Исполняющий обязанности - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 17

– Заряд был, я вижу, установлен снизу двери?

– Да, прямо за ней. Я сам видел... после уже, когда бомбу обезвредили.

– Со взрывотехником, обезвредившим ее, беседовали?

– В общих словах, тот куда-то торопился. Просто показал, как была закреплена мина и на каком расстоянии от двери. А вас, видимо, щель интересует?

– Как вы догадались? – усмехнулся Турецкий.

– А я сразу задал себе вопрос, каким образом ее могли установить. Через окна квартиры – нет, они были все, кроме одного, закрыты и заклеены на зиму плотным таким скотчем. А то, через которое в квартиру проникли взрывотехники, с помощью машины с подъемной люлькой, пришлось фактически взламывать. То есть они выставили форточку и уже через нее справились со шпингалетами. Дом старый, делали прочно.

– И каков же ваш вывод?

– Тот, кто готовил покушение, был очень худым. Но не мальчиком, тому с таким делом просто не справиться.

– Очень хорошо, вы предвосхитили целый ряд моих вопросов. Итак, вы продолжаете настаивать, вопреки твердому убеждению своего начальства и требованиям верхних инстанций, которые уже не только вам одному плешь проели, что обе эти акции тесно связаны между собой какой-то единой, еще не понятной ни вам, ни им идеей? И что они, то есть ни одна из этих акций к господину Алексееву, который изо всех сил тянет это сомнительное одеяло на себя, ни малейшего отношения не имеет?

Явно пренебрежительный тон, коим это было произнесено, возмутил бы кого угодно, а что говорить о человеке, которого прислали, так сказать, на суд в Генеральную прокуратуру? И Кучкин даже вспыхнул, но сдержал себя и ответил, хмуро отвернувшись от Турецкого, которому он едва ли уже не поверил:

– Да, если вам угодно поставить вопрос в такой плоскости.

– Отлично! Значит, наши мнения полностью совпадают. Остается самая малость – найти им вещественное подтверждение. Собирайтесь!

Следователь был ошарашен таким поворотом дела и вспыхнул, залился краской, но уже по другой причине.

– Ку... куда? – с трудом выговорил он и сглотнул.

– Как – куда? – Турецкий сделал вид, что не понял его. – К господину... как его? К Баранову, к кому ж еще? Домой. Позвоните ему и вызовите, пожалуйста. И не забудьте, если я это упущу, организовать на месте парочку понятых.

– Мы будем... производить обыск?

– Можно назвать и так... А станет отнекиваться, оправдываться срочными делами, скажите, что вскроем и без него, в присутствии милиции.

– Но ведь это же...

– А ему разве известно? Вы вообще, Валентин Арнольдович, имейте в виду – на будущее, что Государственная дума каждый божий день рассматривает какую-нибудь очередную поправку то к Уголовному, то к Уголовно-процессуальному кодексу... Когда соберут их в кучу и примут – тогда уж, как говорится, другое дело.

– Но это же всем известно! – возразил Кучкин.

– Я тут с приятелем ездил однажды, несколько лет назад, в глухое Подмосковье – он рыбак отчаянный, а я просто так, водочки на природе попить. И вот увидели нас местные жители и стали жаловаться. Батюшка, мол, у них – так-то он хороший, но с чудинкой. Тоже вроде нас заядлый рыбак. Иной раз, говорят, за рыбной ловлей в такой азарт входит, что про службу свою забывает... Ну и самый свежий, как говорится, пример тому. Троица, что ли, у них тогда была... Словом, исчез батюшка – день его нет, другой, а тут и праздник подходит. Послали мальчишек искать. Даже лошадь им дали. Нашли – забрался он со своими удочками черт-те куда на острова. И вот видят бабки, собравшиеся у церкви, как верхом на кобыле – без седла! – скачет батюшка. Бородища развевается, ряса, или что там у него, крыльями во все стороны машет – демон верховой! Примчался, с кобылы спрыгнул и кричит: «Вы чего, мол, дуры старые, головы людям морочите? Какой праздник, когда такой клев?! Завтра будет вам праздник!» Те хором: «Нынче уже, батюшка! Нынче Троицка родительская суббота!» Вот тут он стал в позу, руки в бока, бородища кверху! «Сказал – завтра, значит – завтра! Кто к Богу ближе – я или вы, сороки старые? Он, стало быть, – мне, а уж я – вам!» Повернулся, взлетел на кобылу – и только его и видели. Вот они нам и говорят: «Вы, мол, на такой важной машине, – это у приятеля джип мерседесовский был, – вы б его урезонили малость, озорника-то!» Такое, понимаете, отношение к власти...

