Пророчество: Пророчество. Враг моего врага. Понять пророка. Аз воздам. - Горъ Василий. Страница 36
– Приказ с самого верха! – нахмурился Нестеров и зло щелкнул костяшками пальцев. – Говорят, что он далеко не лох и чем–то очень нужен Самому!
– Все равно! – обиженно надулся лейтенант. – Пацаны там греют пузо, а я тут буду по полигону лазить!
– Во–первых, пузо не греет никто, – перебил его капитан. – И Сему, и Гарика, и Костяна тоже дернули из отпуска. Как ты знаешь, у нас неожиданно образовался дикий некомплект личного состава. Ребята прилетают вечером. Отправятся вместе с тобой. А во–вторых, пойдете не на полигон, а в Африку.
– Ку–у–уда? – на миг онемел Глаз. – А какую Африку?
– Самую что ни на есть африканскую! Во вполне реальный рейд!
– Ни хера себе! – только и смог что сказать Вова. – Дела–а–а…
– Кстати, – ухмыльнулся почти скрывшийся за дверями уходящий капитан. – Говорят, особо прописывать его не надо…
– Ну это мы еще посмотрим! – хмыкнул пришедший в себя старлей и побрел за ножами. – Прописку в Конторе еще никто не отменял!
– Я тебя предупредил! – донесся из коридора смех Нестерова, и где–то далеко в коридоре гулко хлопнула дверь…
…Выскочив в коридор, я в первый момент чуть не упала в обморок: окровавленное, покрытое лохмотьями тело на полу не могло принадлежать Деду! Не могло! Но все–таки это был он! Олег, спокойный, как скала, захлопнул входную дверь и уже рвал на части кусок простыни… Поняв, что от меня требуется, я, борясь с подступающей тошнотой, начала перевязывать безумно кровоточащие руки, а Олежка споро бинтовал живот и ноги… Судя по его сноровке, этот процесс был ему неплохо знаком: к тому моменту, когда я справилась с руками, он уже закончил перевязку и набирал какой–то номер на своем мобильном:
– Алло! Михаил Вениаминович? Это Коренев! У меня тут Деда ранили! Это, случайно, не работа кормухинских людей? …Нет! Не знаю… – отрывисто говорил он в трубку, отвечая на вопросы своего собеседника… – Без сознания… Пришел сам… Хорошо… Двадцать минут? – Он посмотрел на Деда, хрипло дышащего в беспамятстве и, на миг зло оскалившись, рявкнул: – Двадцать минут, я думаю, что удержу… Понял… Жду…Что? Телевизор?! Зачем? … Понял, спасибо, жду!!!
Бросив мобильный на тумбочку, Олег метнулся в комнату и через мгновение там заорал включенный на полную громкость телевизор.
– …унес восемнадцать жизней! Сорок два человека получили ранения… На месте взрыва находится наш специальный корреспондент! – взволнованно вещала диктор, и по моей спине поползли мурашки. Олег, возникший рядом с баночкой Дедовой мази и еще одной простыней, принялся колдовать над Марком Ивановичем, не прекращая прислушиваться к телевизору.
– …Как говорят свидетели, воскликнув: «Аллах Акбар!», смертница потянулась рукой к животу, и произошел взрыв! Судя по мнению случайного свидетеля, бывшего сапера МВД, мощность подрывного устройства эквивалентна взрыву как минимум восьмисот граммов тротила. Ударной волной и разлетевшимися стальными шариками выбило все стекла в радиусе двухсот метров. Стены кафе и корпуса изуродованных автомобилей напоминают репортажи из Грозного!…
Олег, продолжая колдовать над ранами Деда, мрачно играл желваками, и на миг я вдруг почувствовала, что боюсь этого погруженного в свои мысли парня… А потом затрезвонил звонок входной двери, в квартиру ввалились врачи в белых халатах, вокруг тела мгновенно началась суета, и я почувствовала себя лишней…
Однако про меня не забыли: через пару минут я пришла в себя в машине, с диким воем сирены несущейся по Сущевскому Валу в направлении проспекта Мира, между двух здоровых мрачных ребят в темных костюмах, сложением чем–то напоминающих Олега и его Деда…
…Следующее связное воспоминание – коридор «Склифа». Осунувшееся лицо Олега, беседующего с его шефом и каким–то военным, прибывшими некоторое время назад. Судя по всему, их аргументы кажутся Олегу достаточно вескими, потому что к концу разговора его лицо становится мягче, и из глаз почти пропадает тот металлический блеск, который меня так испугал дома… А потом в коридоре возникает врач, и все снова превращается в безумный калейдоскоп – Олег, схватив меня за руку, несется куда–то за врачом, я, стараясь не упасть, лечу за ним, потом – какая–то палата, белое, без единой кровинки, лицо Деда, куча врачей в халатах вокруг, слезы на моем лице и горечь на губах…
…Марк Иванович пришел в себя утром… Первым на шевеление его ресниц отреагировал, естественно, Олежка: несмотря на то что практически всю ночь он провел в коридоре, беседуя с тем самым военным, который прибыл вместе с Кирилловым, парень будто почувствовал, что Дед приходит в себя, и возник в палате в самый нужный момент. Впрочем, сил удивляться у меня не было: бессонная ночь и то и дело возвращающиеся отголоски какого–то непонятного страха измучили меня так, что я плакала не переставая… Кроме того, здорово налилась грудь, и от ощущения, что все это случается так не вовремя, я безумно злилась…
А Марк Иванович открыл глаза, посмотрел на наши испуганные лица, облизнул пересохшие губы и вдруг ехидно ухмыльнулся:
– Ну что, напугал я вас?
