Кровавый след - Кузнецов Юрий Николаевич. Страница 4

ГЛАВА ВТОРАЯ

(воскресенье, 18 августа)

Будильник разбудил меня в половине шестого. Я вскочил с кровати и начал быстро собираться. Марина еще спала. Одеяло сползло к ее ногам и открыло моему взору ее нежное тело, которое напоминало мне сейчас блаженные минуты прошедшей ночи.

Без пяти минут шесть раздался телефонный звонок. Я быстро снял трубку.

– Через пять минут будет машина, – услышал я спокойный голос Терехина.

Я прислушался, не разбудил ли звонок Марину, но из спальни не доносилось ни звука. Осторожно открыв дверь, я вышел из квартиры.

Из-за угла дома показалась служебная «Волга». Она притормозила рядом со мной, я быстро заскочил внутрь.

– Проснулся? – протянул мне руку Сергей Дроздов, один из товарищей по подразделению.

Впереди, рядом с водителем, я заметил Гену Москвина. Он обернулся:

– Тебя тоже из отпуска вызвали?

– Да.

– Я вот отдохнул всего шесть дней, – продолжал Москвин. – Теперь неизвестно, придется ли еще.

– А сколько ты успел, Витек? – спросил Дроздов.

– Две недели.

– Везет же некоторым, – с завистью вставил Москвин.

– Я не ответил. Разговор об отпуске мне уже порядком надоел.

– Так никуда и не съездил? – не отставал Москвин.

– А ты думал, что меня только сейчас спецрейсом из Сочи доставили? – огрызнулся я, давая понять, что мне не нравится эта тема.

Он замолчал и больше не приставал ко мне с дурацкими расспросами. Дальнейший путь мы проделали в полном молчании. Мне даже показалось, что ребята нервничали, впрочем, как и я сам.

Машина въехала во двор, и за нами закрылись ворота. Мы вышли, хлопнули дверцами и направились к своему подъезду.

Поднявшись наверх, я с удивлением отметил, что здание полно сотрудников, словно кто-то собрал всех для важного совещания.

Я увидел Терехина и направился к нему:

– Такое чувство, будто в разгаре рабочий день, а не половина седьмого воскресного утра.

– То ли еще будет, – многозначительно ответил Терехин.

Я внимательно посмотрел на него, ожидая, что тот закончит свою мысль, но Терехин молчал. Мы направились в кабинет шефа.

Полковник Филатов склонился над столом и делал какие-то записи. Ему было около сорока лет, и он имел славное героическое прошлое. За плечами полковника были Египет семьдесят пятого, специальное задание в Афганистане в восьмидесятом и миссия восемьдесят второго в Сирии и Ливане. Немногие в нашем подразделении могли похвастать таким списком.

Мы уважали шефа и старались прислушиваться к его советам. Свой авторитет он заслужил на практике, а не просиживал штаны в кабинетах. Такое среди ребят ценилось.

Наконец полковник оторвался от бумаги, провел рукой по густой копне темных волос, кое-где подернутой сединой и внимательно осмотрел подчиненных.

– Все в сборе, – сказал он и встал. – Что ж, давайте начинать.

Он вышел из-за стола и продолжал:

– Товарищи, ожидается подписание нового союзного договора. Это очень напряженный момент. Поэтому мы обязаны до особого распоряжения оставаться в пределах города, на нас может быть возложено выполнение ответственной задачи. Пока это все, что мне известно.

Я был удивлен. За долгие годы работы в спецорганах я повидал многое и привык к иносказательности или недосказанности. Но слова полковника Филатова были совершенно непонятными. И я уверен, что со мной согласился бы любой другой из тех, кто присутствовал сейчас в кабинете.

Мы стали украдкой переглядываться между собой.

Я сидел рядом с Лешей Терехиным. Нельзя было сказать, что мы с ним были особенно близки в повседневной жизни. Однако мы были больше, чем друзья, – мы были напарниками – и понимали друг друга с полуслова. Сейчас лицо Леши было обращено ко мне, и я знал, что хотел сказать мне Терехин:

«Вот видишь, я тебя предупреждал, что дело здесь нечисто».

Я был полностью согласен с ним.

