Времена не выбирают - Мах Макс. Страница 143

– Допустим, – кивнула Лика. – Но это, как я понимаю, план «Б», а каков план «А»?

– Я хочу еще раз попробовать открыть Дверь.

– Но ты же видел, эта Дверь не открывается. – Лика поняла уже, к чему он клонит, но хотела, чтобы он подтвердил ее предположения.

– Ну, во-первых, открывается, – возразил Макс, попыхивая сигареткой. – Я же все-таки к тебе прошел. Во-вторых, в тот момент открывалось сразу несколько порталов. Возможно, это как-то влияет на качество перехода. И в-третьих, а вернее, во-первых, я хотел бы как можно скорее доставить тебя домой. Это все. Впрочем, нет. Сейчас у нас с тобой два Ключа. Не знаю, лучше ли это, чем один, но вряд ли хуже.

– А если Дверь откроется не туда? – Лика не знала, почему об этом спросила, но спросила, вспомнив эпопею Виктора и Макса, и только потом подумала о том, что, возможно, это и не разум ее говорил сейчас, а снова «женская» интуиция подавала голос.

– Риск… – сказал в ответ Макс. – Здесь, в Камне или в горах, вообще, на Той’йт, мы тоже рискуем, например, застрять тут на неопределенно долгое время.

«Надолго». Что ж, Макс был, по-видимому, прав. Имперцы могли засесть в системе на годы, ведь их планы ни Максу, ни Лике известны не были. Адмирал Цья так и не объявился, и какова судьба его эскадры, неизвестно тоже. Что предпримут ратай? На что решатся оставшиеся на Земле Виктор и Виктория? Флот Йфф к войне, к большой войне, очевидным образом не готов, а что как они по-дурному ломанутся сюда, чтобы спасать и выручать? Если в системе в этот момент будут находиться только два имперских крейсера, то и ладно, то и бог с ними. Однако если появление ратай в системе Утконоса не случайно, и произошло какое-то драматическое изменение передовых линий воюющих сторон? Тогда дело может обернуться плохо, и не только они двое рискуют застрять на планете на неопределенное время. Отчаянная спасательная миссия Виктора может закончиться крахом для всего их предприятия, ведь на Земле не знают, просто не могут знать, что здесь случилось на самом деле.

– Уговорил, – улыбнулась Лика. – А все моя дурь.

– Я не стал бы так драматизировать, – усмехнулся довольный ее согласием Макс. – Ты нашла третий Ключ, а это, возможно, того стоит.

– Возможно… – Лика допила кофе и загасила окурок. – Может быть… Что ж, давай собираться в дорогу.

Впрочем, сборы были недолги, как пелось в старой – или уже можно сказать старинной? – советской песне, и три руки это все-таки втрое больше, чем одна. Они надели полевые десантные комбинезоны и упряжь поверх них, рассовали по карманам все то немногое, что могло пригодиться – но дай бог, чтоб не пригодилось, – подвесили оружие, да Макс набил «по-среднему» десантный ранец едой и личным барахлишком, вот и все сборы. Полчаса на все про все, и вперед.

– Подожди, – сказал Макс, когда они уже были готовы двигаться. – Надо бы Мешу письмо оставить, чтобы не волновался напрасно.

– Напиши, – согласилась Лика, которая и сама все время об этом думала, только Макс ее опередил.

Макс выставил проекцию – захочешь не заметить, так никуда не денешься, сама в глаза бросается – и быстро надиктовал письмо, повисшее в воздухе несколькими строчками, составленными из больших изумрудно-зеленых букв.

– Вот теперь действительно все, – удовлетворенно кивнул Макс, поворачиваясь к Лике. – Ну что, поехали?

«Поехали! – не без доли сомнения, но оттого не менее решительно сказала себе Лика. – Знать бы еще куда?»

– Подлечиться на дорогу не хочешь? – неожиданно спросил Макс.

– Да нет вроде, – усмехнулась Лика. – Я в норме. Пока Маска не восстановится, лучше все равно не будет. Пошли!

