Джокер - Дакар Даниэль. Страница 13

– Майор Гамильтон? – понятливость лейтенанта Корсакова не удивила, непонятливые в десанте не служили.

– Транквилизатора, судя по всему, хватило ненадолго, ей явно необходимо…

– Секунду… Одинцов!

– Я! – подскочил тот самый сержант, который управлял эхолотом.

– Флягу давай.

– Эээээ… – парень замялся, смущенно покосился на командующего. – Господин лейтенант, у меня там не водка…

– Я знаю. Давай-давай, это даже хорошо, что не водка. Авось быстрее поможет. – Терехов выхватил флягу из рук сержанта и протянул ее Корсакову со словами: – Вы только проследите, чтобы она выдохнула перед глотком. Федор у нас парень простой, ничего, кроме новоросского самогона не признает.

Никита метнулся к катеру. Одинцов вытаращился на командира:

– Это для майора Гамильтон?! Да как же… Она ведь… дама…

– Она боевой офицер. Боевой офицер, на которого свалилось слишком много всего и сразу. А что дама… дамы разные бывают, Федя. Здешние пилоты не в теплицах растут и не в бальных залах служат. Ты ее при всех регалиях видел? Нет? А я видел. Ордена и звания за красивые глаза не дают. Да и на «Александр» она не на прогулочной яхте прилетела, если ты не в курсе. Что мы внизу нашли – это ж ни в сказке сказать, ни матом выругаться, ну, ты сам все видел. Уж на что я тут человек посторонний – и то мороз по коже. А представь, что ты такое на своем родном Новороссе отыскал, считай, у себя дома. Осознал? То-то же. И еще машину ее взорвали, для комплекта… Так что не переживай, Одинцов, ей сегодня твой самогон – что слону дробина. – жестом отпустив подчиненного, Терехов осмотрелся и скомандовал: – Все, мужики, заканчиваем здесь и пошли, пора возвращаться.

В это время вернувшийся в катер Никита подробно объяснял Мэри технику пития новоросского самогона. Заинтересованная и несколько настороженная бельтайнка послушно выдохнула и отхлебнула из фляги. Ей показалось, что по пищеводу пронесся сгусток жидкого пламени и взорвался в желудке. Сразу стало почти жарко, в голове мгновенно прояснилось, а потом приятно зашумело. Разом ослабли колени. Мэри огляделась и опустилась в кресло рядом с тем, в котором лежали контейнер и штатив с пробирками.

– Ну ничего себе… Что это такое? – она повертела флягу в руках, поднесла горлышко к носу и втянула воздух слегка раздувшимися ноздрями. Резкий запах спирта был почти заглушен ароматом незнакомых трав. Даже вдыхать его оказалось неожиданно приятно.

– Я же тебе сказал: самогон, – ухмыльнулся Никита.

– Да ладно, подумаешь, виски тоже самогон, но это… – Мэри уважительно покрутила головой. – Это можно использовать вместо анестезии при хирургическом вмешательстве.

Начавшие подниматься в катер десантники услышали данное ею определение и дружно расхохотались. Одинцов надулся от гордости:

– Я деду обязательно расскажу, госпожа майор, что нашлась женщина, которой его творение по вкусу пришлось. Только он не поверит, наверное, до сих пор таких не было. Уж на что у меня бабка крепкая, и то ругается!

– Передайте вашему деду, господин… – «Одинцов», подсказал, склонившись к ней, Корсаков. – Передайте вашему деду, господин Одинцов, что если он захочет поставлять это пойло на Бельтайн, я помогу вашей семье организовать здесь рынок сбыта. Достойнейшая вещь этот ваш самогон, им бы надо комплектовать корабельные аптечки, – она осторожно сделала еще один глоток и, удовлетворенно кивнув, протянула бы– ло флягу владельцу, но тот только головой покачал:

– Оставьте себе, госпожа майор, вам нужнее.

Терехов между тем вернулся из грузового отсека и теперь шел по проходу, проверяя, как пристегнуты пассажиры. Остановился возле кресла со штативом и контейнером, скептически поджал губы и извлек откуда-то сверху большую сумку с лямками. Вытряхнув ее содержимое прямо на пол (это оказались брикеты сухого пайка), он засунул в сумку сначала контейнер, потом штатив. Закрытую сумку он поставил на сиденье кресла, продернул ремни через лямки, застегнул их и подтянул до предела. Пробормотав что-то вроде: «Ну вот, совсем другой разговор», он отнес пайки в грузовой отсек, занял свое место и скомандовал пилоту взлетать.

