Американский герой - Бейнхарт Ларри. Страница 60

И хотя Бейкер попытался донести до президента, что не одобряет этот проект, однако он не предпринял против него никаких решительных действий. Еще в большей мере, чем президент, он был убежден в том, что ни Хартман, ни Бигл не смогут оживить эту идею, как Пигмалион — Галатею. Бейкер родился в состоятельной семье и знал, что никто не станет растрачивать свои деньги, участвуя в бессмысленных битвах. Но даже Бейкер не решался возражать Бушу, который, раз приняв какое-нибудь решение, обрывал своих оппонентов непререкаемым доводом: «Если ты такой умный, почему президент я, а не ты?»

И лишь Хартман с Биглом не ощущали никакой двойственности и стремились лишь к тому, чтобы реализовать эту идею. Бигл, как истинный художник, хотел во что бы то ни стало воплотить свой замысел. А Хартман мечтал об осуществлении самого грандиозного кинопроекта. И дело было не только в славе и самоутверждении: им двигала неукротимая жажда власти и денег.

Бигл чувствовал, что может поставить блистательную войну. Одно из свойств великого режиссера заключается в способности потратить десять, двадцать, а то и шестьдесят миллионов долларов для того, чтобы рассказать простенькую историю о том, как муж обманывает свою жену, или человек переодевается в летучую мышь, или учит кого-то правильному произношению, или работает шофером у пожилой дамы. Все дело в рекламе. Бигл был настоящим ветераном встреч со спонсорами и знал, что успех или провал не может зависеть от мелочей: их всегда можно изменить и утрясти. И даже концепция не имела никакого значения, хотя большинство заблуждалось на этот счет, полагая, что все дело в замысле; даже спонсоры зачастую считали, что вкладывают деньги именно в замысел. На самом же деле умение получить деньги заключалось в таланте Люка Звездопроходца, уничтожающего Мертвую звезду: надо было отыскать тайные, неведомые пути, совершить массу поворотов и наконец найти незащищенный участок, так чтобы бомба угодила точно в сознание.

И Хартман был полностью согласен с этим.

Его радовало, что Бигл хорошо поработал и, хотя все еще находилось в процессе разработки, уже спланировал идеальную войну, соответствующую чаяниям современной аудитории. Она была в состоянии даже выдержать критику и анализ так называемых настоящих полковников, во власти которых и находились деньги, пресса и службы безопасности. Однако убедить человека с помощью одних аргументов невозможно, он признает справедливость аргументов лишь в том случае, если они совпадают с его истинными желаниями.

И когда проект достигает стадии, на которой его уже можно продавать, Хартман звонит президенту. Поразительно, насколько сложно президенту Соединенных Штатов сделать что-нибудь незаметно. Жесткое расписание, протокол, целое море сотрудников и придворных, охрана, предупреждающая каждое его движение, и аппаратура — всего этого такое же изобилие, как при дворе Короля-Солнца или императора династии Минь. То, что раньте передавалось из уст в уста, теперь передается с помощью микроволновых передатчиков и спутниковой связи, и весь мир оказывается в курсе того, что его президентское величество ело на завтрак, с кем о чем разговаривало и как у него сработал желудок.

Естественно, официальные сообщения и ежедневные бюллетени совершенно не отражали того, что говорилось на самом деле. В этом и заключалась главная хитрость, как с «похищенным письмом»: все тайные действия должны лежать на поверхности. Невозможно было скрыть встречу с Дэвидом Хартманом и Джоном Линкольном Биглом. Весь фокус заключался в том, чтобы она выглядела случайной и незначительной, но при этом длилась достаточно долго, дабы можно было все обсудить. Они договорились встретиться в доме Боба Хоупа в Палм-Спрингз, поездку туда можно было выдать за желание поиграть в гольф. Однако Хартману еще не удалось нащупать проход в сознание Джорджа Буша, который обеспечил бы ему безоговорочное подписание сделки. И поэтому он обращается к Сунь-Цзы. Иногда его афоризмы оказывались прожекторами, освещающими поле боя, а иногда криптограммами из игры «мусорщик идет на охоту». И Хартман, все еще неуверенный в собственных силах, берет с собой миниатюрное издание «Искусства войны», «которое кладет в карман в надежде на то, что его волшебная мудрость просочится в него с помощью эфира или осмотическим путем.

