Времена не выбирают - Мах Макс. Страница 36

В самом деле ее зеленые глаза и волосы цвета красного золота были большой редкостью на Той'йт, но все-таки не невидалью, а лицо… С точки зрения той'йтши у нее было просто прелестное лицо. Похоже, мастер С'Нигаш превзошел сам себя, а он…

Наваждение исчезло, как не бывало, и Лика снова очутилась в утробе своего личного сейфа. Секунду она стояла, глядя невидящими глазами на каменный шар, зажатый между ладонями, потом очнулась окончательно и медленно – осторожно – вернула «Пленителя» на место.

«Спасибо, враг мой», – подумала она, отступая к выходу.

– Спасибо, – сказала она вслух, бросив последний взгляд на Камень, спящий в своей нише, и активировала запорный механизм.

Было ли то, что она увидела, ответом на ее вопрос? А был ли задан вопрос вообще? Выходило, что нет. Не было вопроса. Было томление сердца и интуитивное ощущение чего-то, что следует сделать. Правильно ли она поняла подсказку интуиции, к тому ли собеседнику обратилась? Кто знает. Но определенно ее видение хорошо сочеталось с тем, о чем они только что говорили в буковой гостиной. Значит, Той'йт? Получалось, что да. А почему так и в чем тут смысл, покажет время.

– Я тоже лечу на Той'йт, – сказала она, входя в гостиную. – Не возражайте, – подняла она руку. – Я знаю, что я беременна.

Лика улыбнулась и посмотрела на Макса.

– Любимый, – попросила она. – Налей мне, пожалуйста, еще.

– Лика! – сказал Макс.

– Я знаю, что я делаю, – мягко остановила она его.

– Не уверен, что ты действительно знаешь, что делаешь, – хмуро сказал Виктор. – Это всего лишь каприз, королева!

– Лика, не блажи! – А это уже Вика.

– Мне надо на Той'йт, – ответила она им всем. – А состояние мое не внушает никаких опасений. Ведь так, Меш?

– Так, – нехотя признал тот.

– Вот видите! – Она торжествующе обвела всех взглядом, одновременно чувствуя на себе «особый» взгляд Макса.

– Но риск… – Йфф встала со своего места и смотрела Лике прямо в глаза.

– Три крейсера и моя яхта… О каком риске вы говорите?

И то правда, ее яхта по тактико-техническим характеристикам мало чем отличалась от легкого крейсера.

– И все-таки, – неуверенно сказал Виктор.

– Я возьму двадцать телохранителей и роту «Застрельщиков», – ответила Лика, переведя взгляд на Виктора. На Макса она по-прежнему старалась не смотреть.

– А если ратай? – предположила Йфф.

– А если демоны Нижнего Мира? – вопросом на вопрос ответила Лика.

– Пусть летит, – неожиданно сказал Макс.

Она даже вздрогнула, услышав его голос. Ну не на самом деле, а фигурально выражаясь, однако его голос…

Вот теперь она на него посмотрела. Глаза их встретились.

«Мне надо на Той'йт»,  – сказала она.

«Я понял»,  – ответил он.

«Я тебя люблю»,  – сказала она.

«Я тебя тоже люблю»,  – эхом откликнулся он.

«Будь осторожна,  – попросил он. – Не рискуй понапрасну».

«Клянусь!  – улыбнулась она. – Я вернусь».

Войдя утром в свой кабинет и усаживаясь в кресло перед письменным столом, старик неожиданно подумал, что уже долгие годы пейзаж его жизни совершенно не меняется. Все тот же вид из окна, устоявшийся распорядок жизни, привычные вещи на своих обычных местах. А привычные вещи – в его случае – это старые вещи, то есть такие, что за годы и годы стали частью своего владельца не меньше, чем частью окружающего его мира. Взгляд старика почти равнодушно скользнул по всем этим вещам, возможно, лишенным смысла каждая в отдельности, но безошибочно дополнявшим одна другую и создававшим – все вместе – то, что называлось кабинетом. Его кабинетом.

Когда он был молодым… Старик усмехнулся, обнаружив, что стал было выстраивать совершенно неверную по своей сути мысль. Когда он был молодым, ему и в голову не могло прийти, что у него когда-нибудь будет свой кабинет. Если честно, он вообще не думал, что доживет до тех времен, когда у него появится, сможет появиться свой кабинет. Во всяком случае, до такого возраста он дожить не предполагал.

«Столько не живут», – хмуро пошутил он и посмотрел на фотографии тех немногих, кого взял с собой «до конца». Все они уже ушли и жили теперь только в его памяти, в его сердце, до тех пор, разумеется, пока это старое сердце бьется, а в обветшавшей памяти не поселится его величество маразм. Когда это случится, он уйдет к ним, и все вместе они наконец перестанут быть здесь, обременяя своим присутствием тех, для кого они в лучшем случае история. Увы, но, скорее всего, его кабинет – последнее место в мире, где эти люди еще не превратились в имена и числа, в лишенную живых красок жизни сухую бухгалтерию архивов.

«Не смотри на меня так! – потребовал он, глядя в глаза Ольге. – Я ничуть не изменился. Стал старше, только и всего!»

«Не лукавь, – мягко ответила она. – Посмотри вокруг, и ты все поймешь».

Посмотри! Можно подумать, он увидит что-нибудь новое. Или он не знает, что старость, та старость, в которую он вошел уже по самое горло, это не осень жизни, а суровая ее зима? Знал. Знает. Куда от этого денешься? Но неужели нельзя пококетничать хотя бы наедине с самим собой?

«Твое одиночество относительно, Маркус», – сыронизировал, естественно, генерал Зильбер. Майор Зильбер был слишком молод, чтобы вмешиваться в разговор старших по званию, он хмурился и косил глазом на соседнюю фотографию, с которой старику улыбалась Клавочка, стоявшая на фоне какого-то незнакомого ему истребителя.

«Относительно… – повторил он, соглашаясь. – Знаю. Но вы ведь никогда не оставите меня одного. Я прав?»