Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Чадович Николай Трофимович. Страница 69

– Ты собираешься готовить ужин? – чтобы изобразить улыбку, мне пришлось сделать над собой усилие. – Из овощей или из мяса?

– Из тебя, – буркнула Фера.

– Послушай, зачем ты устроила весь этот балаган? – я рванулся, давая понять, что с шутками покончено.

– Коли устроила, значит, так нужно… Есть у меня одна дельная мысль. Кстати, ты сам ее мне и подал. Кому, как не тебе, обучать моих будущих подданных кузнечному ремеслу и прочим премудростям, недоступным хрупкой девушке. Заодно и по хозяйству будешь помогать. Повар из тебя, прямо скажем, недурственный. А где готовка, там и стирка. У меня с плеч сразу половина забот свалится.

– Ты не в своем уме! – вскричал я. – Даже дуре понятно, что держать меня вечно в путах невозможно! Как только я избавлюсь от них, тебе несдобровать!

– После того что с тобой сейчас случится, это вряд ли возможно, – Фера упорно продолжала точить нож. – А то, какую опасность ты представляешь, я знаю и без подсказок. Но даже свирепого быка заставляют смириться, вдев ему в нос железное кольцо. Найдется управа и на тебя. Для того чтобы в дальнейшем нам жить мирно, как бык с погонщиком, тебя придется слегка покалечить. Почему ты сразу побледнел?

– Ну ты и стерва! – вымолвил я. – Кровожадная стерва!

– Не надо бросаться словами, о которых потом можно пожалеть. Запомни, если один стоит, а другой лежит, прав будет стоящий. Это не касается только змей… А за свое мужское достоинство можешь не опасаться. Так и быть, оставайся при нем. Вполне возможно, что когда-нибудь оно заинтересует меня. Отрежу я тебе только ступни ног, – Фера постучала тупой стороной ножа по своей лодыжке. – Согласись, орудовать молотом можно и стоя на коленях. То же самое касается и ловли рыбы. А на кухне ноги вообще лишние. Если ты попробуешь швыряться, плеваться или хотя бы ругаться, тебя будут наказывать. Сначала только для острастки, а потом и со всей жестокостью. Это лучший способ воспитать уважение к хозяину.

– В какой чертовой стране ты родилась, если преспокойно говоришь о таких вещах? Уж не среди людоедов ли?

– Я родилась под забором и никогда не знала родителей, – Фера подошла поближе и стала у моих ног. – У нас выживает только один ребенок из десяти, зато этот счастливчик умеет постоять за себя. Я та, кому однажды повезло.

– А уж как мне повезло с тобой, даже не передать!

– Скоро тебе будет не до ехидства. Все твои чувства сольются в истошном крике… Пора начинать. Твои ноги выше колен перетянуты веревками, так что сильного кровотечения не будет.

– Почему ты не сделала свое черное дело, пока я пребывал в беспамятстве?

– Не успела. Сначала надо было подготовиться. Ножи в нашем доме не точились с тех самых пор, как умер старик.

– Скажи, что ты подмешала в вино?

– Зачем тебе знать, – она со знанием дела принялась обрабатывать место предполагаемой резекции каким-то едко пахнущим раствором.

– Сейчас скажу. Только не спеши! Искалечить меня ты всегда успеешь… Существа моей породы весьма чувствительны к телесной боли. Не дождавшись конца операции, я просто умру от шока, и все твои старания окажутся тщетными. Необходимо, чтобы на это время я вновь впал в глубокое забытье. Но при помощи одного только чистого вина такого результата не достичь. Нужно средство посильнее.

– Весло не подойдет? – усмехнулась она.

– Ни в коем случае!

Фера задумалась, выискивая в этом предложении какой-то скрытый подвох, но в конце концов мои доводы показались ей убедительными.

– Когда был жив старик, я специально подмешивала в его вино дурман, – призналась она. – Могу оказать подобную услугу и тебе.

– Сделай, умоляю тебя! Не жалей ни вина, ни дурмана!

Понятное дело, не вино мне было нужно сейчас, а хотя бы краткая отсрочка. Положение мое представлялось почти безвыходным, но сдаваться я не собирался, кроме всего прочего, памятуя и о формуле, которой рефери напутствует выходящих на ринг боксеров: «Защищай себя все время».

