Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан. Страница 29

Под воздействием этого потока информации и экстраординарных переживаний, выпавших на долю Уилла за последние сутки, он начисто лишился способности критически смотреть на вещи. Он чувствовал себя жалким комком безжизненной материи, какой-то протоплазмой, зажатой меж поручней физиологического кресла – в маленькой комнате с высоким потолком, затерянной в недpax большого кирпичного здания. Лайтбоди не знал, плакать ему или смеяться.

Доктор резко обернулся к секретарю:

– Дэб, режим и диету для мистера Лайтбоди, пожалуйста.

Потея и пыхтя (из нагрудного кармана торчит банан, воротничок врезается в шею), Дэб проковылял через комнату и протянул доктору два листка, сплошь покрытые машинописным текстом.

– Так-так, – пробормотал Келлог, разворачиваясь. – Ну-ну. Значит, первые три дня мы подержим вас на семенах псиллиума и на хидзикии. Псиллиум вы будете принимать как лекарство. Считайте это предписанием врача, сэр, и извольте не спорить с диетологами. Псиллиум гигроскопичен, то есть он поглощает воду и расширяется в вашем желудке, очищая его по мере продвижения. Представьте себе целую армию маленьких дворников, вооруженных метелками и вениками. То же самое относится к хидзикии. Это японская водоросль, о ценных качествах которой мне сообщил доктор Томода из Императорской школы медицины в Киото. Отлично усваивается организмом. Это все равно что съесть помело, которое отличнейшим образом вычистит вас изнутри. Ну а после этого мы посадим вас на молочную диету.

Уилл ничего не понимал. Йогурт, молоко, какие-то водоросли. А есть-то он что будет?

– На молочную диету?

– Да, именно. Я еще забыл вам объяснить. Йогурт по большей части мы будем вводить в вас через прямую кишку. Так сказать, предпримем атаку с двух направлений.

Доктор сделал паузу и хмыкнул, давая возможность слушателям оценить шутку. Дэб немедленно захрюкал в ответ, однако звук получился не слишком жизнерадостным.

– Здесь бесценную помощь нам окажет сестра Блотал, – продолжил доктор. – Дважды в день, в дополнение к вашим обычным клизмам, вы будете получать промывание кишечника. Будем вводить вам сыворотку и Lactobacillus bulgaricus. Это и есть йогуртные бактерии. Нам доставляют их из Болгарии – в другом месте они не водятся. Со временем мы удалим все вредоносные бактерии из вашего пищеварительного тракта и населим его здоровой, стимулирующей флорой, которая поможет вам идеальным образом переваривать пищу. Строго соблюдайте диету, не нарушайте режим, и ваш желудок придет в норму. Три месяца, мистер Лайтбоди. Через три месяца, сэр, вы почувствуете себя заново родившимся.

Аудиенция подходила к концу, и уже одно это повысило Уиллу настроение. К тому же забрезжил слабый свет надежды – сияющее видение очищенного кишечника и усмиренного желудка. Лайтбоди поднялся на ноги и даже предпринял попытку пошутить:

– Так, значит, через три месяца я окажусь на Пути к благоденствию?

Едва эти слова были произнесены, как Уилл понял, что совершил какую-то ошибку. В комнате вдруг стало очень тихо. Доктор одеревенел, Дэб опустил глаза и попятился в угол.

– Что такое? – смущенно улыбнулся Уилл. – Я сказал что-то не так?

Повисла зловещая, леденящая пауза.

– В нашем заведении, сэр, не говорят пошлостей, – наконец произнес доктор, поджав губы. – Жалкий, дешевый лозунг! К тому же изобретенный личностью, которая, которая…

Впервые за время беседы Келлог запнулся, не в силах подыскать подходящее по смыслу слово. Изменился даже цвет его лица: из беззаботно-розового и цветущего вдруг сделался злобно-багровым, как поджаренная и готовая лопнуть сарделька. И тут Лайтбоди сообразил: Путь к благоденствию! Это вовсе не лозунг Санатория – совсем напротив, это лозунг Чарльза Уильяма Поста. В каждой двадцатипятицентовой коробке пережженного порошка, гордо именуемого «Заменителем кофе», непременно находился маленький хвастлизенький буклетик, призывающий к оптимизму и коротко излагающий духоподъемную историю о том, как «Капитан» разбогател и достиг благоденствия. Именно так – «Путь к благоденствию» – памфлетик и назывался. Эти волшебные слова знал каждый житель Америки, вне зависимости от пола и возраста.

