Между плахой и секирой - Чадович Николай Трофимович. Страница 74

– Ну разве они не молодцы! – Лилечка уже привыкла переходить от состояния ужаса к состоянию благодушия за считанные минуты. – Стоило нам только заикнуться о тягловой силе, как они уже все организовали.

– Хотелось бы только знать, где они эту тягловую силу раздобыли, – Цыпф не без труда восстановил власть над своим собственным языком. – Вряд ли в Будетляндии проживают такие монстры.

– Какая нам разница! – отмахнулась Лилечка. – Для них все эти ваши принципы причинности и беспричинности что семечки. Может, они из пространства в пространство лазят, как раньше по гостям ходили.

– Думаешь? – с сомнением произнес Цыпф. – Тогда их тем более надо под надзором держать… По рожам их вижу, что они эту шутку с чудовищем еще разок повторить собираются. Предупреди, чтобы не рисковали. Зяблик спросонья и гранату швырнуть может.

– Да не боятся они, наверное, никаких гранат, – ответила Лилечка, однако строго погрозила сорванцам пальцем.

Те моментально поняли ее, за хвост оттащили зверя в сторону и уложили отдыхать под прикрытием какой-то стены. Впрочем, было ясно, что они не собираются сегодня прекращать свои проделки. Лилечка ребятам, как видно, уже наскучила, и они принялись искать новые жертвы.

Мальчик прицепился к Толгаю и, как тот только ни упирался, опять выклянчил саблю, деформированный клинок которой теперь не хотел входить в ножны. С полчаса он сосредоточенно рубил ветки ближайших деревьев, после чего дефект обуха исчез, зато на боковой поверхности клинка появилась вмятинка, по размеру соответствующая отпечатку детского пальца. Даже папиллярные узоры в ней просматривались.

Девчонку почему-то заинтересовал Лева Цыпф. Сначала она продемонстрировала ему простенький фокус – показав зажатый в ладошке латунный патрон, многозначительно глянула на пистолет, уже возвращенный на прежнее место. Пришлось Леве проверить свое оружие. Как он и догадывался заранее, патрона в стволе не оказалось.

Опасаясь новой и уже не столь безобидной шутки, Лева взял инициативу на себя. Расчертив тротуарную плиту двенадцатью вертикальными и двенадцатью горизонтальными линиями, он набрал достаточное количество разноцветных камушков и принялся обучать девчонку правилам национальной японской забавы «го», представляющей собой по сути более масштабный вариант знаменитых «крестиков-ноликов». Проиграв первую партию, девчонка взяла реванш десять раз подряд и охладела к этому занятию.

Как только ватага проснулась, Цыпф посвятил ее во все вновь открывшиеся обстоятельства. Выслушали его не перебивая, после чего Зяблик был командирован для осмотра зверя. Вернувшись, он невозмутимо сообщил:

– Скотина, в натуре, малоприятная. Особенно с рыла. Да и с хвоста тоже… Но если ей со слоном доведется силой меряться, еще неизвестно, кто кого превзойдет.

– Груз у нас небольшой, – Смыков погладил ствол пушки. – Но откуда точно известно, что эти дошколята собираются нас провожать?

– Ручаюсь, – Лилечка приложила руку к груди, выдающейся впереди, как княвдигед [8] парусного судна. – Я ведь с ними уже не первый день общаюсь. Они очень доходчиво все объясняют. Скоро вы и сами убедитесь.

После этого приступили к изучению карты, оставленной Эриксом. Смыков даже перерисовал ее в свой новый блокнот, самолично изготовленный в минуты отдыха из кусочков упаковочной бумаги. Были здесь изображены и казино, и бар, где от них улизнул Оська, и Парк Всех Стихий. Дальнейший маршрут, обозначенный пунктиром, заканчивался уже за пределами Будетляндии. Вдоль него было указано около десятка ориентировок. Место, выбранное Эриксом для своего последнего успокоения, отмечалось крестиком, заключенным в круг.

– Он еще успел сказать, что, когда мы туда доберемся, сами поймем, что к чему, – объяснила Лилечка.

– Жаль, масштаб отсутствует, – посетовал Смыков. – Неизвестно, сколько дней придется идти… Детишки нам не подскажут?

