Кремлёвские тайны - Мусин Камиль. Страница 10

Она выставила руку, как Пожарский (или Минин? Я их вечно путаю) в сторону уличного спуска, в конце которого маячил Кремль.

Жест произвел магическое действие на толпу.

Люди сами потянулись туда, и это было видно по сдвинувшейся массе флагов.

– Остановитесь, это провокация! – орал Закарпов, но было уже поздно.

Толпа стронулась и потекла по Тверской.

Впереди несли огромные, похожие на иконы Богородицы, портреты Тани.

Мы с Наташкой шли в середине колонны. Она тревожно крутила головой по сторонам.

– Начинается, – проворчала она, – эх, опоздали! Сейчас эти уроды все испортят.

Я и сама заметила – сбоку, из переулков и дворовых арок выбегали по одному и группами какие-то молодчики и затесывались в ряды демонстрантов. Они орали что-то свое, выхватывали знамена и самодельные плакаты из рук опешивших демонстрантов и махали ими, как на футбольном матче.

Тем временем, колонна достигла Манежной площади.

В конце уже стояли, как редут, пригнанные друг к другу грузовики, а перед ними выстроилась цепь ОМОНов в космических шлемах.

– Демонстрация незаконна, разойдитесь, – сказал кто-то из-за их спин в мегафон.

В ответ им неслось:

– Убийцы!

Народ только прибывал. Флагов стало столько, что уже нельзя было оценить количество демонстрантов. Сзади напирали. Провокаторы, пьяные и наглые, просачивались вперед.

С другой стороны нас продолжали увещевать.

Тем временем, за спинами первой шеренги космонавтов показалась другая.

А за ними подъехали грузовики, в кузовах которых виднелись диковинные раструбы.

– Генераторы Гельмгольца, – определила Наташка, – сейчас начнется.

И началось.

Кто-то спереди заорал:

– Долой жидовскую власть!

В сторону космонавтов полетели камни и фальшфееры. Захлопали выстрелы из травматических пистолетов. Кто-то из провокаторов влез на крышу машины и стал на ней выплясывать.

Космонавты пошли вперед.

Совсем рядом от нас закипела драка.

У меня заложило уши и заломило зубы – это генераторы включились.

Омоновцы в одно мгновение оказались рядом. Рядом с нами двое космонавтов избивали ногами старика-пампиловца с самодельных плакатом «Позор!». Мы завизжали. Один из жлобов бросился на Наташку. Наперерез ему кинулся парень.

Он получил удар дубинкой по голове и рухнул к нашим ногам.

Космонавт занес дубинку над головой Наташки. Не в силах помочь, я только прокричала, не слыша своего голоса:

– Вы будете прокляты своим народом!

Случилось чудо – космонавт замер.

Мы с Наташкой воспользовались моментом, подняли парня и потащили его прочь.

Позже мне сообщили, что нас с Наташкой узнали – откуда-то за всем процессом внимательно следили руководители разгона – и менту поступил приказ не трогать нас. Он бы расколошматил наши головы, как дыни, не терзаясь никакими муками совести, ее там им специально отжигают, заставляя тренироваться на манекенах. Просто его начальники побоялась нас трогать без указаний свыше.

Так или иначе, мы вытащили парня. Сзади нас кипела драка, а навстречу нам все еще шли демонстранты, и нам приходилось пробиваться.

Тем временем по бокам колонны послышался звон разбитого стекла.

– Мародеры, – определила Наташка, – все, надо сматывать.

Мы уже почти добрались до площади и видели грузовик, откуда еще неслись речи.

Но цепочка из блестящих шлемов показалась на нашем пути. Голова колонны оказалась зажатой с двух сторон.

Митинг тут же кончился, грузовик с вождями, оказавшимся вне окружения, рванул наутек с такой силой, что Валькирия Ильинишна чуть не выпала.

Мы втащили парня во дворик большого дома. За нашей спиной нарастал шум и крики.

Я знала, что если пересечь двор, мы были бы в безопасности, но вдруг нам преградили путь несколько пацанов в камуфляжных брюках. Нас тут же окружили бритоголовые дегенеративные хари. Оглядевшись, я поняла, что мы попали в самую гущу провокаторов, причем самых худших из них – патриотствующих нашистов, садистов и убийц, которых власть вербовала из самых подонков общества. Раз в год их отвозили на Селигер, где они устраивали семинары, заканчивающиеся отвратительными сексуальным оргиями. После них оставались горы презервативов, шприцов и всякого мусора, к которым боялись подойти местные жители.

– Вы что удумали? Против царя? Бунтовать? – заорал на нас один из них, распаляя себя и других. Он был крупнее других, рожа была в прыщах, а во рту не хватало одного зуба.

– Тихо, – прикрикнул на него кто-то сзади, – никакой самодеятельности, всем ждать приказа.

– Так что, они так просто уйдут что-ли?

– Ладно, только, быстро, – разрешил старший.

Нашисты одобрительно загудели.

Прыщавый сказал.

– А ну-ка, жидовки, покричите хором «Россия для русских!» и «Наш Вован – намба ван!» – тогда мы вас отпустим.

– Да здравствует свобода! – хором крикнули мы с Наташкой.

Нашисты заржали, а прыщавый указал жирным пальцем на парня, который уже немного очухался и, рыча, рвался в драку:

– Ой, а ктой-то у нас под красным знаменем раненый идет?

– Не трогайте его, гады,

– А если он на сам потрогает? Ой баюс, баюс, – притворно запричитал прыщавый.

Парень вырвался из наших цепких рук, принял боевую стойку слегка присел и поднял кулаки.

– Один на один.

– Да кто ты такой, шимпанзея из музея?

– Антифа.

По нашистам пробежало смятение, от прыщавого отступили. Тот побледнел, но продолжал хорохориться.

– Да я тебя…

Антифа смело бросился вперед. На противника обрушился град ударов, он закрылся руками и отступал.

Из-за спин нашистов выскочил старший – рослый детина с милицейским пищащим и шипящим передатчиком на поясе.

Одним ударом он отправил нашего защитника в нокаут. Тот грохнулся в песочницу, мы с Наташкой бросились к нему. Нашисты обступили нас.

– Прекратить! – заорал старший.

Нашисты вытянулись в струнку.

– Выдвигаемся. Обрабатываем два квартала вверх по улице с обеих сторон. Стекла в магазинах бить, в квартирах не трогать. В магазинах все ломать, вещи не брать. Повторяю, ничего не брать. Кого засекут на видео или возьмут с вещами, того мы не знаем и знать не хотим. На все 20 минут. В конце участка рассредоточиться. И по одному в точку номер два. Там всем быть через полчаса.