Принц и Нищин - Жмуриков Кондратий. Страница 11

И потерял ориентацию.

…Нет, конечно, он потерял не сексуальную ориентацию, потому что под ним содрогалось и извивалось женское тело – просто в мозг ударили клокочущие волны наслаждения, и он потерял ориентацию в пространстве и времени…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАПЛАТИТЬ ПО СЧЕТУ

…и обрел его от того, что почувствовал леденящий холод и крупный озноб во всем теле.

Волны этого озноба перекатывались по рукам и ногам, комкая их судорогой, кромсали тело, в котором ярилась и танцевала, как дикарь на поминках своего свирепого вождя, тупая надсадная боль.

Сережа поднял голову и увидел, что он лежит на бетонном полу, лицом вниз, и что у его рта собралась небольшая лужица, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся кровью. Сергей с трудом приподнялся и увидел, что его новый летний пиджак превратился буквально в клочья, а у джинсов одна из штанин залита кровью, а вторая порвана. Здорово его отделали. И – главное – ведь он ничего не помнит.

Сережа Воронцов негромко застонал, потому что почувствовал в голове такую боль, словно ее пронзили вязальной иглой из виска в висок, а потом с садистским наслаждением провернули, как проворачивают над костром вертел с насаженной на него дичью. В этот момент сбоку раздался какой-то неясный шум, потом сдавленное пыхтение и бормотание. Сергей посмотрел туда и увидел, что с земли поднимается Мыскин. Этот тоже был, как говорится, в лучшем виде – грязный, окровавленный, с разорванной рубашкой и с небритыми щеками (а раньше Воронцов ничего такого не замечал!), щетина на которых была перемазана густейшей пылью.

Люмпен-пролетариат какой-то просто. Под стать воронцовскому папаше, Гришке-сантехнику, Нищину отродью.

– Что… та-ко-е? – пробормотал Алик. – Ничччо… не понимаю…

Воронцов поднял голову и тут же понял, что ни в какой они не в комнате, а просто на бетонной дорожке где-то на улице. Над его головой шумела развесистая крона огромного, еще не покрывшегося листвой дерева, и сквозь прогалы в ее массиве виднелось ясное звездное предутреннее небо. Сергей поднялся с земли и, пошатываясь, помог перейти в вертикальное положение и Мыскину.

– В-в-в… холодно, – пролепетал Алик, содрогаясь всем своим длиннющим телом. – Днем такая жарища, а ночью холод, а? Наверно, потому что на бетоне лежали. Как думаешь, Сережа?

– Может… и так…

– Выпить бы… пару «стольничков» водочки.

– Допились уж… алкаши чертовы, – грустно сказал Сережа Воронцов. – Интересно, кто нас сюда так любезно перенес?

– Надо думать… эти козлы из охраны казино… говорил же я тебе, Серега, что все эти игор… игорные дома – говно…

– Это твое бухло – говно.

Мыскин скептически хмыкнул:

– А сам тогда что так забатонился, что ничего не помнишь?

– А я водки не пил… только по «Ариозо» немного загнался. А потом, кажется, еще кальвадос, текилу… ну и так все такое, – жалко откликнулся Воронцов, а потом, поняв несостоятельность своей аргументации, замолчал. Пошарил по карманам и, обнаружив там только пуговицу, тридцать копеек и клочки от разорванной вчетверо «десятки», пробормотал:

– Та-ак… кто-то нас очень хорошо обработал. У тебя нет денег, Алик?

– Н-нет, – откликнулся тот, трепля вывернутые карманы.

– Что-то… н-ничего не осталось… странно. А… ну да… у меня же их и не было. Блин-а-а-а!!

– Что такое?

– Ключи от дома потерял!

– Как потерял?

– Да так, нет их! Были и нет. Как же я теперь домой попаду, родичи только через четыре дня приедут!!

– Пить надо меньше, – горько сказал Сережа. – Только сдается мне, что не только в алкоголе тут дело. Ладно… поехали ко мне домой… дебошир.

– А как? Денег-то нет.

– Какая разница? Щас тормознем тачку, доедем до дома, я сбегаю наверх и вынесу лавэ, сколько затребует. У меня дома еще осталась, кажется, заначка.

– А может – просто прислать ему в торец, и все, – озлобленно предложил Мыскин, – выкинуть из тачки и самим нормально доехать. А?

