Король-Дракон Мистары - Гуннарссон Торарин. Страница 32

Тельвин нахмурился, очень недовольный. — Тогда вы должны понимать, что Карендэн не будет участвовать в этих делах. И если мы выступим против драконов, тогда не будет вопросов, кто именно нарушил договор. И согласно условиям договора ей придется улететь.

— А вот это не наша забота, — сказал Калестраан. — И мы не можем терпеть шпиона Парламента Драконов рядом с нами.

Тельвин ответил не сразу, по-прежнему хмуро. — Вы ставите меня в очень трудное положение. Вы можете делать то, что вам заблагорассудится, но я не ваш подданный, и вы не можете приказывать мне. Если я не буду воевать и вообще улечу из Хайланда, то не нарушу своего личного договора с драконами. Тогда конфликт останется внутри Хайланда.

— То есть вы отказываетесь подчиниться мне? — спросил Джерридан, встав перед Тельвином с руками, скрещенными на груди.

Тельвин встал, собираясь уйти. — Возможно я должен сказать, что мне надо как следует все обдумать. Мой долг, как Повелителя Драконов — весь мир, а не только Хайланд. Если я решу, что вы ошибаетесь, собираясь напасть на драконов, тогда я не смогу помочь вам. И если действуя таком образом вы попадете в неприятности, вроде тех, что были пять лет назад, я, быть может, не смогу защитить вас. Я надеюсь, что вы полностью отдаете себе отчет в последствиях своих действий. По меньшей мере вы одним махом перечеркиваете пять лет работы по созданию союза против Альфатии.

Он ушел, оставив короля и Калестраана заново обсудить свои планы. Он совершенно точно понял, что они собирались его руками победить драконов и надеялся, что они поймут, что он не желает участвовать в их планах и не собирается сражаться в одиночку со всей Нацией Драконов. А если перед ними замаячит переспектива сражаться с драконами без него, то, надеялся он, им придется задуматься и не решать такие вопросы слишком быстро. Тельвин решил какое-то время не возвращаться во дворец, чтобы они по-настоящему поняли, что он не шутит, заявляя о своей независимости.

Что бы не случилось, Тельвин знал, что он должен быть очень, очень осторожным. Совешенно неожиданно он очутился в центре таких же неприятных событий, как и пять лет назад, во время атаки драконов-хулиганов, а возможно и еще более неприятных. И все таки было намного лучше поссориться с Королем Джерриданом и Хайландом, чем с Парламентом Драконов.

У Тельвина стало совсем паршиво на душе, когда он обнаружил себя в центре бессмысленной войны. Больше всего он волновался за Сольвейг, но беспокоился он и за Карендэн, меньше всего ему хотелось потерять ее. Скорее всего ему придется покинуть свой дом в Хайленде, чтобы остаться нейтральным. Среди всех этих больших неприятностей, были и проблемы поменьше, вроде раненого плеча, которое, однако, болеть еще не перестало. Оно было постоянным напоминанием о его глупости, об ошибке, которая едва не стоила жизни Сольвейг.

Пока он и Карендэн каждую минуту ждали новой атаки, никому из них даже в голову не пришло ждать такого развития событий. Действия Короля Джерридана были совершенно невероятны, даже иррациональны, бессмысленны, если он всерьез думал, что может объявить войну Нации Драконов, особенно если вспомнить, что он не сумел защититься даже от драконов-хулиганов пять лет назад. Но Тельвин достаточно хорошо знал Флемов, и такой поворот событий не казался ему чем-то совершенно невероятным. Обычно они были не подвержены сильным эмоциям, спокойный, крепкий народ. Но оскорблений они не выносили, особенно если они затрогивали их гордость или веру в то, что они являются чем-то особенным, что они выше духом любой расы, как людей, так и драконов. Так что Джерридан вполне мог ввергнуть свою страну в катастрофу, так как гордость не разрешала ему даже предвидеть возможность поражения.

Тельвину было необходимо вернуться домой и посоветоваться с Карендэн. Так как он не мог напрямую связаться с Парламентом, то она должна была говорить за него. Он нашел ее лежащей снаружи, под деревьями, и она ласково потерлась носом о его грудь, когда он устроился рядом. Тельвин бысто объяснил ситуацию. Огромная золотая драконица восприняла ее очень серьезно.

