Страсти по-губернаторски - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 31

Наконец они увидели поляну, а за ней темную гладь озера. Сторожка – вполне капитальное, бревенчатое строение, освещенное фонарем «летучая мышь», висевшим на вбитом на дверной притолоке гвозде. Перед входом в дом – стол и лавки по бокам. Одно из окон светилось, медленно передвигалась по занавеске темная тень человека. От дома послышался собачий лай.

– Посигнальте, – сказал Рогов, и Юрий нажал на клаксон.

Резкий вскрик машины разорвал тишину ночи, лившейся в салон через открытые окна. Заскрипела дверь, и на пороге появился высокий человек, который всмотрелся в темноту – Гордеев дважды мигнул фарами – и махнул рукой – мол, подъезжайте. Слегка ковыляя, человек спустился по ступенькам, держась за поручень, и, опираясь правой рукой на палку, «захромал» навстречу. Левая его рука висела как-то безжизненно.

Подъехали, остановились, вышли. Сунув палку под мышку левой руки, высокий и совсем еще не старый мужчина протянул правую руку Гордееву и крепко, даже больше, может быть, чем следовало бы, пожал протянутую навстречу ладонь Гордеева.

– Привет, Лева, – кивнул он Рогову. – Машину оставьте, можете даже не закрывать окон, Джек чужих не подпустит, да и нет их тут. Прошу в дом...

Горячий крепкий чай с дороги оказался как нельзя кстати. Пока пили, опуская сухарики в миску с прошлогодним малиновым вареньем, хозяин никаких речей о делах не заводил. Просто заботливо подвигал Юрию одно, другое, предлагал попробовать черники, ежевики, засахаренной тоже с прошлого года. Юрий пробовал, кивая и одобряя вкус.

Наконец чаепитие закончили, и Валерий Артурович споро прибрал со стола. Пока угощались, Гордеев успел хорошо разглядеть, что вся левая сторона лица бывшего комбата была словно стянута молодой розоватой кожей. И левый глаз, лишенный ресниц, казался выкаченным от напряжения и неприятно отвлекал внимание. А правая сторона лица была правильной и даже по-своему красивой. Печерский, вероятно поэтому, старался поворачиваться к гостям именно правой стороной. Почему же он не хотел сделать себе пластическую операцию? Ведь поправили бы внешность, не было бы явного уродства. А может быть, ответ здесь самый простой? Просто средств нет на сложные и дорогие операции? Да и откуда они у боевого капитана, если он был всегда со своими солдатами и не торговал их жизнями?.. Высокопарно, возможно, прозвучала бы фраза, высказанная вслух, но ничего не поделаешь, такова жизнь. Однако Юрий не произнес ее вслух. Да и не имел еще морального права, уж это он сообразил... Гордеев еще не знал, стоило ли ему рассказывать незнакомому, в сущности, человеку о своей стычке в гостинице. Решил пока подождать.

Ну то, что капитан будет стоять на защите своего бойца, это было ясно без лишних слов. Когда Печерский начал свой рассказ о Чечне и о том, как его спас Архип, который теперь... вот... Юрий заметил даже слезинку, блеснувшую на щеке рассказчика. Не капельку пота – в комнате было жарко, – а именно слезинку. Сдержанную такую, медленную. И бывший комбат не старался скрыть ее, не торопился стереть, сделав это как бы невзначай, машинально. И это обстоятельство располагало Гордеева к бывшему командиру. Он заслуживал доверия.

Юрий снова услышал, но уже в более эмоциональный форме, подробный рассказ о том, как подчиненный спас своего командира и несколько верст, буквально ползком, тащил его навстречу своим. Потому и горе Валерия Артуровича, когда он говорил об Архипе, было искренним, это видел Юрий Петрович. Естественно, что, узнав о полном фиаско на судебном процессе, где обвиняемая сторона ухитрилась стать обвиняющей, Печерский загорелся самой настоящей жаждой мести. И, узнав о приезде московского адвоката, он решил обратиться к нему лично с предложением использовать его, насколько это возможно. В городе есть немало честных людей, даже и в правоохранительных органах, да хотя бы, например, Артем Плат, на которого, как считал Печерский, вполне можно положиться и рассчитывать в трудную минуту.

