Скиталец - Ковальчук Игорь. Страница 62

— Уверен, раз здесь прошел Ричард, войска Филиппа-Августа вряд ли появятся, — сказал Дик жене. — Если захочешь остаться в каком-нибудь городке, ты будешь в безопасности.

— И не подумаю. Только с тобой.

— Тогда нам придется спешно скакать в Шартр. Делать самые малые остановки. Понимаешь?

— Я согласна.

Рыцарь-маг качнул головой:

— Ну что ж. Я бы, конечно, предпочел, Чтобы ты устроилась с Олхауром где-нибудь под защитой городских стен. Но раз нет… Тогда в путь. И кстати, Олхаур, тебя надо как-то переименовать.

Англичанин осмотрел его с ног до головы. Телохранитель его супруги был высоким плечистым парнем, крепко сбитым, светлокожим и светловолосым. Он напомнил Дику жителей Йорка и окрестностей, ведущих свой род от викингов, которые когда-то осели в тех местах.

— Что-нибудь английское… Скажем, Оуэн. Сойдет?

— Мне все равно. Пусть будет Оуэн.

До Шартра было больше недели пути. Конь Сер-пианы не отличался особой выносливостью, а лошади Дика и Олхаура-Оуэна — резвостью. Но стоило девушке дать жеребцу волю, как рядом с ней немедленно оказывался телохранитель и, без лишних слов перехватив повод, заставлял скакуна смириться. Как пи странно, его хозяйка не спорила. Можно было догадаться — понимала, что бессмысленно.

Серпиана не жаловалась. Ни на то, что спать приходится по три часа, в трактиры на ночь они заглядывают лишь через раз, а остальное время мерзнут, ни на дождь, ни на слякоть. Она покладисто терпела все трудности, только иногда вздыхая украдкой. Но если муж спрашивал ее, в чем дело, уверяла, что все в порядке.

Добравшись до Шартра, Дик узнал, что король Английский был здесь, но уже ушел вместе со всей армией и движется теперь на Вандом. От Шартра до Вандома не было прямой дороги, и, поразмыслив, рыцарь-маг решил кое-где срезать.

Но даже путешествие напрямик по проселочным дорогам, которые осенью больше напоминали длинные и узкие болотца, где кони погружались в грязь когда по колено, а когда и глубже, не поколебали готовности Серпианы следовать за мужем. Она лишь повыше подтыкала юбку и во время коротких остановок на отдых застирывала в холодных ручьях грязные пятна, когда их становилось слишком много. Больше всего уставали кони, и мужчины ухаживали за ними как можно тщательнее — выхаживали, вытирали, кормили только овсом и даже воду старались давать не самую холодную, не прямо из ручьев.

Но тем не менее дорога была изнурительной. В любой момент путники могли потерять какого-либо из коней, скорей всего, «араба».

— Пожалуй, и в самом деле стоило оставить его дома, — вздыхая, все чаще говорила Серниана.

— Я предупреждал, — отзывался Дик. — Но что уж теперь. Поздно.

Он в очередной раз решил срезать путь и снова жалел, что принял такое решение. Чтобы не загубить лошадей, мужчинам пришлось спешиться. Едва ступив на землю, они увязли глубже щиколоток — вот что значит прекрасно обработанная пашня. Когда размокшее поле, на славу пропаханное и пробороненное, сменилось более-менее надежной дорогой, англичанин вздохнул с таким облегчением, что на время от радости даже сделался слепым и глухим. Он не заметил, что впереди меж деревьев притаилась деревня, такая же убогая, как и другие французские деревеньки, мокнущие под осенним дождем. И когда за поворотом обнаружились нацеленные на Дика и его спутников две огромные гизармы и пара мечей, он понял, что чересчур расслабился.

— А ну, стоять! Кто таковы? — по-французски гаркнул один из солдат, повыше и получше одетый, должно быть, сержант.

Дик слегка тронул коня и оказался чуть впереди остальных. Дозорный говорил на нормандском диалекте французского, значит, он подданный Ричарда Львиное Сердце. Значит, они добрались.

— Я — Ричард Уэбо, граф Герефорд.

— Граф? — Сержант смерил англичанина высокомерным взглядом, что вышло у него плохо, поскольку он был пеш и смотрел на собеседника снизу вверх. — А где же свита? Думаешь, я поверю?

