Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан. Страница 54

– Уилл! – вскричал Чарли и с размаху хлопнул доходягу по плечу. – Это я, Чарли Оссининг! Помните? В поезде?

На заляпанной кетчупом скатерти громоздились грязные тарелки, пустые стаканы, валялись скомканные салфетки, рыбные кости, остатки жареной картошки, из пепельницы торчали сигарные окурки. Уилл Лайтбоди поднял голову. Глубоко ввалившиеся глаза бессмысленно шарили по залу. Вид у Уилла был затравленный, изможденный – прямо не лицо, а сушеное яблоко. Вот что делает с человеком Санаторий, подумал Чарли. Худшему врагу не пожелаешь.

– Помните? – неуверенно повторил Чарли.

Уилл Лайтбоди поднес к губам стакан с виски и попытался изобразить приветственную улыбку, но тут же утопил ее в темно-янтарной жидкости. Виски стекало по его подбородку на расстегнутый воротник рубашки.

– Конечно помню, – громко отозвался Лайтбоди, но язык у него заплетался и взгляд оставался по-прежнему мутным. – Чарли Оссининг. Ага. Амелия Хукстраттен, правильно?

– Правильно, – просиял Чарли. Даже в сильном подпитии он никогда не забывал о полезных контактах. – Вот увидел вас здесь и подошел поздравить с Рождеством… ну и вообще…

– И вас с Рождеством, – заревел Лайтбоди на весь ресторан. Посетители все как по команде обернулись; официант явно растерялся.

– Ага. Ну конечно. С Рождеством. Может, присядете? Выпьете со мной? Ну да, Чарли Оссининг. Отметим день рождения Христа. – Уилл оглянулся и поманил официанта. – Еще порцию, – прогудел он, – и уберите это., эту… этот… беспорядок, хорошо? Ну, – снова обернулся он к усаживавшемуся Чарли, – как, черт подери, поживаете? Что там с производством готовых завтраков? Кажется, так? Ну, и?

Чарли сказал, что все хорошо, все замечательно, все просто здорово.

– С нами теперь Келлог, Джордж Келлог – сын самого Келлога, знаете его?

Лайтбоди взял с тарелки маринованное яйцо и положил его в рот, осторожно – словно оно могло разбиться. В глазах появилось осмысленное выражение, они стали глядеть сердито и упрямо; а тот, что вращался наподобие стеклянного шарика, наконец вернулся на свою орбиту.

– Мне ненавистно это имя, – отчетливо, чуть не по слогам выплюнул он. – Он обманщик, мошенник, шарлатан, похититель чужих жен, он аферист и… – Уилл запнулся, скривился от отвращения, вяло махнул рукой и все-таки закончил: – Он убийца.

Чарли не знал, как реагировать, поэтому сделал вид, что не слышал последних слов.

– Да, но там крутятся большие деньги, и многие люди с вами не согласятся. Мой партнер, Гудлоу X. Бендер, утверждает, что одно имя «Келлог» стоит дороже…

– Умер у меня на глазах, стал бездыханным, как… как это яйцо…

– …дороже золота, – не давая себя перебить, закончил Чарли. – Это имя стоит бог знает сколько миллионов, тут уж не поспоришь. Вы ведь и сами знаете.

Уилл знал. Он опустил голову и потер переносицу, молчаливо признавая силу воздействия ненавистного имени.

– Хомер Претц, – произнес Уилл и снова сосредоточился на виски.

Оссинингу этот парень нравился. В поезде, правда, он смахивал на чудика, но сейчас – вот, сидит, выпивает, как все нормальные люди. Чарли вдруг захотелось сделать для Уилла Лайтбоди что-нибудь приятное, чем-то его порадовать. Внезапно его осенило:

– Хотите устриц? Я угощаю. Возьмем порцию на двоих.

– Стервятники… – начал было Уилл, но тут же закашлялся, стукнул себя в грудь и приник к стакану. Потом сдавленно договорил: – …морей.

– Знаю-знаю, – расхохотался Чарли. – Ваша жена мне об этом рассказывала. Но разве есть на свете что-нибудь вкуснее морской рыбы, крупных креветок или сочных омаров, а?

Уилл помолчал, словно взвешивая все «за» и «против». Потом часто-часто закивал головой, как китайский болванчик, и ухмыльнулся.

– Вкуснее нет ничего, – согласился он и немедленно защелкал костистыми пальцами, подзывая бедолагу официанта, сердито глядевшего в их сторону.

За устрицами разговор перескакивал с одной темы на другую: начиная от вкусов миссис Лайтбоди касательно еды и нижнего белья (она отказалась от корсета и носила простые лифчики из прозрачной материи, сквозь которую беспрепятственно проникали оздоровляющие солнечные лучи) и кончая неким Хомером Претцем (Уилл занудливо толковал об одном и том же – что-то такое про синусы и ванны); затем немного поговорили про Петерскилл, жизнь в Нью-Йорке и миссис Хукстраттен. Когда официант унес тарелки и обеспечил их новой выпивкой, Чарли наконец направил беседу в нужное русло – речь пошла о производстве готовых завтраков вообще и о компании «Иде-пи» в частности.

