Кровавый след - Кузнецов Юрий Николаевич. Страница 23

Я говорил быстро, чтобы выглядело более правдоподобно.

– Ты лжешь! – воскликнул Латиф.

И на меня тотчас обрушился новый удар, на этот раз в спину. Я выдавил из себя подобие улыбки.

– Ах, тебе весело? – воскликнул помощник Латифа. Он посмотрел на своего хозяина, и тот утвердительно кивнул. Дальше последовали частые удары от боевиков. Они молотили меня руками и ногами по всему телу, пока не устали, они даже не заметили, что я потерял сознание.

Очнулся я оттого, что меня окатили холодной водой.

– Ну, как? – склонился надо мной помощник Латифа. – Оклемался?

Я приоткрыл глаза, но тут же закрыл их – яркий электрический свет ослепил.

– Поднимите его и приведите в порядок, – услышал я приказание Латифа.

В ту же минуту двое боевиков подскочили ко мне и поставили на ноги.

– Открыть глаза! – приказал помощник Латифа. Я повиновался.

– Нам некогда, мы хотим слышать правдивый рассказ о том, зачем ты проник на нашу территорию, – продолжал он.

Я перевел дыхание и с трудом произнес:

– Я не лгу. Меня действительно завербовали для этой работы. Единственное, о чем я не сказал с самого начала, так это то, что должен был в случае успешного внедрения разведать пути выхода на оппозицию и за вознаграждение в двадцать тысяч американских долларов убрать самого предводителя оппозиционеров.

У меня закружилась голова, и я замолчал.

– Вот это уже ближе к истине, – довольно произнес Латиф. – Теперь расскажи нам о своих сообщниках.

– У меня их нет. Я действую в одиночку.

– Такого не может быть, – не поверил помощник Латифа.

То, что я сказал, было правдой. Мне не были нужны помощники. Но как я мог объяснить это Латифу и его окружению? При одной мысли, что мне придется доказывать эту истину, меня замутило.

– Пить, дайте мне пить, – попросил я.

– Сначала ты расскажешь нам о сообщниках, – злорадно ухмыльнулся помощник Латифа.

– Делайте, что хотите, но я сказал вам правду, – вздохнул я.

Вероятно, эти слова подействовали на моих истязателей. Латиф приказал принести воды. Боевик протянул пиалу с какой-то вонючей жидкостью, напоминающей помои, и я опустошил ее в один миг, не обращая внимания на вкус и цвет.

– Кто такой Сохиб? – снова спросил помощник Латифа.

Я старался понять, что он имел в виду. Наконец, догадавшись, что Сохиба считают моим помощником, сказал:

– Это таджикский беженец.

– Какую роль он играл в твоем плане?

– Никакую. Я не знал его раньше – познакомился на базаре в Кундузе.

– Странно, – задумчиво произнес Латиф. – Как ты докажешь это?

– Он заговорил со мной на русском языке. Поэтому я попросил парня помочь связаться с людьми Латифа.

– Это похоже на правду, – сказал Латиф, прищурив правый глаз.

– Это правда, – уверенно произнес я, глядя в глаза своему палачу.

Он пристально посмотрел на меня, словно хотел проникнуть в мое сознание и узнать, не утаил ли я чего. Меня смертельно утомил допрос. Еще утром я надеялся, что, выйдя из погреба, смогу убежать. Сейчас эта мысль не приходила в голову. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, – снова оказаться в погребе, где не было ни Латифа, ни его моджахедов, причиняющих дикую боль.

– Господин Латиф дарует тебе жизнь, – вдруг сказал помощник хозяина. – Но это решение может измениться в любую минуту. Ты понял? – он сверлил меня взглядом.

– Да, – ответил я.

– А теперь можешь идти, – произнес Латиф и лениво взмахнул рукой в направлении двери.

Моджахеды развернули меня и подтолкнули к выходу. Моя жизнь зависела от этих людей, но я все же рискнул задать вопрос, которым мучался долгое время.

– Подождите, – произнес я, снова поворачиваясь к Латифу. – Я в ваших руках и сказал то, что вы хотели услышать. Откройте же, кто меня предал, от кого вы узнали о моей миссии?