Итак, Лайтбоди совершил faux-pas, но так ли уж он был виноват? До тех пор, пока Элеонора не поддалась чарам великого доктора, все эти сторонники здорового питания, отрубей и сыроедения, а также всякие прочие антививисекционисты, индийские факиры и нудисты были для Уилла на одно лицо.

– Да-да, – пробормотал Лайтбоди. – Чарльз Пост.

Доктор воспламенился еще пуще. Он сорвал со лба козырек и швырнул его на стол, словно рыцарскую перчатку.

– У нас запрещено произносить это имя! – прогремел Келлог, чеканя каждое слово. – Раз и навсегда.

Лайтбоди хотел извиниться, сказать, что он ни в чем не виноват, никого не хотел обидеть, просто перепутал, но Келлог не дал ему времени для оправдания. Сердито дернул головой и громко позвал сестру Блотал.

Открылась дверь в дальнем конце кабинета, и в комнату, громко топая, ворвалась громоздкая, длиннорукая, паклеволосая уродина. Она улыбалась, но не мило, как сестра Грейвс, и даже не деланно, как миссис Стовер; нет, улыбка сестры Блотал была самоуверенной, жесткой, пожалуй, даже жестокой.

– Слушаю вас, доктор.

Келлог взял себя в руки и, надо сказать, справился с этой задачей довольно быстро. Голос его выровнялся, стал бесстрастным:

– Курс лечения мистера Лайтбоди определился. Я прописываю ему полный курс очищения желудка с последующим вводом бактериальных культур. После этого отведете его ужинать и объясните миссис Стовер, что до пятницы пациент будет находиться на очищающей диете. Впрочем, миссис Стовер и так получит полную инструкцию.

Итак, освобождение наступило, вердикт был вынесен, но совсем не тот, на который надеялся Уилл. Он-то думал, что попадет в мягкие, нежные руки сестры Грейвс, а вместо этого угодил в лапы этой фурии.

– Э-э, – замямлил Уилл, – большое вам спасибо, доктор Келлог, премного благодарен.

Шеф сунул ему белую ладошку.

– Не за что. Мы хотим, чтобы вы поскорее выздоровели.

– Доктор…

– Что?

– Я не вполне понял… Куда должна отвести меня сестра?

Келлог сердито посмотрел на него снизу вверх, и на сей раз неприязнь, мелькнувшая во взгляде целителя, никак не могла быть связана со злосчастным Постом. Вероятно, доктору вообще не нравилось смотреть на кого-нибудь снизу вверх. Глаза у него были ясные, холодные, немигающие, как и подобает ученому.

– Сестра Блотал отведет вас в ванную. Ручная клизма в данном случае недостаточно эффективна. У нас есть две механические системы усиленного действия. За несколько секунд они закачивают в кишечник до пятнадцати галлонов жидкости, что способствует полному опорожнению.

Полному опорожнению?

Тук-тук, заторопилось сердце Уилла. В батареях забулькала горячая вода, Дэб вытер потный лоб.

– Не берите в голову, – сказал Келлог. – Сестра Блотал вам все покажет.

Глава девятая

«Иде-Пи»

Первая трапеза Чарли Оссининга в ранге новоиспеченного главного президента компании «Иде-пи инкорпорейтед» состояла из едва теплой рыбной похлебки и горстки черствых хлебцев. Чарли ел стоя, прижимая миску к груди, словно уличный побирушка; ягодицами он прижимался к кухонной плите миссис Эйвиндсдоттер в напрасной надежде извлечь хоть чуточку тепла из вяло тлеющих угольков. Была половина третьего, все прочие постояльцы, включая кашляющего мистера Бэгвелла, уже позавтракали и пообедали. Миссис Эйвиндсдоттер стояла возле раковины и чистила рыбу видавшим виды, но острым как бритва ножом.

– Первый и последний раз, – предупредила она на своем медленном и тем не менее почти невразумительном наречии, – я кормить тот, кто опаздывать. Больше – нет. Понятно?

Чарли кивнул, чуть не подавившись похлебкой – в тарелке было полно рыбьих костей, кусочков чешуи, плавников и прочих неопознаваемых объектов. Чарли никогда не страдал отсутствием аппетита, а уже после всех ночных приключений и вовсе был голоден как волк, но от варева несло илом и тухлыми водорослями, да и вид рыбы в раковине не прибавлял вдохновения. Миссис Эйвиндсдоттер, ловко орудуя ножом, сделала большие надрезы под жабрами, отсекла головы у двух склизких желто-зеленых щук и бросила их в кастрюлю. Чарли посмотрел на сочившиеся бурой кровью жабры и мерцавшие тусклым холодом мертвые глаза и поставил миску на плиту.