Темные небеса - Ахманов Михаил Сергеевич. Страница 27

— Ничего, зонг-ап-сидура. Гораздо меньше, чем посещение руин, где меня собирались убить, но не убили. Тот случай — предмет для раздумий, а сегодня я не узнал ничего нового. Хосси-моа, управлявший машиной, боролся упорно… Но мы уже знаем, что Парные Твари ценят жизнь гораздо больше нас.

Советник сделал жест согласия.

— Так есть. Можешь продолжать свою работу, Патта, но я хочу, чтобы ты был почтителен с Риккараниджи и его сидура-зонгом, с этим Субьярокой. Конечно, мы должны следить за ними и направлять их действия, но не забудь: они старше нас.

— Их пятна потеряли цвет [29], но я постараюсь этого не замечать, — сказал Патта и направился к выходу.

Он покинул жилое помещение советника, обставленное низкими сиденьями, полками у стен, что заменяли дроми столы, и аппаратами для записей и связи. Пятеро служителей синн-ко, ожидавших приказов Бахарана, расступились перед ним, делая знаки почтения. Не обратив на них внимания, Патта направился к лестнице. На земной взгляд она казалась странной, с очень широкими, скошенными, напоминавшими подкову ступеньками. Но для дроми с их обращенными назад коленями так было удобно.

Спустившись вниз, Патта остановился в переходе, у прозрачной стены, выходившей к будущему астродрому. Группа советников размещалась в двух трехэтажных башнях: одну занимал Бахаран со своими служителями, в другой обитали его помощники зонг-тии. Башни соединялись переходом на уровне второго этажа, и с этой галереи Патта мог видеть равнину, где копошились тысячи пленников, эмиттеры защитного поля, отверстия уже готовых стартовых шахт и башнеподобные конструкции, самой огромной из которых была обитель Патриарха.

Он был доволен. Ничего не сказав Бахарану о своей истинной миссии, он добился разрешения продолжать работу. Он сможет, как и раньше, отправляться в разрушенные города, летать с Отпавшими над континентом, рисковать, надеяться и ждать. Ждать удобного случая. Его уверенность в том, что случай представится, окрепла. Хосси-моа, который его пощадил… Возможно, найдутся другие такие же… возможно, они его поймут и скажут, что им надо… возможно, он сумеет им помочь, нацелить их удар…

Больше всего его волновала проблема коммуникации. Тихава говорил, что на планетах Скрытных, там, где живут наемники и Дважды Отпавшие, они общаются на языке лоона эо. Видимо, звуковой ряд их речи был доступен и людям, и дроми, и хапторам, что не вызывало удивления — ведь те, и другие, и третьи, каждый в свой черед, служили Скрытным и понимали сказанное нанимателями. Но их языка Тихава не знал, а чего не знаешь, того не вложишь в головы учеников. Так что наставник советовал им действовать по ситуации: либо не входить с землянами в контакты, либо использовать не речь и жесты, непонятные для них, а кзилот-тлан, памятный кристалл с простейшими изображениями. После встречи с тем странным хосси-моа Патта приготовил запись и теперь носил ее с собой, спрятав под наплечником. Но поймут ли его Парные Твари? Захотят ли понять?

Он смотрел на равнину за силовыми экранами, на поле, где трудились хосси-моа, и думал о том, что язык силы и жесты угрозы куда понятнее миролюбивых слов. Захватывая все новые звездные системы, дроми приблизились к земному сектору, и их нынешним противникам стало ясно, что им угрожают или, как минимум, пытаются вытеснить из пограничной области пространства. Они послали флот по всем векторам, где ожидалась экспансия Кланов, и дроми тоже это поняли: враг будет защищаться. Происходившее сейчас у посадочных шахт тоже являлось примером безмолвного контакта: или копай землю, долби камень, таскай грунт к морскому берегу, или тебя сожгут на месте. Пленников не избивали и не применяли наказаний вроде лишения пищи и воды; такие понятия, как «пытка» и «голод» были дроми неизвестны, ибо не вписывались в их рациональный мир. Против этого протестовала логика: ослабевший от голода, больной, избитый, изувеченный — плохой работник, и потому все меры принуждения бессмысленны. Виновных же в случайном проступке просто уничтожали.

