Чужая земля - Верещагин Олег Николаевич. Страница 28

…Игорь отложил диск и прерывисто вздохнул. "И папа… тоже на этом параде…" — бессвязно подумал он, почувствовав, как перехватило дыхание. И мальчик поспешно взялся за другие диски. Ему попался трофейный набор — тоже любительский — сторкианского произведения. Три года назад Игорь начал изучать язык сторков из интереса к врагам, увлекся и начал доставать литературу на нем, даже собрал аппарат для чтения распространенных у сторков аналогов земных микрофильмов, которые нельзя было читать с помощью обычной аппаратуры.

Попавшая в руки Игоря повесть тут же начала его страшно смешить. Это была чистой воды пропаганда. Мальчишка уже достаточно хорошо знал сторкианский, чтобы понимать идиомы, обороты речи и жаргонные словечки, без которых читать на иностранных языках не интересно и которые теряются при переводе, даже самом лучшем.

Речь в книге, правда, шла не о русских — главными противниками благородных и отважных героев "из лучших семей Первых Родов Сторкада" были вечно пьющие виски, надменные, трусливые, лживые и невероятно, просто как-то ликующе тупые англосаксы, фамилии и имена которых автор, ничтоже сумняшеся, брал, кажется, из литературной энциклопедии — Байрон, Киплинг, Бэдадостопочтенный (о как, в одно слово — лихо!), Шелли… Своей тупостью книга просто завораживала, от неё невозможно было оторваться. Игорь сдержанно фыркал, раскачиваясь в гамаке и в который уже раз размышлял о том, не кажутся ли Чужим столь же плоскими и глупыми их собственные образы в земной пропаганде? Хотя — вряд ли. В бесчисленных «внутренних» войнах своей истории с равными по изощренности противниками земляне отточили искусство пропаганды и накопили ее колоссальный опыт — тогда как на других планетах нигде не было такого разнобоя стран, а значит — не было и подобного земному накала внутренней борьбы и нужды в столь развитой пропаганде. Отсюда — полная, даже какую-то жалость вызывающая наивность в вопросах информационной войны. Игорь поражался беспомощности подобных произведений. Хотя, конечно, штампы имелись и на Земле. Сторки — злобные, нетерпимые, трусоватые рабовладельцы и консерваторы… Джаго — почти что колдуны, совершенно чуждая нам пара техническая цивилизация… Фоморы…

Игорь резко опустил руку с комбрасом. К черту!

Неожиданно эта вспышка злости вызвала в его памяти образ отца Зигфрида, и мальчишка вспомнил, откуда ему показалась знакомой фамилия фон Брахтер. Точнее — штабс-капитан императорских «пластунов» — Карл фон Брахтер. Тогда, во время войны с фоморами — высадка на почти полностью оккупированную врагами Океаниду и двухмесячный марш по островам, сопровождавшийся восстаниями колонистов, взрывами, налетами, диверсиями, атаками баз и складов… Потеряв всего трех человек, штабс-капитан фон Брахтер заставил фоморов эвакуироваться со взбунтовавшийся планеты раньше, чем прибыли регулярные силы Земли… Отец Зигфрида — герой войны!.. Конечно, ему обидно терпеть поражения от вабиска…

"Надо все-таки поспать, — подумал Игорь, откладывая диски и закрывая глаза. — Потом разберемся, что и как, потом, потом…"…

…Обычно Игорь спал без снов или видел плохо запоминающиеся, суматошные и веселые цветные сны — обычные сны здорового, быстро растущего мальчишки, оставляющие безадресное, но стойкое чувство счастья, иногда не рассеивавшееся по нескольку часов. Но — случалось — сны были мучительными кошмарами, всплывавшими из пучины генетической памяти, словно странные глубоководные рыбы, никогда не видевшие света дня. Хорошее знание истории позволяло наяву определять эпохи, в которых странствовал во сне его разум — пожалуй, это было бы даже интересно, но в сновидениях все переживалось, как реальность, надрывало нервы и вышибало холодный пот.

Вот и на этот раз он проснулся от какого-то — на этот раз не запомнившегося — жутика и сел в гамаке, обхватив колени руками и раскачиваясь. Диски шлепнулись бы на пол, но Игорь подхватил их на лету, еще не открывая глаз.

— Проснулся? — негромко спросила Катька, возившаяся возле полевой печки. — К обеду.