Паутина грез - Эндрюс Вирджиния. Страница 19

Я выплакала, наверное, море слез и, наконец, обессилев, свернулась клубочком, крепко обняв плюшевого мишку. Сверху доносились приглушенные звуки музыки, снизу — тихий шелест спокойной воды. А громче всего слышалось биение сердца.

И от этого одиночество ощущалось еще сильнее.

Только сон принес мне успокоение.

Глава 5

Почти сирота

Все три дня стоянки в Монтего-Бее я усиленно искала занятий и развлечений, иначе тут же вспоминался мамин отъезд и на глазах появлялись слезы. Мы с сестрами Спенсер познакомились с двумя мальчиками, которые сначала, правда, совершенно не обращали на нас внимания. Наверное, оттого что были немного старше и считали зазорным иметь дело с маленькими девочками. Ребята эти ходили в частную школу в предместье Бостона и в связи с этим здорово задирали нос. На судне они предпочитали лежать с книгой в шезлонге или играть друг с другом в шахматы. Нас они лишь изредка одаривали вниманием.

Один представился как Фултон Уиттингтон-младший. Это был высокий кареглазый парень с густыми каштановыми волосами. Товарища его звали Рэймонд Хант. Он был пониже, покоренастее, но более раскованный и непосредственный. Думаю, я ему понравилась, потому что именно он начал первым разговор, когда мы с Кларой и Мелани играли в шафлборд [3].

— Ты будто метлой метешь по полю, — поддразнил он меня, наблюдая за нашими ходами. Красивым его никак нельзя было назвать — слишком широкий рот, слишком длинный нос, — зато улыбался Рэймонд открыто и добродушно. Если, конечно, позволял себе улыбнуться.

— Чего не знаю, того не знаю. Я метлы в руках не держала, — парировала я и повернулась спиной.

Мальчишки засмеялись.

— Лучше бы вам не дразнить ее, — воинственно заявила Клара. — Ее отец — владелец этого судна.

— Да? — Фултон вдруг заинтересовался.

Очень скоро оба вступили в игру — сначала советы давали, потом загорелись азартом сами. На ленч мы уже ходили все вместе. Договорились и на пляж отправиться компанией. Клара и Мелани постоянно шептались и хихикали, что, по-моему, было совсем по-детски, а главное, невежливо. На пляже девчонки совсем расшалились, начали пронзительно визжать и плескаться. А мы с мальчиками солидно сидели на песке и разговаривали.

День выдался безоблачный, но свежий бриз обманчиво уменьшал солнечный жар. Я предусмотрительно намазалась маминым защитным кремом. Мы с Фултоном и Рэймондом увлеченно рассказывали друг другу о школе, о новых фильмах, книжках, о своих вкусах и пристрастиях. У нас нашлось много общих интересов.

Фултон среди всего прочего сообщил, что у них есть дом на побережье. В ответ я поведала, что была недавно в тех местах, а точнее, в усадьбе Фартинггейл. И с удивлением услышала, что Фултону не только известна эта знаменитая усадьба и сами игрушки, но и то, что у него дома есть эти игрушки: мини-Бастилия и мини-Тауэр — самые знаменитые в истории тюрьмы.

— Это так здорово сделано! — восхищался мальчик. — Там даже гильотина действует. Подставишь палец — отрежет в два счета.

— Я бы не стала экспериментировать, — поморщилась я.

— У многих наших друзей есть коллекционные игрушки Таттертона. Мой отец оставил заказ на новый экземпляр. Его интересуют всемирно известные тюрьмы.

— И мои тоже хотят купить игрушку Таттертона, — вступил в разговор Рэймонд. — Наверное, это будет под Рождество.

— Родители очень дорожат ими. Даже гордятся, — продолжал Фултон. Потом стал расспрашивать меня о Фартинггейле. Я с упоением рассказывала, а они с восторгом слушали о Тони и Трое Таттертонах, о доме, о лабиринте. Я даже загордилась тем, что так заинтересовала старших мальчиков. Оба они, кстати, были из богатых и влиятельных семей. Наверное, мама одобрила бы меня.

В течение дня я неоднократно предлагала своим подружкам воспользоваться солнцезащитным кремом, но они отмахивались. Не успели мы вернуться на «Джиллиан», их спины и плечи приобрели подозрительный ярко-розовый оттенок. Чего и следовало ожидать. Девчонки, правда, пока ничего не чувствовали.

