Объявляется посадка на рейс... - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 27

Картина, открывшаяся их глазам, была ужасна. Лежащий на боку пожилой человек с остекленевшим взглядом был перепачкан кровью, которая продолжала течь из его раны на спине. Рана была, видимо, очень глубокая. К тому же преступник не оставил нож в теле жертвы, как это бывает, а вытащил его. Поэтому кровь продолжала течь.

Во двор уже выбежали многие посетители кофейни, обслуживающий персонал, повара. Никто не знал, как поступить с трупом: повернуть и положить покойника на спину или не трогать до прибытия полиции. Ее сразу догадались вызвать. После недолгих споров решили, что труп трогать нельзя. Ему уже все равно, в какой позе лежать, для мертвеца нет удобной или неудобной, а следствию важно иметь неискаженную картину. Пусть остается все как есть.

К чести полицейских, они приехали очень быстро, и вот уже двор наводнен людьми в штатском и в форме, делаются замеры, фотографии, ищутся свидетели. Тех, кто ничего не видел и не может помочь следствию, попросили удалиться. Все опять вернулись в кофейню, в том числе Ахмед и Корешков.

«Наверное, здесь я один из немногих, кто знает погибшего, – думал Андрей. – Правда, полиции я не имею право сказать это. Придется им своими силами устанавливать личность Джамеля... Какой-то рок тяготеет над семейством Нермуков. Сначала погиб сын, теперь отец...»

Он подумал, что за всеми треволнениями хозяин кофейни забыл про свои сутенерские поползновения. Да и засомневался Корешков, только ли ими руководствуется Ахмед в своей навязчивости. Ан нет, скорее, про гибель Джамеля забыл, а про свои предложения – нет. Опять завел разговоры про экзотический отдых, незабываемые впечатления. Потом владелец кофейни поманил к себе симпатичного молодого человека и, когда тот приблизился к ним, сказал:

– Его зовут Дурсун. Он отвезет вас куда следует.

– Сколько это будет стоить?

– Это не мой бизнес, поэтому затрудняюсь сказать. Обо всем договаривайтесь с Дурсуном. Если останетесь довольны, то завтра отблагодарите меня. Как показывает опыт, практически все клиенты благодарят за проведенное время. Надеюсь, вам тоже понравится.

После убийства Джамеля Корешков понял, с кем имеет дело. Конечно, ни о каком развлечении и речи быть не может. Везут, чтобы хорошенько отдубасить. В лучшем случае, подкупить его, в худшем – убить. Хотя убивать иностранца, который, к тому же, наверняка обозначил свои ориентиры, из-за чего при неприятном происшествии агенты и полиция устроят такую чистку, что мало не покажется. Однако сразу раскрывать карты ему непозволительно, до поры до времени следует делать вид, что он все принимает за чистую монету.

– Так сколько будет стоит это удовольствие? – спросил Андрей у своего Вергилия.

– Из расчета сто долларов в час.

Ну, понятно – традиционная цена, примерно одинаковая для всех крупных городов мира. Корешков нашел в себе силы пошутить, спросив:

– Отсчет времени ведется с какого момента: уже пошел или когда начнутся удовольствия?

Может, у парня было туговато с чувством юмора, может, он недостаточно хорошо знал английский язык и не уловил суть иронии. Так или иначе, Дурсун совершенно серьезно ответил:

– Время отмечается тогда, когда приедем на место.

Они вышли, сели в «Тойоту», припаркованную буквально возле дверей кофейни, и поехали по шумным, душным от разогретого палящим солнцем асфальта улицам.

Ехать пришлось недолго. Минут через двадцать машина остановилась возле остатков крепости в старой части города. Дальше начинались столь узкие улицы, что проехать по ним, не раздавив какой-нибудь лоток с товарами, было невозможно. Пришлось продолжить свой путь пешком.

Улицы старого города были похожи на лабиринт, от многочисленных магазинных вывесок рябило в глазах. В одном месте они вошли в крепость, как оказалось, чтобы сократить путь, и через несколько минут, выйдя из нее, очутились на другой улице. Она была не столь многолюдна, как предыдущая, и сверх всякой меры нашпигована разными мастерскими. Их распахнутые двери вели в глубь этих подозрительных помещений.

