женщину священник, глядя на Бьянку, как на статую Мадонны в своем приходе. — Доктор, с ней все в порядке? — Забеспокоился он.

— После стольких лет потребуется длительное время на восстановление, — заметил доктор. — Чувствительность в конечностях присутствует, что уже хорошо. Зрачки реагируют на свет, — луч его фонарика-ручки скользнул по глазам девушки, — легкие в норме, дыхание не затрудненное.

— А мозг? — холодно поинтересовался пристав, и все обернулись на него с откровенным неодобрением во взглядах.

— Опять же, после стольких лет, сложно говорить о чем-то наверняка. Потребуется разработать мышцы. Возможно, часть памяти будет утрачена, или вся. Возможно, какие-то функции нарушены.

— Доктор, она нас слышит? — спросила сестра, беспокойно глядя на Бьянку. Та, казалось, никак не реагировала на их обсуждение. — Бьянка, скажи что-нибудь, — попросила сестра. — Это я, Надин, мы с тобой знакомы уже несколько лет.

— Надин, не смущайте ее — девушка, скорее всего, совершенно Вас не помнит, — попытался осадить ее доктор, но сестра уже схватила Бьянку за руку и стала ее трясти, что есть мочи, умоляя произнести хоть слово.

Бьянка открыла рот, попыталась издать какой-то звук, но у нее ничего не вышло, кроме сиплого хрипа.

— Голосовые связки, очевидно, ослабли. Им также потребуется время на восстановление. Никаких резких движений, никаких стрессов, — врач сурово глянул на сестру.

— Да, не будем беспокоить бедное дитя, — священник поднял руки, призывая всех покинуть палату. — Я буду приходить каждый день. Зайду завтра с утра, — сказал он не то Бьянке, не то доктору, и удалился вместе со злым приставом и ошалевшим чиновником за дверь.

— Да, удивили Вы нас, не то слово, — произнес доктор, закончив тщательный осмотр. — Надин, возьмите кровь из вены на анализы, нужно все проверить.

— Да, конечно, доктор, — тут же отозвалась сестра. — Что Вы думаете? С ней все будет в порядке?

— Если она сумела вернуться к жизни после стольких лет, полагаю, что да.

— Бьянка, — в этом голосе было столько тепла и заботы, что она пошла бы на него из окружающей тьмы, как на луч света.

Немолодая женщина с натруженными руками смотрела на нее с любовью, а из открытого окна с белыми занавесками лился солнечный свет.

— Где я? — спросила девушка, и из горла вырвался чужой незнакомый ломаный голос.

— Слава богу, ты заговорила, — всплеснула руками на радостях женщина.

— Я — Надин, — затарахтела она. — Сестра, сиделка. Ты в больнице, но не бойся, ты уже идешь на поправку. Все хорошо.

— А я… что я здесь делаю? — Бьянка попыталась сесть, и Надин кинулась ей помогать, подкладывая подушку под спину.

— Не торопись, дорогая, вот так, хорошо. Прыткая какая: столько лет спала — и сразу бежать.

— Я спала? Что случилось? Я ничего не помню. — Бьянка ощупала свою голову, и с удивлением обнаружила целую копну волос. Ей это почему-то казалось в корне неправильным.

— Ну, вот, начнем с тебя, — улыбнулась Надин, — ты у нас красавица, темные волосы, отросли до пояса, никогда не хотела тебя стричь, как знала. И глаза, помнишь, какого цвета у тебя глаза?

— Как у мамы? — вырвалось у Бьянки раньше, чем она успела подумать, и боль прорезала сердце. — Что с мамой? Где она?

— Тише, тише, — Надин как-то вдруг вся потухла, и глаза ее подозрительно забегали, будто не позволяя наполниться слезами.

— Что случилось? — Бьянка вырвала свои руки из крепких рук Надин и в упор посмотрела на нее.

— Была авария, много лет назад, — вздохнула Надин, сознаваясь. — Выжила только ты.

— Когда? — голос Бьянки звучал издалека.

— Шесть лет назад.

— Я шесть лет пролежала здесь? — девушка недоверчиво окинула взглядом безликие стены.

— Да, и на днях пришла в себя. Это чудо, это просто чудо. Ближе к обеду зайдет святой отец, он присутствовал, когда ты очнулась, обещал заходить каждый день.

— Какой святой отец?

— Из прихода Сен-Жермен.

— Сен-Жермен, — задумчиво повторила Бьянка. — Я что, католичка?

— Конечно, милая, — рассмеялась Надин. — Мы все тут, в основном, католики. Не думаю, чтобы у тебя было время выбрать что-то другое.

— Сколько мне было лет, когда это случилось?

— Тринадцать, — вздохнула Надин.

— Значит, мне сейчас девятнадцать?

— О, ты прекрасно складываешь в уме, — всплеснула руками Надин.

Бьянка в недоумении посмотрела на нее. Это было элементарно, и она не понимала, чему так радуется женщина. Поверхностный анализ показал, что она помнит и более сложные операции, а также высшую математику, физику, языки… Бьянка отлично знала несколько языков, но не могла понять, откуда.