Зная кое-что о гуманоидах и, в частности, о землянах, а также историю собственной расы, Патта этому не удивлялся и не считал убийство жестокостью. Люди гораздо с меньшей охотой повиновались своим старейшим, чем дроми; у последних повиновение члену высшей касты носило генетический характер — по крайней мере, на стадиях халлаха и синн-ко. По этой причине младших не приходилось погонять ни палкой, ни плетью, ни иным путем, и принуждение, столь распространенное у гуманоидов, для дроми являлось чисто теоретической концепцией. Проблема с младшими состояла в другом, в их огромном числе, и поэтому смерть рассматривалась как метод необходимой выбраковки. Убивали без гнева, но и без жалости; только один из десяти халлаха мог рассчитывать на имя, и только один из тридцати синн-ко доживал до появления пятна. Получившие-Имя расточали жизнь в работе и войнах с другими расами; что до халлаха, те убивали друг друга, гибли от недостатка пищи или уничтожались старшими. То был естественный процесс селекции, очищения генофонда; потомство давали только самые сильные, самые умные и жизнестойкие.

Но у людей, как и у прочих гуманоидов, все оказалось иначе. Патта знал, что процедуры избрания лучших, достойных продолжить свой род, у них чрезвычайно сложны и что даже худшие, при некоторых условиях, могут дать потомство. Несомненно, это определялось их способом размножения, и здесь ничего не позаимствуешь: то, что дано от природы, никак не изменишь. Но неповиновение авторитетам, возможность противостоять силе и власти старших, что в конечном счете сводилось к концепции личной свободы, было, по словам Тихавы, мощным стимулом развития. Не этот ли фактор являлся столь необходимым для прогресса дроми?.. И удалось ли Дважды Отпавшим приобрести эту странную особенность?..

На собственном опыте Патта узнал, что такое возможно. Заложенное в генах почтение к Патриархам и Большим-Старшим, ко всем стоявшим выше в иерархии Кланов, трансформировалось у него в преданность лишь одному существу, наставнику Тихаве. Он, избранный еще на стадии синн-ко, был теперь почти свободен; он обучался много лет, но приобрел не только знания — его освободили от идеи, что всякий старший волен распоряжаться его жизнью и его судьбой. Как это сделал наставник?.. Как сумел?.. Даже сейчас, приблизившись к зрелому возрасту зонг-ап-сидура, Патта не смог бы ответить на этот вопрос. Но спросить ему хотелось не о секретных методах наставника, а о другом, что, пожалуй, было еще большей тайной: Тихава его освободил — но кто освободил Тихаву?…

Ему вспомнились слова учителя о внешнем импульсе. Если раса не имеет силы что-то изменить, необходимо воздействие извне — так говорил Тихава. Необходимо глобальное потрясение, катастрофа, проигранная война, и нужно принять этот риск, ибо победители могут направить на новую дорогу, а могут просто уничтожить. Однако зашедшим в тупик выбирать не дано, так что катаклизм неизбежен… Но только ли этот катаклизм — воздействие извне? Не был ли сам Тихава внешним импульсом, не столь разрушительным, как война, и менее заметным? И если так, откуда он пришел?

Временами Патте казалось, что он знает ответ. Гуманоиды различных рас были схожи обличьем, и кни'лина сумел бы выдать себя за землянина, а землянин — за хаптора. Но дроми — всегда дроми! Откуда мог явиться в империю Кланов дроми-мудрец, свободный от власти старейшин, умеющий освобождать других, способный изменить их разум?.. Только с планет лоона эо, подумал Патта. Он знает о запретном, об Изменивших Образ Жизни, ибо сам из их числа. Он хочет, чтобы все дроми сделались такими. И потому война должна быть проиграна.

С поля, где велось строительство, долетели пронзительные крики — кажется, один из хоссимоа уронил тяжелый камень на ногу. Уже не работник, решил Патта. Видимо, зонг-тии, надзиравший за пленными, пришел к тому же выводу: по его приказу трое Получивших-Имя вскинули эмиттеры, сверкнули синеватые разряды, и ветер развеял горстку праха.