Буш с довольным видом возвращается после игры в гольф. Он любит играть и находиться на свежем воздухе. Это на руку Биглу и Хартману. Однако время еще раннее, и халцион президент примет еще нескоро. А значит, им придется как следует потрудиться. К тому же на встрече с ледяным видом присутствует Бейкер. Хартману хватает одного взгляда, чтобы понять, что Бейкер занимает отнюдь не нейтральную позицию и готов оспаривать любые аргументы. Но Хартману только этого и надо — ему необходим соперник, с которым он мог бы состязаться. Нанести поражение воображаемому противнику невозможно. [90]Но как только противник становится на ту или иную позицию, появляется возможность выработать свою стратегию.

Каковы будут доводы Бейкера? Первый и самоочевидный: что Хартман и Битл являются представителями Голливуда, а следовательно, безответственными киношниками, которым невозможно доверить дела государственной важности. Хартман улыбается. Он уже заготовил свое любимое высказывание Сунь-Цзы: «Война есть не что иное, как ложь». Следует ли ему принимать удар Бейкера? Лишь глупец вступает в конфронтацию. Мудрый человек маневрирует таким образом, чтобы необходимость в сражении отпала. Только представьте себе — он вскакивает и кричит: «Мы серьезные люди и относитесь к нам серьезно!» Любая зашита против такого обвинения может лишь укрепить его. Поэтому пусть Бейкер нападает — он не найдет здесь противника.

И он вспоминает еще одну цитату из Сунь-Цзы которая имеет отношение именно к такой ситуации. Он поистине заслужил пощечины от учителя дзен, если забыл ее. Это самое первое предложение трактата: «Дела военные представляют самую большую важность для страны, от них зависят жизнь и смерть, созидание и разрушение, поэтому всегда обращайте на них внимание».

— Господин президент, — начинает Дэвид Хартман, — великие вожди Америки — Дуайт Эйзенхауэр. Гарри Трумен, Джек Кеннеди ивы сами, сэр, — закалялись во время военных действий. Победоносных войн. А откуда же взяться завтрашним лидерам? — «Слушайте-слушайте, мистер Бейкер, — говорит про себя Хартман. — Видите, с какой я начинаю патетики?» — Из поколения, прошедшего Вьетнам? Я ничего не хочу сказать о тех, кто там сражался и умирал. Они вызывают у меня глубочайшее уважение. Но они пережили поражение» И это отразилось на их сознании. Что они могут сказать в случае возникновения военной угрозы? Они скажут; «Вспомните Вьетнам. Мы не можем воевать. Мы снова проиграем. Лучше отступить». Вот что они скажут. Эти сукины дети в Конгрессе уже ответили вам это, когда речь шла о Гренаде, Панаме, Ливии и Ливане. Потому что это кучка неудачников. «Мы не хотим, чтобы это превратилось в новый Вьетнам». Я не стану утверждать, что это прирожденные трусы. Просто они ориентируются на свой предшествующий опыт…

— Я бы не сказал, что в Америке больше нет лидеров, — замечает Бейкер.

«Ах, мистер Бейкер, — думает Хартман, — я только что заманил вас в ловушку, а вы и не заметили».

— Вы из Техаса, — продолжает он, обращаясь к обоим. — Что вы скажете своему сыну, если его сбросит лошадь? Вы скажете, чтобы он снова сел в седло. А если он ответит: «Нет, папа, это не для меня. Лучше я поступлю в балетную школу», вы наверняка сделаете все возможное, чтобы он таки оказался в седле. Я в этом даже не сомневаюсь. Вы нужны Америке, господин президент. Вы нужны ей для того, чтобы она снова оказалась в седле. — Проверка. Слишком грубо? Нет. В самый раз.

«Ну что ж, мистер Бейкер, — думает Хартман, — вот вы и попались. Теперь вы знаете, где расположена моя артиллерия».

— Я читал записку Ли. Мы все ее читали. И теперь я хочу вам кое-что сказать: если бы речь шла только о выборах, я бы никогда за это не взялся. Я бы не стал рисковать жизнью ни одного американского парня ради чьего-то переизбрания. Да и вы бы наверняка этого не сделали, господин президент. Вы знаете, что такое война, и вы честный человек.