Кучкин рассмеялся, представив прямо-таки чудовищную картинку, взятую со страниц фантастических книг.

– Поняли, зачем я это вам рассказал? – строго спросил Турецкий и... не выдержал, сам рассмеялся. – Затем, чтоб вы себе уяснили: это вы с кодексами на «ты»! Кому ж, как не вам, и знать, что в данный момент нужно, а с чем можно погодить! Вперед, коллега!

Вячеслав Сергеевич Баранов был чрезвычайно недоволен, что его самым наглым образом оторвали от серьезных и не терпящих отлагательства дел – как минимум государственных! – и заставили мчаться к себе домой, чтобы в очередной раз выслушивать глупости самонадеянных следаков.

Все это он и продемонстрировал на своем ухоженном, не потревоженном никакими сомнениями лице, когда увидел на лестничной площадке, возле двери своей квартиры, знакомого уже следователя из межрайонной прокуратуры, который успел надоесть еще в прошлые встречи иезуитскими вопросами, а рядом с ним высокого, молодого, светловолосого человека. Еще двоих – мужчину и женщину – он знал, они проживали двумя этажами ниже. Был и еще один – совсем молодой, но совершенно лысый парень с видеокамерой в руках. Все они смотрели на Баранова вопросительно, словно чего-то ожидали от него. А что им было нужно, Вячеслав Сергеевич даже и не догадывался. Может, кино хотели ему показать? При свидетелях, так сказать! О чем он тут же и спросил с грубоватой прямолинейностью врача, которому за годы его нервной работы до чертиков надоели бесконечные пациенты с их вечными глупыми жалобами.

Соседи заметно смутились. А парень с видеокамерой поднял ее тубус к глазам, посмотрел, прикинул и обвел объективом, словно сделал панорамную круговую съемку.

Между тем незнакомец подал знак оператору, тот направил на него камеру, и этот человек заговорил в нее:

– Я, помощник генерального прокурора, старший следователь по особо важным делам, государственный советник юстиции третьего класса Александр Борисович Турецкий, находясь по адресу: Москва, Саввинская набережная, дом шестнадцать, на лестничной площадке перед квартирой номер пятнадцать, принадлежащей гражданину Баранову Вячеславу Сергеевичу, – глазок камеры переместился на доктора и запечатлел также и его, – с согласия хозяина квартиры и в присутствии понятых, проживающих в этом же доме, в квартире девять, граждан Коротковых Петра Ивановича и Марии Гавриловны, произвожу следственный эксперимент.

Возникла короткая пауза. У Баранова слегка отвисла от такого поворота дела челюсть, и он с некоторой растерянностью уставился на соседей.

– В чем дело, Вячеслав Сергеевич? – недовольным тоном спросил Турецкий. – У вас имеются возражения относительно проведения необходимых следственных мероприятий?

– Нет... я просто...

– Просто – что? – уже строго настаивал Турецкий. – Вы отказываетесь помогать следствию в раскрытии покушения на вас? Валентин Арнольдович, – обратился он к Кучкину, – отметьте, пожалуйста, в протоколе, что потерпевший категорически отказывается...

– Да нет! Я не отказываюсь! – воскликнул Баранов и провел ладонью по лбу. – Я просто не был готов к этому...

– А теперь готовы? – сухо осведомился Турецкий.

– Теперь – да, – растерянно ответил доктор.

– Тогда продолжаем. Не надо отмечать, – Александр Борисович показал жестом Кучкину. – Итак, сейчас потерпевший Баранов продемонстрирует нам для видеосъемки, как он возвращался в день покушения на него к себе домой и каким образом ему удалось обнаружить заложенную за входной дверью в его квартиру взрывчатку. Сережа, начинай, – сказал он оператору.

Этот Сережа Мордючков, специалист из Экспертно-криминалистического центра, которого Турецкий с Грязновым называли «способным молодым дарованием» и относились к нему по-отечески, но выпивать разрешали в меру, был действительно настоящим профессионалом в своем деле и уже не раз, с подачи Грязнова, помогал Александру Борисовичу, когда требовалась быстрая и тщательная экспертиза на выезде.