Катер оторвался от земли настолько мягко, что Мэри не ощутила даже самого легкого толчка. Встроенные гравикомпенсаторы гасили перегрузку почти полностью, поэтому ее только слегка вжало в кресло. Вокруг весело переговаривались десантники, ровное гудение двигателей убаюкивало, и она почувствовала, как тяжелеют веки. Голова ее склонилась на грудь. Сидящий рядом Корсаков покосился на девушку и осторожно прихватил пальцами запястье упавшей с подлокотника руки.

– Спит? – одними губами спросил расположившийся по другую сторону прохода Терехов. Никита еле заметно улыбнулся и утвердительно качнул веками.

– Умаялась… – покивал лейтенант и, включив циркулярную связь, негромко скомандовал в коммуникатор: – А ну тихо все! Разбудите – поубиваю!

– Мисс Гамильтон! – кто-то осторожно тряс ее за плечо. – Мисс Гамильтон, просыпайтесь, мы прибыли.

Мэри с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над ней Никиту. Рядом маячил Терехов, держащий в руках сумку, которую, судя по всему, только что отстегнул. Она медленно поднялась, слегка поморщившись от тянущей боли в ногах, спине и плечах, и требовательно протянула руку. Терехов вложил в ее ладонь лямки, она с улыбкой кивнула:

– Благодарю вас, Дан, мне было приятно работать с вами. – и пошла к выходу.

Несколько озадаченный, Терехов посмотрел ей вслед и повернулся к Никите:

– Майор Гамильтон не доверяет нам до такой степени, что не позволит даже нести ее багаж?

– Я думаю, лейтенант, она сейчас не доверяет никому. И ее можно понять. Хотя, конечно, я согласен с вами, такое недоверие обижает. Но тут уж ничего не поделаешь. Думаю, что на месте мисс Гамильтон любой человек стал бы немного параноиком.

Спустившись по трапу, Мэри обнаружила, что в трех шагах от него стоит доктор Тищенко, предупрежденный, должно быть, Никитой. Под его чутким руководством пластиковые мешки с телами грузили на автоматические носилки. Десантники уже разошлись, возле катера суетились техники. Повернув голову на звук шагов, врач окинул Мэри внимательным, оценивающим взглядом и сердито нахмурился.

– Мисс Гамильтон, я рад вас видеть, но я был бы рад еще больше, если бы вы прибыли на «Александр» в сколько-нибудь пристойном состоянии. Вы отвратительно выглядите. Да-с. Когда, позвольте вас спросить, вы спали в последний раз?

– Только что, – пожала плечами Мэри, – вот господин Корсаков не даст соврать.

Сошедший на палубу Никита утвердительно кивнул, но Тищенко на этом не успокоился.

– А сколько вы не спали до этого? – безжалост-но уточнил он. – Сутки? Двое?

– Ну… чуть больше двух суток, наверное, – пробормотала Мэри, внезапно почувствовавшая себя проштрафившимся кадетом. Высказать свое отношение к полученной информации Тищенко не успел, это сделал за него оторопевший Терехов.

– Вы… вы хотите сказать, что я разрешил погружение человеку, не спавшему больше двух суток?! Мать честная… – за голову командир десантников, конечно, не схватился, но был, судя по всему, вполне близок к этому. Мэри почувствовала себя виноватой и по усвоенной еще до Корпуса привычке немедленно перешла в наступление:

– Я прекрасно себя чувствовала, господин Терехов. И кроме того, у меня было очень мало времени. У меня и теперь его очень мало, поэтому отложите все, что вы хотите мне сказать, до лучших времен. Хотя бы до завтра. Договорились?

Лейтенант смерил ее весьма красноречивым взглядом, обреченно махнул рукой, козырнул и отправился куда-то в глубь крейсера. Тищенко проверил крепление груза на носилках, коснулся кнопки на маленьком пульте, извлеченном из кармана, и носилки выкатились с причальной палубы в коридор.

– Это все, что вы привезли мне для исследования? – спросил он, делая шаг в сторону ожида-ющей машины.

– Нет. – Мэри двинулась следом, на ходу пристраивая лямки сумки на правое плечо. – В этой сумке еще кое-что, но открою я ее, с вашего позволения, только в лазарете. Все это следует осматривать в комплексе, тогда, возможно, сложившаяся картина будет цельной.