Рыцарь-маг слегка распахнул плащ — словно бы ненароком, — и в тусклом свете дня заиграла гранями золотая цепь, блеснула золотая пряжка на перевязи, обозначилась рукоять дорогого меча. За два коротких месяца Дик научился искусству смирять нижестоящих. Ведь власть — это не войско и не сила рук. Тот, кто владеет войском, не обязательно обладает властью. Умение править — это взгляды, жесты и способность убедить окружающих, что ты — сеньор.

— Еще одно слово в подобном тоне, — спокойно сказал он, — и ты станешь на голову ниже. Где ставка его величества?

Сержант набычился. Но речь незнакомца звучала уж больно уверенно. И взгляд, и манеры, и золото на груди — все убеждало в его праве говорить надменно. В его пользу, конечно, было и то, что он пытался не выехать из лагеря, а попасть туда. Уж в ставке его величества найдутся люди, которые укоротят наглецу язык, если он не граф. Пока же следует быть осторожным.

— В той стороне, — показал француз и, поколебавшись, добавил: — Мессир.

Дик шевельнул поводьями и сделал солдатам жест убраться с дороги. Те повиновались. На одного из них сержант тут же бросил свирепый взгляд, словно мечтал хоть как-то отомстить за мнимое унижение.

— Эй, ты, возьми моего коня… Вас проводят, — сказал он надменному незнакомцу и стал ждать реакции.

Реакция оказалась успокаивающая. Чужаки не всполошились, не изменились в лице. Конник, назвавшийся графом Герефордом, даже чуть осадил коня, дожидаясь, пока нерасторопный проводник вскарабкается в седло сержантского одра. Его спутница на черном жеребце редкой красоты и вовсе скучающе смотрела в сторону.

Король, как оказалось, устроился в аббатстве, где монахи могли предложить ему и удобные покои, и хороший стол — правда, строго по канону, то есть с соблюдением постных дней. Вокруг монастырских стен расположилась армия, от которой уже начали стонать жители окрестных земель. На огромных кострах жарили ободранные туши — коров, конечно же дойных, телят, конечно же последних, свиней и более мелкой живности. Можно было себе представить, как плакали в крестьянских семьях, когда оттуда забирали последнюю скотину.

У ворот аббатства Дика и его спутников снова остановили, но когда англичанин назвался, его почти сразу пропустили. Среди солдат и офицеров, охраняющих короля и его ближайших сановников, было очень много таких, которые побывали в Святой Земле, знали Дика, видели его или слышали о нем. Чего уж ожидать от недавнего простолюдина! Конечно, он будет путешествовать без свиты и обоза, налегке.

Лошадей оставили в монастырской конюшне. Кинув промокший плащ на груду соломы в углу, Дик в сопровождении одного из солдат направился во внутренний двор, а оттуда — в покои, которые занимал король. Его снова и снова спрашивали, кто он таков, но пропускали без возражений, то и дело поглядывая вслед с интересом или завистью. Аббатство кишело вооруженными людьми. На их фоне совершенно нелепо выглядели люди в сутанах, передвигавшиеся торопливо, чуть ли не украдкой. Казалось, что монастырь в один миг превратился в казарму.

У дверей королевских покоев Дик столкнулся с Вильгельмом Улерским. Тот оглядел его неожиданно грустными глазами и приобнял за плечи.

— Рад тебя видеть, — сказал он. — Жив все-таки? Это хорошо. Помнишь, как мы трясли Мессину? Прямо как осеннюю грушу. Теперь так же будем трясти Францию… Сейчас скажу королю, он, наверное, тоже будет рад видеть тебя.

Вильгельм собрался уже было нырнуть в низкую дверь покоев, но тут створки распахнулись, и на пороге появился сам Львиное Сердце. Дик, который не сразу склонился в поклоне, удивился, как же постарел Ричард. Он видел его весной, но тогда государь не показался ему старым. А теперь вдруг стало видно, что царствующему Плантагенету уже под сорок и что он, пожалуй, устал воевать.

Серые глаза короля встретились с глазами его незаконнорожденного сына. Мгновение — и он узнал Дика. Шагнул к нему, похлопал по плечу.

— Вернулся?

Рыцарь-маг кивком подтвердил очевидное — мол, да, вернулся.

— Все в порядке?… Ну и хорошо. Идем-ка пообедаем…