— Знаешь, — сказал Фултон, поглядывая на них, — ни за что не поверил бы, что вы одного возраста.

— Тебя, скорее, можно принять за старшеклассницу, — подтвердил Рэймонд.

К счастью, на таком ярком солнце невозможно было заметить смущенный румянец, появившийся у меня на лице. И от внимания этих ребят я пришла в состояние приятного возбуждения.

За ужином я весело помахала им рукой. За нашим столиком кроме капитана и папы сидел в этот раз губернатор острова. Шел оживленный разговор о перспективах туристического бизнеса на Ямайке. Губернатор говорил о том, что этот райский уголок должен открыть двери не только знатным и богатым, но и всем без исключения туристам. Он ратовал за доступность местных курортов. Я подумала, как хорошо, что его не слышит мама. Ей было бы досадно, ибо она мечтает бывать только там, где «простым человеком» и не пахнет.

В столовой я не заметила Клары и Мелани и пошла спросить о них у мистера и миссис Спенсер. Выяснилось, что девочки днем получили сильнейшие солнечные ожоги.

Поэтому после ужина на карибское фольклорное шоу я отправилась в сопровождении Фултона и Рэймонда. Вечер получился замечательный. Дело не ограничилось выступлением артистов. Темпераментные танцоры и музыканты вытащили в круг разгоряченную публику, и все стали петь, плясать, играть в национальные игры. Пассажиры и артисты перепутались, но всем это было только в радость.

И следующий день прошел в компании мальчиков. С утра они учили меня играть в шахматы, потом мы снова бегали на пляж, а к вечеру отправились в город за сувенирами. Обойдя с десяток лавок, я наконец выбрала для мамы расписной шелковый шарф, а для отца резную тросточку.

Ребята тащили меня на экскурсию по морю на знаменитой яхте с прозрачным дном, сквозь которое виден подводный мир, но я отказалась. Я спешила на борт. Пора было переодеваться к ужину, ведь именно сегодня папа обещал пригласить меня в традиционный карибский ресторан. Я с нетерпением ждала этот выход тет-а-тет, мечтала, как мы с папой будем есть, болтать, смеяться. Собиралась я долго. Тщательно причесалась перед зеркалом, сто раз проведя щеткой по волосам, как это делала мама, надела ее лучшую бижутерию, накрасила губы, надушилась мамиными любимыми жасминовыми духами. Из своего гардероба выбрала голубую блузку с кружевным воротником и пышную, широкую юбку. Чтобы придать своему облику еще более взрослый вид, я смело расстегнула на блузке две верхние пуговки.

Яркий цвет костюма, серебряные украшения эффектно подчеркивали мой медовый загар. Выглядела я блестяще и от всего сердца надеялась, что это заметит и отец. Ребята старшего возраста признали меня интересной собеседницей, разумной и веселой. Я, бесспорно, нравилась им. И в этот вечер, нарядившись, накрасившись, надушившись мамиными духами и надев ее украшения, я вдруг сама поняла, как мы похожи с матерью. Может быть, я действительно тоже стану красавицей? Я все смотрелась и смотрелась в зеркало, любуясь собой, хотя понимала, что это нехорошо. Впрочем, ладно, подумала я, никого рядом нет, никто не узнает.

Я поворачивалась то одним, то другим боком, «примеряя» на себя мамины взгляды, гримасы, манеры. Я поджимала губы, поднимала брови, поводила плечами, выпячивала грудь, подыскивая самый выигрышный ракурс. Я представила, что на меня смотрит через зал молодой красавец. Что, мне надо улыбнуться ему? Наверное, мама улыбнулась бы, хоть папа и не одобрил бы ее.

Медленно я растянула губы в улыбке… и расхохоталась. Ладно, хватит, накривлялась!

Набрав полную грудь воздуха, я в последний раз глянула в зеркало, поправила волосы и побежала «на свидание» с папой.

Он ждал на палубе. С тревогой я подходила к нему, но, заметив меня, он сразу улыбнулся и повеселел, точь-в-точь как дома, когда к нему спускалась нарядная и надушенная мама.

— Как я сегодня выгляжу, неплохо, правда? — спросила я, и показалось, что совсем рядом слышу мамин шепот: «Женщина должна провоцировать мужчину на комплименты. Один из способов — притвориться немного неуверенной в себе, но только притвориться».