— Это безумие, — сказала она, садясь на ягодицы. — Пять лет назад драконы-хулиганы действовали сами по себе. Но если Флэмы собираются напасть на драконов, мирно живущих в землях, в которых они обитают издавна, и, еще хуже, объявляют эти земли своими, Нация Драконов безусловно посчитает это объявлением войны.

Тельвин, поудобнее усевшись на скамейке под деревом, безнадежно покачал головой. — Я всегда знал, что Джерридан способен быть совершенно иррациональным, но сейчас я спрашиваю себя, не помог ли ему кто-нибудь придти к своему безумному решению. Бвен Калестраан сидел там, подавая советы и высказывая мнение. Он хочет вышвырнуть из страны единственного спокойно живущего в ней дракона, считая его шпионом, хотя, как мне показалось, это удивило даже Джерридана. Он действует так, как если бы ты — мое имущество.

— Твой король всегда знал, насколько ему самому выгодно мое пребывание здесь, — сказала Карендэн.

— Он не мой король, — заметил Тельвин. — Я решил припугнуть его своим отьездом. Я сказал ему, что мой единственный настоящий долг, как Повелителя Дракнов, поддерживать мир с драконами, а не заставлять их подчиняться моих приказам по какому бы то ни было вопросу. И если он будет настативать на том, чтобы выгнать Драконов из северных гор, то я скорее уеду из Хайланда, чем одобрю его планы.

— Боюсь, что это может быть далеко не так просто, — сказала ему Карендэн. — Выполнение твоего долга может стать очень и очень сложным. Драконы могут возложить на тебя ответственность за происходящие события. И любая атака со стороны другой расы будет рассматриваться как нарушение договора, хотя, технически, это неправильно. Драконы могут даже ожидать, что ты защитишь их таких атак, рассматривая это как выполнение тобой твоей части договора. Собираешься ли ты воевать с Флэмами?

— Клянусь всеми Бессмертными, это действительно может стать очень сложным, — осторожно сказал Тельвин. — Но я уже однажды обдумывал все это, в связи с Альфатианами. Если на драконов без всякого повода нападут, тогда я буду защищать их. Мой долг, по меньшей мере как я вижу его, помешать драконам воевать, и не имеет значения, как именно. Флэмы не мой народ, и я совершенно не обязан вставать на их сторону, когда они очевидно неправы.

— И тем не менее это то, что может произойти, — напомнила ему Карендэн. — Поэтому сейчас наша самая главная задача — не допустить, чтобы эта война вообще началась.

— Да, и я должен сделать для этого все, что в моих силах, — согласился Тельвин. — Я хочу послать тебя в Парламент Драконов. Если они официально объявят, что никак не причастны к нападению на меня, я попытаюсь использовать их заявление и разрушить военные планы короля. По меньшей мере я должен узнать об их реакции, что они собираются делать и чего ожидают от меня.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Они должны совершенно точно сказать, что никак не участвовали в попытке убийства. И тот факт, что ты действуешь в их интересах, должен очень впечатлить их. Но я могу только попробовать. Ты хочешь, чтобы я улетела немедленно?

— Да, я думаю, что это лучше всего, — сказал Тельвин. — Мне нужно что-нибудь, с чем я могу работать, и чем быстрее, тем лучше. Я хочу, чтобы ты вернулась раньше, чем я буду вынужден уехать из Хайланда. Я верю, что Парламент разрешит тебе вернуться, ведь я еще не нарушал условий договора.

— Мой братец Мартэн подозревает, что мой долг втайне одобрен самим Великим, — сказала Карендэн. — Он постарается сделать так, чтобы мне разрешили вернуться. Я не обязана расставаться с тобой.

Утро еще только начиналось, и Карендэн почти немедленно улетела в Парламент. Тельвин смотрел на нее, пока она неловко ковыляла по двору, потом сильно толкнулась и прыгнула в небо, заложив крутой вираж над городом. Он знал, что на ее полет глядят множество глаз, и надеялся, что король теперь призадумается. Одновременно он почувствовал себя очень уязвимым без нее. Общество Карендэн не только поддерживало его престиж, но и давало возможность быстро перемещаться, что обеспечивало ему преимущество над врагами. Но, самое главное, она была самым близким и самым лучшим другом, он никогда не сомневался в ее поддержке и любви.