– У меня создалось впечатление, что о времени и о расстояниях у них совсем другие представления, чем у нас с вами, – сказала Лилечка. – Ну как, к примеру, ветер может объяснить, далеко ли от нас отстоит горизонт?

– Шутить изволите? – покосился на нее Смыков, которому вся эта затея не очень нравилась. – Ну-ну…

– Интересно, а что будет, когда эти дети вырастут? – произнесла Верка, поглядывая на близнецов, бомбардирующих друг друга зелеными яблоками, которые они натрясли с одичавших деревьев где-то в дебрях парка. – Что из них получится?

– Люди получатся, – сказал Зяблик. – И неплохие… По крайней мере, хотелось бы на это надеяться. Иначе лет через десять они всем дадут прикурить, начиная от Эдема и кончая Киркопией.

– Люди разные бывают, – хмыкнул Смыков. – Аггелов тоже не змея родила.

– Еще раз повторяю, – произнес Зяблик с нажимом. – Если я что-то понимаю в этой жизни, то в будущем вон из тех ребяток вырастут приличные люди. Вы им в глаза только гляньте, и все станет ясно. Помните, какие глаза у гаденыша Оськи были? Как у волчонка, которого вместо парного мяса репой заставляют питаться.

– Не надо забывать и то обстоятельство, что эти дети не предрасположены к насилию генетически, – добавил Цыпф. – За спиной у них несколько поколений предков, не знавших страха, крови и унижений.

– Матери их были не предрасположены к насилию! Вы меня не путайте! – Смыков помахал перед носом Цыпфа пальцем. – А отцы их самые натуральные насильники. Благодаря чему детки и появились на свет.

Близнецы были целиком поглощены своими забавами и, казалось, на взрослых не обращали никакого внимания, но внезапно яблоко, которым брат швырнул в сестру, изменило траекторию полета и угодило Смыкову прямо в раскрытый рот. Машинально откусив кусок, он тут же выплюнул его и заявил:

– Тьфу, кислятина!.. Ну разве это, скажите, пожалуйста, не насилие?

– Это шутка, – усмехнулась Верка. – Разве ты не понял?

В путь решено было трогаться без промедления. Чтобы избежать хлопот с добыванием пропитания, на зверя, по предложению Лилечки названного Барсиком, нагрузили несколько коробок наиболее вкусных и калорийных продуктов. На его широкой спине свободно могла бы разместиться вся ватага, но после того, как туда возложили завернутое в брезент тело Эрикса, всем, и даже весьма терпимому к покойникам Смыкову, расхотелось ехать верхом.

Впрочем, Барсику предназначалось выполнять в пути обязанности не только грузовика, но и танка. Державшаяся под прикрытием его туши ватага ощущала себя почти в полной безопасности, и эту иллюзию не мог разрушить даже хвост чудовища, время от времени приходивший в движение.

Цыпф полез по какой-то надобности в карман куртки и нащупал там губную гармошку, о которой успел забыть в треволнениях последних дней. Протягивая ее Лилечке, он застенчиво сказал:

– Тебе. Дарю.

– А что это? – удивилась девушка.

– Гармошка.

– Такая маленькая? А как на ней играть?

– Подуй сюда и сама поймешь.

Лилечка подула. Звук получился как у пилы, вгрызающейся в дерево. Тем не менее девушка осталась довольна.

– А что, ничего, – сказала она. – На си-бемоль настроена.

Как ни странно, но новая забава Лилечке понравилась, и вскоре в визге ржавой пилы стали пробиваться голоса скрипки и флейты.

– Талант, – Зяблик поднял вверх большой палец. – А на расческе сыграешь?

– Сыграю, если надо, – ответила Лилечка.

За Парком Всех Стихий вновь потянулись городские улицы, но теперь на них даже собак не встречалось. Вполне вероятно, что появление Барсика заставляло все живые существа заранее обращаться в бегство. Не каждая улица годилась для него, и приходилось выбирать самые широкие. Все встречавшиеся на пути преграды – кучи мусора, баррикады из мебели, транспортные экипажи самого разнообразного вида – Барсик или топтал лапами, или отбрасывал мордой прочь. Дети то следовали вместе с ватагой, то куда-то исчезали на время. Судя по всему, окружающая местность была им хорошо знакома.