– Я сам пока еще ничего не понимаю, ребята, – после паузы произнес полковник. – Генерал обещал только завтра разъяснить ситуацию.

Мне показалось, что шеф оправдывался перед нами, и на самом деле знал гораздо больше, чем говорил. У нас был сплоченный коллектив, мы жили по принципу: «Один за всех, и все за одного». Однако шеф никогда не опускался до панибратства и фамильярностей. Он всегда держался на дистанции от подчиненных, и эта дистанция выдерживалась при любых обстоятельствах.

– Приказ получен оттуда… Филатов указал глазами в потолок.

– Признаюсь честно, – продолжал полковник, – у меня большой опыт работы, но с такой неопределенностью я столкнулся впервые за восемнадцать лет службы. Больше я ничего не могу вам сказать, – он развел руками, – потому что все это скорее походит на вводную, чем на боевой приказ.

Полковник посмотрел на часы и добавил:

– Сейчас мне нужно идти на отчет к начальству. Вы должны дожидаться дальнейших указаний. Не расходиться.

Он бросил на нас выразительный взгляд и направился к выходу.

Машина мчалась по утренним улицам. Сейчас город был похож на прифронтовую зону – по дорогам двигалось большое количество военной техники.

Команда хранила молчание. Снаряжение и припасы были рассчитаны на трое суток. Пожалуй, это было единственное, что мы знали о предстоящей операции. На лицах сослуживцев я читал то же недоумение, которое испытывал сам, и которым поделился с нами наш шеф. Однако приказ есть приказ, и его нужно было выполнять без обсуждений.

Вскоре мы выехали за пределы города. Машина повернула на кольцевую дорогу и направилась к указанному месту засады. Это был поворот на загородную резиденцию правительства и на дачу самого президента.

Свернув с автострады, водитель остановил машину в ложбинке, поросшей по краям густым кустарником. Мы осмотрелись на местности.

Пробуждающийся лес был прекрасен. Солнце было уже достаточно высоко, однако под сенью елей еще чувствовалась прохлада. Со всех сторон доносились трели неугомонных птиц.

Полковник Филатов отдал приказ Андрею Никицкому, нашему связисту, чтобы тот подготовил ЗАС для связи с командованием, а сам принялся проводить ориентировку на местности.

– Товарищ полковник, Ноль Первый на связи, – крикнул Никицкий, подзывая шефа.

– Ноль Первый, «Витязь» занял диспозицию, – доложил Филатов.

Мы подошли поближе и обступили шефа со всех сторон.

– Понял, выполняем, конец связи, – сказал полковник и отключил переговорник.

– Обстановка по диспозиции такова, – произнес он, поворачиваясь к нам. – Мы должны держать под наблюдением выход на автостраду в районе перекрестка. Расстановка следующая: первое звено переправляется на ту сторону автострады. Здесь задача самая сложная – держать под наблюдением фронт, правый и левый фланги.

В первое звено входили мы с Алексеем Терехиным. Второе составляли Гена Москвин и Сергей Дроздов, а под третьим номером числились Павел Грязев и Саша Попцов. При последнем во время любых операций оставался наш радист Андрей Никицкий.

Полковник ждал от нас ответа.

– Ясно, – сказал Терехин за нас двоих.

– Связь прежняя – через переговорник, – добавил шеф и повернулся к остальным. – Второе звено. Вам – правый угол перекрестка. Третье звено остается со мной. Вопросы есть? – он сделал паузу. – Тогда все по местам.

Мы с напарником пересекли автостраду и скрылись в овраге, потом с откоса поднялись на возвышенность и, заняв свои места для наблюдения, доложили «Витязю» о прибытии на исходную.

– Дополнительное распоряжение, – сказал полковник. – Вы должны фиксировать передвижение транспорта, особенно с иностранными номерами, по всему сектору.

Некоторое время мы сидели на расстоянии двадцати метров друг от друга, уставившись на дорогу. От пристального вглядывания начинало рябить в глазах. Машин было мало, и мы решили, что не произойдет ничего страшного, если мы приблизимся друг у другу до разговорной слышимости.

– Ну, как тебе все это? – поинтересовался Терехин.