Они подошли к участку стены, помеченному лежащими на полу железками из штурмового комплекса и «в два голоса» открыли проход. Что характерно, на этот раз все случилось самым обыкновенным, привычным и давно описанным им Виктором образом. Никакого прозрачного окна, а только видимая внутренним взором стена или преграда и пятно прохода, который они по той же давней привычке называли Дверью.

«Вперед», – повторила про себя Лика и, взяв Макса за руку, шагнула сквозь стену. И опять все произошло именно так, как ожидалось, то есть легко и просто: шаг, и они оказались в другом зале, перед выставленными девятилучевой звездой саркофагами вуспсу.

– Что теперь? – спросила Лика.

– Теперь будем искать, – ответил Макс.

Лика хотела было спросить, как именно он собирается искать и открывать Дверь, но промолчала, вовремя сообразив, что у Макса, хоть он и имел уже кое-какой опыт, вряд ли есть готовый рецепт.

«Пусть ищет, – решила она. – Авось что-нибудь и найдет».

Она стояла рядом с Максом, осматривала зал, но пока ровным счетом ничего особенного не видела и не чувствовала.

«Может быть, все зря, и Двери здесь открываются только в минуту „вселенских катаклизмов“?»

Могло случиться и так. Они ведь до сих пор знали о Тропах, Порогах и Дверях так мало, что даже знанием это назвать было нельзя.

За неимением идей получше Лика сосредоточилась на том участке стены, в котором два дня назад приоткрылась так до конца и не сформировавшаяся Дверь на Землю. Вычислить его местоположение было несложно, саркофаги как будто специально создавали замечательную в своем роде систему ориентации. Однако сколько Лика ни вглядывалась в ровную и прохладную голубизну стены, ничего нового она там не видела. Ровным счетом ничего. Стена. Ровная и ровно окрашенная, то есть никакая.

«Пустышка…» – Но именно тогда, когда разочарованная Лика произносила мысленно это слово, она ощутила что-то похожее на «томление души», когда то ли есть хочется, то ли на сердце непокой. Однако не успела она задуматься, оценить это новое ощущение, понять его природу, как «томление души» без какого-либо ощутимого перехода превратилось во что-то совсем другое. Лика определила бы это как беспокойство, заставившее завибрировать ее нервы, но все происходило так быстро, что сознание Лики просто не успевало за событиями.

Впрочем, ее подсознание, по-видимому, мышей ловить не разучилось, потому что еще через мгновение Лика поняла – или, правильнее будет сказать, осознала? – что все дело в Камне. И откуда бы, спрашивается, взяться такой идее, если не вынырнуть, как чертик из табакерки, из самых темных глубин ее подсознания? Но, как бы то ни было, еще не успев толком понять, что с ней происходит, и происходит ли вообще что-нибудь такое, о чем следовало бы говорить, Лика уже знала, что все дело в «Медузе», которая как будто силилась ей что-то сказать, объяснить или, может быть, направить? Вот только язык Камня был Лике неизвестен, и понять «Медузу» она не могла. Или все-таки могла? Лика оглянулась так резко, что не успела даже понять, что делает и зачем. Ее качнуло, и кровь ударила в голову, но в ту же секунду она увидела, что Макс смотрит как раз туда, куда и она, Лика, почувствовала сейчас внезапную, как удар молнии, и острую, как жажда жизни, необходимость посмотреть. Впрочем, чтобы увидеть то, что она искала, или, вернее, то, на что «предложил» посмотреть ей Камень, Лике пришлось сначала прикрыть веки. Неяркий, чуть голубоватый свет, исходивший от всех внутренних поверхностей Камня, мешал рассмотреть призрачную преграду и едва видимое на ее фоне, рождающееся прямо на глазах, пятно Двери. Однако, смежив веки, Лика все это увидела с той степенью ясности, какую позволяло «внутреннее видение», и сразу же, как будто в ответ на ее скромный успех или в награду за догадливость, зашумело в голове, словно зазвучали разом тысячи неразборчивых детских голосов. Но сознание Лики все еще было достаточно ясным, чтобы сформулировать простую, тем не менее жизненно важную – во всяком случае, для них двоих, для нее и Макса, – мысль.