Латиф был удивлен моей отчаянной храбрости. Некоторое время он молча смотрел на меня, а потом сказал:

– Я люблю смелых людей и удовлетворю твое любопытство. Ты молодой, рус, и можешь не понимать одной вещи – в мире нет ничего бесценного, все Имеет свою цену. Это главный жизненный закон, от которого еще никому не удавалось убежать, даже Москве, которая послала тебя сюда.

У меня перехватило дыхание. Слова Латифа были жестоки и означали, что люди, пославшие меня в этот ад, сами же и отдали меня в руки врагов. У меня не было причин не верить Латифу. Теперь все сходилось. Интересно, знал ли полковник Филатов, провожавший меня на задание, что моя судьба предрешена, что я никогда не вернусь обратно. И никогда не увижу жену, ребенка, который уже должен был родиться. За все время, что я находился в плену, я старался не думать ни о Марине, ни о ребенке. Это была запретная тема. Теперь же, когда я узнал причину своих мучений, в казалось бы безвыходной ситуации, перед моими глазами возник образ жены. И это возвратило меня к жизни. – Спасибо за информацию, – улыбнулся я Латифу. Тот отвернулся, а меня увели из комнаты.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

(апрель – август 1992 г.)

Я по-прежнему оставался узником Латифа. Меня удивляло, что он, зная, кто я и зачем прибыл в Афганистан, не предпринимал по отношению ко мне никаких действий. Такое поведение Латифа было для меня большой загадкой. Я предполагал, что он держал меня до подходящего момента, чтобы при случае продать таджикам или обменять на своего человека, находившегося в плену у моих соотечественников.

Поначалу я еще надеялся, что полковник Филатов не знает о заговоре руководства, продавшего агента врагу, и что он, как только узнает о моих неприятностях, сделает все возможное, чтобы спасти меня. Но проходили дни, которые складывались в бесконечные месяцы, а изменений не было. И я отказался от иллюзий и стал надеяться только на собственные силы. С каждым новым проведенным в заключении днем в моей душе нарастала ненависть к предателям, прямо-таки жаждал мести.

После второго допроса у Латифа меня стали выводить на прогулку. Она продолжалась всего полчаса, после чего охранник снова возвращал меня под замок. Пользуясь удобным случаем, я оценивал реальные шансы на побег. Я не думал оказывать сопротивление моджахедам, стараясь расположить их к себе или ослабить их внимание.

Однажды, когда Латифа и его боевиков не было, о чем свидетельствовало отсутствие охраны у дома, я решился бежать.

Со своим провожатым я надеялся справиться в одну секунду, а, когда завладею оружием, был готов уложить еще до двух десятков моджахедов. Главное, чтобы хватило боеприпасов.

Охранник не помышлял о моих намерениях. Он уныло плелся метрах в пяти от меня. Я незаметно свернул с обычного пути, по которому всякий раз водил меня охранник, и пошел в сторону изгороди. За ней размещалась техника. Провожатый не сразу отреагировал на изменение маршрута, но, заметив, бросился ко мне, показывая жестами, чтобы я вернулся. Он растерянно огляделся по сторонам, желая найти поддержку, но рядом никого не оказалось. Я не стал медлить и бросился на него. Сильным ударом кулака по голове я повалил его на землю, снял с груди автомат и еще раз стукнул охранника по голове прикладом. Затем я оттащил тело к изгороди. Теперь мне нужно было завладеть техникой. Я побежал вдоль изгороди, стараясь держаться ближе к строениям. Я слышал бешеные удары своего сердца. Момент освобождения казался мне таким близким!

Но я просчитался. Из-за строения прямо на меня шел Ахмад.

– Куда это ты так торопишься? – спросил он у меня.

Он гадко осклабился, видя разочарование на моем лице.

– С дороги, сука! – наконец пришел я в себя! Ахмад наставил на меня карабин, готовый в любую секунду выстрелить. Казалось бы, ситуация была безвыходной. Но тут я вспомнил первую ночь, проведенную в этом жутком месте. Тогда Шокар и Ахмад издевались надо мной, как хотели. Шокар был убит, теперь очередь была за его приятелем. Я молниеносно метнулся в его сторону и бросился под ноги. Такого маневра Ахмад не ожидал, он повалился на землю. Держа автомат двумя руками, я резким ударом приклада сломал ему челюсть.