Прозвучавшее имя Плата обрадовало Гордеева, и он невольно переглянулся с Львом. Печерский заметил это и спросил: может быть, у адвоката имеются на этот счет какие-то сомнения? Юрий улыбнулся и рассказал, в чем дело – они как раз говорили с Роговым в машине об этом человеке, а Гордеев искал подходы к нему. Знакомство капитана с оперативником было очень на руку адвокату, поскольку облегчало задачу.

От этой животрепещущей, но бесконечной темы перешли к конкретике, которую хотел изложить Печерский московскому адвокату. И оказалось, все по той же, надоевшей уже причине – никто из местных не возьмется за дело, которое просил расследовать Печерский.

– Так защищать или расследовать? – спросил Юрий.

– Я, честно говоря, и сам еще не решил, – сознался Валерий Артурович. – Но вы послушайте и тогда, может быть, поможете мне подойти к правильному решению?

– Я весь внимание.

И Печерский рассказал очередную историю, которую Юрий про себя, с подачи своего старшего друга, «важняка» Александра Турецкого, занимающего ныне кресло первого помощника Генерального прокурора России, называл, как и тот, «леденящей душу сагой». И чего здесь было больше, горькой истины или комизма идиотской ситуации, решать никто бы не взялся...

У матери Валерия, в девичестве Коробовой, были два родных брата, Олег и Константин, а также племянник Игорь, сын старшего – Олега. Эти трое, взяв кредиты в коммерческом банке, организовали небольшую, но весьма успешную швейную фабрику. Создали в середине девяностых годов такое совместное предприятие с одной из итальянских фирм, которая брала на себя раскрой материалов по европейским стандартам и поставку их в Россию, где квалифицированные мастера шили и реализовывали модные женские платья. Неожиданно предприятие оказалось доходным и привлекающим внимание. Но едва только обнаружилось это обстоятельство, как на фабрику зачастили всевозможные комиссии и инспекции. Однако дело было поставлено грамотно, вполне законно, и происки завистников и конкурентов ни к чему не приводили. Так, к сожалению, длилось недолго, до 2002 года. А потом вдруг исчез, словно провалился под землю Константин. Официальный поиск, начатый милицией, ничего не дал, и милиция отложила этот «висяк» в сторону. Олег, отец Игоря – тогда студента третьего курса юридического факультета, – пользуясь советами сына, стал проводить собственное расследование. У него были, насколько это стало известно Валерию уже потом, подозрения, что в исчезновении брата виновны в первую очередь адвокат Васильчиков и уголовный авторитет Журавлев. Олег Коробов даже нашел человека, который за крупную сумму денег пообещал проследить за названными лицами. И проследил. И скоро сам исчез. После чего пропал и Олег. А затем, вскоре после совершенно непонятных исчезновений братьев, милиция остановила машину, в которой ехал Игорь, и «обнаружила» у него под сиденьем дозу кокаина и незарегистрированный пистолет Макарова, которые ему, разумеется, кто-то подсунул. Оказавшиеся в нужное время и в нужном месте понятые подтвердили в официальном протоколе изъятие указанных предметов. Суд был скорым, и Игорь получил четыре года колонии общего режима. В настоящее время находится в ИК-22, недалеко от Новограда.

Печерский считал все происшедшее чудовищной несправедливостью и вообще преступлением со стороны правосудия. И хотел бы, чтобы Гордеев – больше и просить-то некого – взялся за дело Игоря.

Судя по тому, что рассказал Печерский, налицо был уже известный беспредел. К тому же в деле, так или иначе, оказывались замешанными старые фигуры – депутат и вор в законе. Но здесь, уже отчетливо понимал Гордеев, нужен был не столько он, адвокат, сколько толковый следователь, который мог бы произвести новое и тщательное расследование. А где такого взять? Тоже из Москвы выписывать? А хороший адвокат потребует серьезный гонорар. Так стоит ли овчинка выделки?

И все же Юрий обещал Валерию подумать, прежде чем дать окончательный ответ.

Печерский был, естественно, не очень доволен таким поворотом, но ему ничего другого не оставалось, как ждать. Ведь на московском адвокате гирей висело еще дело и по факту убийства Архипа Кураева, в котором ничего определенного пока тоже не было. А его, адвоката, уже со всех сторон обложили, как охотники волка. Вот это, к счастью, понял Печерский и пообещал Юрию не торопить его с принятием решения.