– У нас грандиозные планы, Уилл. – Оссининг зажег сигарету и глубоко, с удовольствием, затянулся. – Но, буду с тобой откровенным, мы сейчас на стадии расширения, и поэтому с доходами пока… ну, так себе. Я в том смысле, что имеется отличный шанс для инвестора… Не знаю, заинтересует ли тебя это, но могу предложить пакет акций – прямо вот здесь, Уилл, не сходя с места. Если хочешь.

Собеседник, казалось, из последних сил сохранял равновесие. Если еще полчаса назад его, как марионетку, словно держали невидимые нити, то теперь эти нити явно оборвались. Голова моталась из стороны в сторону, руки тряслись. Взгляд бесцельно блуждал по залу.

– Тебе деньги, что ли, нужны? – вдруг сообразил он. – Так я дам. – Уилл полез в карман. – Никаких проблем, буду счастлив помочь, э-э… дружище. Сколько тебе надо?

Несмотря на большое количество выпитого и бесшабашное настроение, Чарли буквально прирос к стулу. Он молча, не отрывая глаз, смотрел на Уилла. А тот достал и положил на стол чековую книжку, перелистал, потом довольно бесцеремонно потребовал ручку, которую принял из рук официанта, даже не удостоив того взглядом.

– Ну… тебе решать… сколько захочешь инвестировать… мы с партнером были бы рады… ну, сколько можешь, сколько хочешь…

Уилл Лайтбоди склонился над чековой книжкой. Чарли смотрел, как узловатые пальцы с трудом выписывают чудесные, восхитительные буковки, складывающиеся в волшебные слова: одна тысяча долларов.Уилл вырвал чек, а на корешке нацарапал: «Выдать Чарли Оссинингу».

Потрясенный Чарли взял чек, сложил и быстро сунул во внутренний карман, не рискнув даже посмотреть, правильно ли написано его имя. Счастливчик. Он всегда был счастливчиком.

Уилл Лайтбоди рыгнул. Рыгание получилось долгим. Продышавшись, Уилл наставил на Оссининга костистый палец:

– Чарли?

Чарли замер. Неужели передумал? Сердце сжалось в груди у Чарли, он неестественно выпрямился на стуле.

– Да? Слушаю тебя, Уилл?

– Ты не знаешь подходящего местечка, где мы могли бы как следует выпить?

Чарли проснулся в серой пустоте непонятно в какой час, закутанный в одеяло, на матрасе, набитом бесполезными акциями. Из щелей в полу, как сквозь вату, доносились звуки приглушенного веселья – это, очевидно, миссис Эйвиндсдоттер и ее пансионеры отмечали праздник фруктовым пирогом, представлявшим серьезную угрозу для зубов. Чарли облегчил мочевой пузырь в стоявший в углу комнаты горшок, беспристрастно отметив при этом, что жидкость, выходившая из него, была в точности того же цвета, что жидкость, которую он вчера поглощал. Голова раскалывалась, руки и ноги дрожали, но Чарли мужественно направился к зеркалу бриться холодной водой В мозгах была полная сумятица. Но про чек Чарли вспомнил, едва открыв глаза. Чек существовал, он был здесь, с ним, в этой мрачной комнате, лежал в кармане пиджака. Рождественский подарочек компании «Иде-пи». Оссининг нашел глазами в зеркале висевший на крючке пиджак и начал насвистывать. Тысяча долларов. За ночь работы – совсем неплохо. Поглядим, что скажет Бендер.

Хотя, стоп: зачем вообще говорить Бендеру? Ведь чек выписан на имя Чарли Оссининга, так? Никто не узнает, если… Но нет, нельзя же, в самом деле, просто взять и прикарманить денежки этого несчастного дурачка. Во-первых, тогда налицо будет явное нарушение закона – вымогательство, мошенничество, воровство, наконец. К тому же эти деньги – семена, которые дадут всходы и увеличатся в сотни раз; Чарли прекрасно понимал это и знал, что следует быть терпеливым. С другой стороны, их можно пока скрыть от Бендера, придержать, что называется, в резерве до того времени, когда распахнет свои двери фабрика «Иде-пи» и понадобятся дополнительные средства на производство, на рекламную раскрутку, на упаковку – мало ли на что, да хотя бы на такие вот вечеринки. Тысяча долларов. Чарли до сих пор не мог поверить. Чтобы заработать столько, его отец два года отпирал и запирал огромные железные ворота каждый раз, когда через них проезжал «олдсмобиль» миссис Хукстраттен…