Времена не выбирают - Мах Макс. Страница 14

– Нет, – сказал Макс вслух. – Не так все было.

– Ты о чем? – поинтересовался стоявший рядом с ним Виктор. – Кстати, если после четвертого «слова» разорвать связку и пнуть ногой, покойник даже вспотеть не успеет.

В сущности, Виктор был прав, и в обычном бою Макс так бы и поступил. Лика тоже.

«Возможно, – поправил он себя. – А возможно, что и нет».

В империи его психика работала совсем по-другому, но даже сейчас, на Земле, конфликт между эффективностью и красотой однозначно в пользу первой не решался.

– Жалко песню портить, – сказал он вслух. – Можно допеть строфу до конца и ударить правым локтем в сердце. Результат тот же, но…

– Ох уж эти мне аристократы, – притворно вздохнул Виктор. – Ничего по-людски сделать не можете. Все с подковыркой!

Между тем, пока они обменивались мыслями, Лика успела повторить отрывок трижды – в последний раз под радостные вопли юного поколения, – однако на этом не успокоилась. В качестве маленького презента мужчинам, не заметить внимания которых она просто не могла, королева стремительно прокрутила финальную, грубую и едва ли не непристойную – даже по размытым имперским понятиям – строфу из «Бранного Напутствия». Вышло это у нее, как всегда, великолепно и очень естественно. Органично, можно сказать.

Макс только усмехнулся, но его не могло не радовать то, что в сердце его любимой вернулась музыка – «Und hoeren Sie ja nicht mit Singen auf» [16] , – а Виктор, которому, собственно, и предназначался этот хулиганский «воздушный поцелуй», крякнул и тут же включился в игру. Ему только повод дай!

– Ай-яй-яй, королева! – Виктор сокрушенно покачал головой и стал торопливо ощупывать свое лицо. – Я покраснел или это у меня приливы? Здесь же дети, ваше величество! Как можно?!

– Йейра эй, ша жай тсазаш!  – вступилась за обожаемую тетушку Нор Яаан Шу.

– Говори по-русски! – немедленно отреагировал Виктор. – Пожалуйста, – добавил он после полусекундной паузы, изобразив на лице строгость.

– Оставьте ваших глупостей, папаша, – так же мгновенно отреагировала Яна, послав отцу ехидную улыбочку. Не дословно, но где-то так.

– Так, – согласился Виктор и, скосив глаза на Макса, прокомментировал вполголоса: – Какова!

В его голосе звучала неподдельная гордость.

– Вся в тебя, – улыбнулся Макс.

– Ну не скажи. – Виктор снова посмотрел на дочь. На него она, действительно, была похожа не больше, чем, скажем, на Макса. Вылитая Йфф, разве что уже сейчас, в свои десять лет, Яаан Шу была сантиметров на пять-шесть выше матери.

– Так о чем мы говорили?

– О нашем, о девичьем, – ответил Макс, любуясь Ликой, которая делала вид, что не замечает возникшей дискуссии. – О Зускине. [17]

Реплика получилась очень удачной, во всяком случае, первая ее часть. Ему даже самому понравилось, как точно он передал фирменную «Федину интонацию».

– А что с ним не так? – удивился Виктор.

– Я его не в Москве, а в Ленинграде видел, вот в чем дело, – ответил Макс, напомнив недавний разговор, состоявшийся в зловонной клоаке канализационных коллекторов округа Си, и пошел к Лике.

Положа руку на сердце, выразился он не так, чтобы уж очень внятно. Виктор тот разговор мог и не вспомнить, но на объяснения у Макса просто не было времени. Он вспомнил. Такое теперь происходило с ними постоянно. То с одним, то с другим. Сейчас была его очередь.

– Лика, – спросил Макс, глядя ей прямо в глаза, глядясь в них. – Кто еще у тебя в роду был рыжим?

– Почему был? – удивилась Лика. – Папочка мой, первый, дай бог ему здоровья, тоже рыжий, но он, как недавно сообщила мне маман, жив и даже, представь себе, здоров.

– Я не так спросил, – виновато улыбнулся Макс, в душе которого уже поселился непокой. – Прости шлимазла, [18] дорогая. На кого ты похожа?

– На себя, – твердо ответила королева. – Макс, милый, таких, как я, больше нет.

С этим последним утверждением он вполне мог бы согласиться, если бы не одно «но». Он ведь и вопрос свой задал неспроста, но ответа пока так и не получил.

– Пойду проверю, как там поживает наше мясо, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал за его спиной Виктор. – Барышни, – позвал он девочек, переходя на Ахан-Гал-ши. [19] – Не желаете ли взглянуть на процесс приготовления мясных блюд?

Они желали, естественно. Ну как же не желать, если их приглашает сам великий и непобедимый адмирал Яагш? И сопровождаемый девочками Виктор, сразу же начавший напевать вполголоса веселую походную песенку Гарретских Стрелков, ушел к поварам, расположившимся вместе со своими мангалами и казанами на дальнем конце поляны, почти на самом берегу озера.

– Одна, – сказал Макс вслух и улыбнулся. – Такая одна.

Лика смерила его взглядом чуть прищуренных зеленых глаз, что указывало на внезапно возникший у нее нешуточный интерес, скрывать который от Макса она не считала нужным.

– Да, – сказала она через мгновение. – Сейчас вспомнила.

Она растерянно улыбнулась и пожала плечами:

– Знаешь, я только сейчас вспомнила. Когда я была маленькой, то есть когда родители еще не развелись, мы ходили в гости к деду, к папиному отцу.

Слушая ее голос, Макс ощутил неожиданную тревогу. На самом деле ожидать следовало бы совершенно других эмоций. Все-таки речь шла о его молодости – неважно даже, о второй или третьей, – о замечательном времени и славных людях, память о которых оставалась светлой, что бы и как бы ни случилось потом с ним самим и с этими людьми. Но в следующее мгновение Макс уже понял причину возникшего у него в душе беспокойства. Все было просто и сложно, как всегда в жизни. Во всяком случае, так он ее, жизнь, воспринимал.

– У Льва Ивановича на стене висел портрет, – сказала Лика, как бы удивляясь тому, что неожиданно сыскалось на дне ее детской памяти. – Знаешь, Макс, просто увеличенное фото с какого-то документа. Такая… – она задумалась на мгновение, по-видимому, подыскивая подходящее слово, – отретушированная, черно-белая. И вот однажды, мне кажется, что это было в семьдесят седьмом… Большой праздник… салют… и дождь со снегом… Вероятно, Седьмое ноября. Мы были в гостях у деда. Взрослые сидели за столом, а я играла с какими-то вещами…