Едва крышка погреба стукнула, возвещая о том, что Фера спустилась к винным запасам, как я завопил во всю мочь:

– На помощь! Убивают! Спасите, ради всего святого!

Вся моя надежда была на то, что вещий сон сбылся, и существо, прежде пребывавшее в яйце, обрело свободу передвижения (свободу воли оно имело и раньше). Смешно сказать, но я взывал о помощи к новорожденному ребенку. А куда денешься, если это был мой единственный, пусть даже и весьма эфемерный шанс?

Подбор слов особого значения не имел, юная принцесса должна была понять их общий смысл, ведь сидя в яйце, она понимала меня вообще без слов.

– Спасите! – продолжал надрываться я. – Эта сумасшедшая хочет меня зарезать!

Вновь хлопнула крышка погреба (жаль, что не гроба), и до меня донеслись увещевания Феры:

– Не утруждай себя понапрасну. Во всей округе нет ни единой живой души. А то ведь я могу и передумать. Останешься без вина.

– Чтоб ты в этом вине захлебнулась! – в отчаянье воскликнул я.

Вдруг Фера, которую из моего положения нельзя было видеть, пронзительно вскрикнула, словно кошка, попавшая под тележное колесо, и выронила кувшин, о чем возвестило характерное «хрясь-плюх». Пропало, значит, мое винцо.

Некоторое время возле погреба происходила какая-то подозрительная возня, сопровождавшаяся всхлипыванием, постаныванием и тяжкими вздохами Феры. Можно было подумать, что с ней совокупляется тот самый могучий бык, которого она приводила мне как пример укрощенного буйства.

Потом стихли и эти маловразумительные звуки. Я весь напрягся, не ведая, чего ожидать – счастливого избавления от мук или нового витка злоключений.

В комнату бесшумно вошла тонюсенькая и совершенно голая девочка – уменьшенная раза в три копия Чуки, еще не набравшей королевской стати.

Тело новорожденной принцессы покрывала подсыхающая сукровица и еще какая-то мерзость, похожая не то на гной, не то на протухший желток. Глаза ее, в отличие от старших сестер, были затянуты мутной пленкой. Все это, взятое вместе, делало девочку похожей на сказочного вампира, чьей жути не умаляли ни худоба, ни маленький рост.

Неудивительно, что Фера так испугалась, столкнувшись вдруг с неизвестно откуда взявшейся гостьей, окровавленной и безглазой.

Немного постояв возле кровати и потрогав мои веревки, принцесса присела и принялась грызть их зубами. Не прошло и минуты, как я обрел полную свободу.

Если когда-нибудь состоится чемпионат вселенной по перекусыванию корабельных канатов, первое место на нем обязательно займет сборная команда принцесс-вещуний.

Я взял новорожденную за руку и отвел на кухню, попутно отметив для себя отсутствие в доме Феры – как живой, так и мертвой.

От обеда осталось еще много чего, и принцесса, пренебрегая столовыми приборами, быстро очистила все блюда. Она даже попыталась было допить вино, но я не позволил. Аппетит у нее разыгрался прямо-таки зверский, что в общем-то было вполне объяснимо для существа, столько времени находившегося в строгой изоляции.

Подав ей на десерт сырую рыбу, отложенную про запас, я осмотрел место недавней стычки. Возле откинутой крышки погреба, кроме черепков кувшина, уже облепленных снулыми мухами, валялся также кусок яичной скорлупы, очень похожий на обломок фаянсового унитаза, и нож, которым совсем недавно стращала меня Фера.

Судя по всему, моя мучительница успела пустить свое оружие в ход, но оно спасовало перед щитом-скорлупкой. Фехтование перешло в рукопашную, где верх взяла юная гостья.

Поединок завершился вне дома, о чем свидетельствовали следы на песке, уходящие к реке. И если принцесса все время оставалась на ногах, то Фера в основном валялась или ползла. Тем самым ее теория о превосходстве стоящих над лежащими полностью подтвердилась.

Этот скорбный путь завершился в том самом месте, где прежде находилась моя лодка. Присмотревшись повнимательней, я различил на горизонте темную черточку, то появляющуюся, то исчезающую среди волн.