Наконец проводник вежливым жестом пригласил Корешкова войти в одну из таких дверей, что тот сделал с откровенной неохотой. Он уже и думать забыл про обещанное веселье. Обращал больше внимания на то, что находится вокруг. Как будут реагировать люди, если он окажется в ловушке и станет палить из пистолета? Придут ли на помощь?.. Думал – и не находил ответа.

Андрей оказался в мастерской по пошиву кожаных изделий, что можно было определить не глядя – по специфическому резковатому запаху. Помимо мелких вещичек, вроде кошельков и декоративных сувенирных безделушек, здесь была представлена женская одежда – от домашних тапочек до дубленок с вышивкой.

Дурсун о чем-то пошептался с подошедшим к нему хозяином лавки, низкорослым старичком с рябым лицом и косыми глазами. Тот предложил им пройти дальше. Они миновали несколько маленьких темноватых помещений. Корешков диву давался: снаружи посмотреть – небольшая постройка, а комнат тут видимо невидимо. Наконец проводник открыл очередную дверь, и они вышли на освещенный солнцем внутренний двор – характерное для восточного города сооружение.

Андрею не понравилось, что дверь за его спиной закрылась слишком поспешно. Можно подумать, будто он собрался бежать. Нет, пока бежать не намерен. Во всяком случае через мастерскую. Окинул взглядом забор, крыши. Все такое низкое, худосочное. Нет масштаба, ребята, без размаха живете. Если понадобится, он и отсюда сбежит.

Вокруг стола, расположенного почти в центре двора, стояла группа мужчин, человек шесть-семь. Двое из них играли в нарды. В одном из игроков Корешков сразу узнал Сафара Кемаля, старшего брата Мустафы.

Сначала собравшиеся не обратили на вошедших внимания, скользнув по ним равнодушными взглядами. Посмотрели и опять уставились на доску. Лишь Сафар, собравшийся бросать кость, на какое-то мгновение застыл, увидев Корешкова. Однако потом бросил кость и провел свою фишку. Пока же его соперник в свою очередь готовился бросить кость, Сафар жестом попросил Андрея подойти.

Корешков совершенно приблизился к столу. Пока он шел, Сафар, казалось, успел забыть о нем, с хищным азартом склонившись над доской. Вскоре завел свою последнюю фишку в «дом» и, закончил партию, победно вскинув руки.

– Ты знаешь эту игру? – с довольной улыбкой спросил он Корешкова.

Андрей молча кивнул, взял кость и бросил на доску, после чего провел фишку в соответствии с выпавшей четверкой.

– Сразимся?

– Можно, – согласился сыщик.

Сафар показал на освободившееся место напротив себя. Корешков сел, игра началась.

Оба соперника проявили себя мастерами своего дела, было видно, что они знают все приметы, сопровождавшие обычно действия умельцев: дули на кости, что-то нашептывали, в самые напряженные моменты плотно зажмуривали глаза, желая сосредоточиться.

Сгрудившиеся вокруг стола приятели Сафара страстно болели за своего соотечественника. Они вслух обсуждали шансы игроков, нимало не заботясь о том, что мешают им. Между тем партия близилась к концу. У обоих соперников на финише оставалось по одной фишке, причем Сафар отставал. И вот наступила его очередь взять кость. Лицо турка окаменело от напряжения. Окружающие притихли, не сводя с него глаз. Наконец, он сделал короткое резкое движение ладонями, кость упала, остановилась, и нетерпеливые взгляды болельщиков впились в нее.

– Шесть! Шесть! Шесть! – истошно завопили они, от радости чуть ли не обнимая друг друга.

Андрей озабоченно почесал затылок, дело осложнялось. Он взял кость, как положено в решающие моменты, подул на нее, словно остужая ее пыл. Радостные крики турков мешали ему сосредоточиться, сбивали его. Он потряс головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, и решительно бросил кость на доску.

– Пять! Пять! Пять! – заорали болельщики Сафара, надеясь на то, что устное заклинание повлияет на движение кости и та остановится в своем движение, подставив вверх нужную грань.

Этот психоз захватил и Андрея, который, правда, называл негромко другую цифру: «Один! Один! Один!»