Сергей покачал головой, и по ней незамедлительно поплыл колокольный звон тупой одуряющей боли:

– Ты рассуждаешь, как пятнадцатилетний отморозок. Этакий гопяра, как Витька Шарман из первого подъезда, который сейчас тянет «пятнашку». Не надо никому в торец. Мы и так сегодня, чувствуется, хорошо подебоширили. Не надо еще кому-то чистить бубен только по той причине, что у тебя плохое настроение.

– Пацифист, ежкин крендель, – злобно сказал Алик Мыскин и, сев под дерево на корточки, принялся старательно блевать.

Мыскин остался ждать в такси под неприязненными взглядами водителя, которому мало того, что загадили грязью обивку кресел, так еще и с деньгами динамили, – а Сережа начал подниматься по лестнице, чтобы взять эти самые деньги и заплатить за проезд. Но когда он вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь, из прихожей брызнул яркий свет.

– Что за черт? – пробормотал Сергей. – Неужели я при уходе забыл выключить све… а, ну да, последним уходил Алик… я, конечно, еще не дошел до того, чтобы экономить на электричестве, но… тем не менее…

И он вошел в квартиру и, не разуваясь, пошел в комнаты… в которых тоже горел свет.

А навстречу Сергею уверенной, вразвалочку, походкой, вышел Юджин.

При виде своего бывшего одноклассника, так ловко зазвавшего его в «Золотые ворота» Сережа изумленно поднял брови, и на лбу его образовались горизонтальные складки, которые немедленно трансформировались в вертикальные: Воронцов нахмурился.

– Что ты делаешь в в моей квартире?

– В твоей? – с гаденькой вежливой улыбочкой весело проговорил Юджин. – Ты, наверно, что-то запамятовал… ведь тут просто какое-то недоразумение?

– Совершенно верно, недоразумение, – сказал Сергей. – И я надеюсь, что мы изживем это недоразумение как можно скорее. А засим – убирайся из моей квартиры, драгоценный господин Корнеев.

При последних словах Воронцова из комнат вышли четверо здоровенных парней мрачного вида. По крайней мере, двое из этих нежданных гостей были вооружены.

Сережа даже не почувствовал страха, настолько он был поражен. Он сжал зубы.

– А это что за почетный караул? И где дедушка? – сумрачно сказал Сережа Воронцов – спокойно и почти безмятежно, хотя позвоночник прошила ледяная искра тревоги и нехорошего, щемящего предчувствия.

…Неужели у этого Юджина в самом деле есть законные основания здесь находиться?

– Караул не караул, Сережа, но эти парни здесь на случай, если ты и твой дружок будут вести себя плохо.

– Не понимаю…

– А что тут понимать? – выговорил Корнеев, поганенько улыбаясь, и Сережа почему-то тут же припомнил, что точно такая же отвратительная ухмылочка поигрывала на физиономии Юджина в тот знаменательный день, когда он купил себе в бутике трусы за сорок долларов. – Тут и понимать нечего. Просто у тебя немного не сложилось с игрой. Верно, зря я порекомендовал тебе коктейль «Ариозо». Я забыл тебе сказать, что он содержит небольшой процент психостимуляторов, взвинчивающих, так сказать, нервную систему. – Юджин говорил неторопливо, с отвратительной расстановочкой, поигрывая дорогущей зажигалкой, которую, помнится, привез ему отец откуда-то из Парижей или Брюсселей. – Есть у этого коктейльчика два примечательных свойства: ты ничего не воспринимаешь всерьез и даже самое серьезное недоразумение – из разряда тех, что произошло вчера с тобой – воспринимаешь как забавную шуточку или просто несерьезную игру. А игра-то у тебя вчера была серьезная, Сережа. Ты прямо как с цепи сорвался, а вот «ройял флэш» так и не пришел к тебе. Не обессудь. «Ройял флэш» вообще редчайший набор карт и на моей памяти был только дважды.

– Ты мне эту лекцию по теории вероятности брось, – пробормотал Сережа. – В чем дело-то? Я вчера, значит, проиграл? Крупно проиграл?

– Вот это верно, – сказал Юджин. – Крупно. Почти десять штук баксов ты вчера проиграл.

Воронцов попятился и уперся спиной в стену.