Ощущая, как из глаз снова полились слезы, я кивнула головой.
– Сам испугался! – хмыкнул Дед и скривился от боли…
– Ты особенно не болтай, Учитель! – буркнул Олег, заботливо протирая его губы смоченной водой марлей. – В тебе было больше сорока осколков! Ты потерял много крови. Но небо еще покоптишь, старая ты развалина!
– Кто развалина, я? – деланно возмутился Дед. – Ты, молокосос, еще толком ходить не умеешь, а строишь из себя невесть что! Вот когда начнешь со мной справляться, поговорим…
…Я слушала их дружескую перепалку и понимала, что в моей душе медленно восстанавливается нарушенное спокойствие: столько тепла сквозило в каждом слове этих, в общем–то, суровых и жестких мужчин. А когда Дед вдруг выпростал из–под простыни забинтованную руку и провел ладонью, в порах которой запеклась его кровь, по моей голове, я в голос разрыдалась. От безумного, запредельного счастья, что он остался жив…
– Ну–ну, дочка, не плачь! Ты же слышала – жить я еще буду!!!
– Слава богу! – только и смогла что сказать я и, всхлипывая, принялась вытирать глаза рукавом халата…
– Ой! – вскрикнула я, обратив внимание на то, что халат на мне, собственно, не мой, а Олега. И поняв, что все время, прошедшее с момента, как он позвал меня в коридор, я, собственно, не одета!
Олег и Дед удивленно уставились на меня. Поняв, что они не понимают причины, я еще больше залилась румянцем и буркнула:
– Халат видишь? Твой!!! Теперь усек?
Сначала Олег, а потом Дед начали хихикать… Я сначала хотела на них жутко обидеться, а потом, неожиданно для себя, вдруг тоже засмеялась…
– А что, тебе здорово подходит, Машенька! Хочешь, я его тебе подарю? – Легко увернувшись от моего подзатыльника, Олежка заботливо поправил распахнувшийся было у меня на груди халатик и вскочил на ноги. – Я сейчас организую машину. Съездишь домой, выспишься… А я пока побуду с Дедом…
Я хотела было сказать, что тоже буду в больнице, что Дед мне роднее всей моей родни, что никуда не поеду, но Олега в палате уже не оказалось…
…А через сорок минут, закрыв за собой дверь в квартиру, я бегом понеслась в ванную: началось…
Глава 36
В семь утра за мной пришла машина. Оставив заметно окрепшего за сутки, прошедшие с момента взрыва, Деда на попечение Маши, я, вздохнув, потрепал ее за волосы, попрощался с Дедом и выбежал из палаты: день сегодня обещал быть долгим: судя по тому, что я слышал о Конторе от Кириллова, появление нового человека в замкнутом, связанном многолетней дружбой и спаянном кровью коллективе – событие достаточно редкое и экстраординарное… А значит, его соответствующим образом и воспринимают… Впрочем, я тоже жил в таком же мире все свое детство, поэтому, как мне казалось, у меня был довольно большой шанс быстро стать своим…
…Неприметная, заляпанная грязью «Ауди–100» серого цвета, высадив меня у невысокого забора, рявкнула двигателем и мгновенно унеслась куда–то по своим делам. А из дверей проходной какого–то завода вывалился пьяный охранник и, покачиваясь, замер в двух шагах от меня, с интересом разглядывая меня с головы до ног: