Первое свидание - Ласко Жанна. Страница 23

– Я никогда не рассказывал тебе о Даниель, моей жене?

Брижитт: Вот добрались и до этого! Это было неизбежно.

– Нет, право, нет. Но ты знаешь, ничто тебя не обязывает к этому.

– Она умерла в Эфиопии. Вступила в какую-то гуманитарную ассоциацию, что работала там. Это было вполне в ее духе: творить добро иностранцам, пренебрегая теми, кто с ней рядом.

– Не усложняй себе жизнь, Альбер. Даниель наверняка была очень хорошая женщина, иначе бы ты ее не избрал. Я по натуре ревнива, но по мне лучше я буду страдать оттого, что ты не можешь забыть ее, чем слушать, как ты принижаешь ее.

Альбер: Что на нее нашло? Неужели она ревнует меня к Даниель? Смешно! Я даже на секунду не мог представить, себе подобное. Я молчал, боясь наскучить ей, как же я заблуждался! Я должен был рассказать ей о бесконечно тянущихся воскресеньях, о всяких самых незначительных мелочах, о самых непристойных забавах. Она должна знать все, чтобы ничего больше не бояться.

– Нет, уверяю тебя. Я ничего не выдумываю. За четыре года она ни разу не нашла минуту черкнуть мне оттуда открытку. Стоило ли беспокоиться о мужчине, пусть даже своем муже, перед лицом невзгод беженцев, пострадавших от стихийных бедствий, голодных? Она всегда общность людей ставила выше индивида. Ты первая увидела мое лицо, услышала мое имя, ты выслушала меня, посмотрела на меня.

Брижитт: Не могу опомниться. Подумать только, а я-то считала… Можно в ужас прийти, когда узнаешь правду о супругах.

– …Прежде чем отправиться в Африку, она постоянно отсутствовала, а потом и вовсе сняла для себя квартирку. Она упрекала меня, что я будто бы замкнулся в своей жизни эгоиста и в своей Истории вместо того, чтобы открыть глаза на нищету мира и ринуться на помощь.

Брижитт: Это мне напоминает горькие упреки Женевьевы. А что, если они правы, обе правы?

– Если бы ты знала, как Даниель допекала меня своими распрекрасными идеями, своей политической ангажированностью, своим самопожертвованием в общественных делах! Как во имя великих свершений пожертвовала нами, Мирей и мной!

Брижитт: Деликатное ознакомление с дульцинеей! Какая же я была дура…

– Ты ей изменял?

– Да. Должен же я был жить.

– Ты и мне будешь изменять?

– Конечно, ты намного добрее, чем Даниель, но и намного глупее тоже.

– Подлец!

– Хотел бы я быть сейчас семнадцатилетним и встретить тебя, чтобы доказать, что можно любить одну женщину всю свою жизнь и не изменять ей.

– Ты думаешь, что говоришь?

– В моем возрасте не лгут.

– Ты уже такой старый?

– Чертовка!

Брижитт: Я и правда невозможная! Если его слова не тоска по Даниель, только смерть разлучит меня с Альбером. Или мой страх. Я не могу больше ничем наслаждаться, не могу больше верить в счастье. Все предлоги, которые я придумала, чтобы предостеречь себя от новой связи и затем неизбежного разочарования, все возвышенные жертвы во имя дочерей – это просто страх, да, страх. Страх снова стать разочарованной парой, страх нового горя. Почему я до сих пор так ранена предательством человека, которого, больше не люблю? Пьер, какую боль ты принес мне!

– Я согласна с тобой, Альбер.