Кара Дон Жуана - Володарская Ольга Геннадьевна. Страница 85
Состояние, которое испытала Марианна после укола, была совсем не таким, как она предполагала. Ни эйфории, ни легкости бытия, ни галлюцинаций, ничего этого не было. Укололась, провалилась в черную вязкую яму, покувыркалась там и вынырнула на свет… Вынырнула и удивилась — с момента погружения (укола) прошло восемь часов! Треть суток как один миг, разве это не здорово? А если трахаться под кайфом, тогда еще лучше! Лежать себе, барахтаясь в приятно обволакивающей темноте, ничего не чувствуя, не видя, не ненавидя…
Теперь Марианна понимала Надю. И завидовала ей. Везет девчонке, она имеет возможность каждый день нырять в вязкую бесконечность, спасаясь там от реальности… И достается ей спасительный наркотик почти даром. Для этого всего и надо, что переспать с Мустафой. Подумаешь! Одним больше, одним меньше! К тому же, перед тем как завалить Надю на свою подстилку, Мустафа делает ей укол. Это значит, никаких воспоминаний, только приятное барахтанье в яме с теплым киселем…
На следующий день, когда девушек повели к клиентам в трейлер, Марианна задержалась у шатра, где помощники Али курили кальян, и зазывно улыбнулась Мустафе. Решила — этой ночью вместо Нади на его подстилке окажется она.
Марианна уже успела подсесть на героин, когда Али заметил на ее запястьях следы уколов.
— Как ты посмела, русская би-ляд, — орал он на чудовищном английском, смачно выговаривая по-русски лишь одно-единственное бранное слово на «б». — Ты не отработала еще и десятой доли той суммы, которую я заплатил за тебя! Я пожалел тебя, купил, а ты… Би-ляд! — Али со всего размаху хлестнул Марианну по лицу. — Мне не нужны чертовы наркоманки! Они плохо выглядят и могут в любую минуту сдохнуть!
— Но Наде ты не запрещаешь, — сплевывая кровь, бормотала она. — Я думала, можно…
— Надька — бросовый товар! Я купил ее за копейки, и все эти копейки она отработала! Пусть подыхает, мне не жалко! А ты, би-ляд, только посмей еще раз ширнуться! Я тебя продам в рабство какому-нибудь кочевому племени! Будешь сидеть в яме, питаясь отбросами! Вспомнишь еще вагончик Али!
Пнув ее пару раз под дых, Али ушел, а вместо него в вагончик вошел его помощник Саид — жуткого вида мулат, тело которого было сплошь покрыто богохульными татуировками. Он схватил Марианну за волосы, оттащил в угол, где в пол был ввинчен старый железный стол. К нему он ее и привязал — сначала обмотал веревкой оба запястья, потом конец веревки закрепил за ножку. Связанная подобным образом, Марианна могла только лежать или сидеть на корточках, но встать и пройти хотя бы пару шагов у нее ни за что бы не получилось.
Проверив прочность узлов, Саид ушел. Марианна свернулась калачиком возле ножки и провалилась в тяжелый дурман.
Очнулась она от боли. Сначала подумала, что затекшие руки так ноют, но оказалось, все тело нестерпимо крутит, колет, жжет. Потом накатила тошнота, а в голове забили гигантские колокола, болтая своими краями то по одному виску, то по другому.
«Ломка, — поняла Марианна. — Первая стадия. Потом меня начнет выворачивать наизнанку, крутить. Я буду выть от боли и лезть на стену…»
И тут же, будто в подтверждение этих мыслей, боль накатила на нее, раздирая все внутренности. Марианна взвыла, выгнулась дугой. Холодный пот полился из всех пор. В горле забулькало. Рухнув обратно на пол, Марианна успела отвернуть голову подальше от своего лежбища. Ее вырвало… Потом еще и еще. В желудке уже не осталось ничего, кроме желчи, но она не могла остановиться…
Когда спазмы прекратились, Марианна в изнеможении распласталась на полу, закрыла глаза и задремала.
В следующий раз приступ был еще сильнее. Она уже не выла, а орала, прося дать ей какое-нибудь обезболивающее. Когда она сорвала голос, пришел Али, сунул ей в рот пару таблеток (как потом выяснилось, аспирина), дал попить и ушел, строго-настрого запретив Каре с Надей подходить к ней.
Но Кара нарушила запрет. Ночью она подползла к Марианне, обтерла ее лицо и тело влажной тряпкой, подмыла, убрала блевотину. Утром она попыталась ее накормить, но от вида пищи у Марианны начался новый приступ рвоты. А потом ее опять накрыла волна боли, и уже ничего, кроме нее, она не чувствовала!
Спустя двое суток Марианна более-менее пришла в себя. Кара тут же бросилась к ней обниматься, но сестра мужа отстранила ее.
— Ухаживать за собой я не просила, — процедила она. — И благодарности от меня не жди!
— Вот гадина, — бросила ей в лицо Надя. — Кара за тобой, как за грудным ребенком, ходила… Говно за тобой убирала! А ты!
— Тебя вообще не спрашивают! — взбесилась Марианна. — Отвалите от меня обе!
Обуреваемая дикой злостью, она заползла в угол и сидела там весь день, пока ее не отвязали.
Через неделю в их домике появилась новенькая. Тихая, забитая вьетнамка с личиком, похожим на яблочко сорта грушовка. Она не говорила ни по-русски, ни по-английски, ни по-арабски (некоторые слова из которого девушки уже знали), только лопотала что-то по-своему и хныкала.
На экзотичную штучку тут же нашелся клиент, и вьетнамку увели в фургон. Вернулась она спустя час. Но не на своих двоих — ее нес на руках Саид. Девушка не подавала признаков жизни.
— Что с ней? — спросила Надя по-арабски.
— Сознание потеряла от боли. Целкой была!
С этими словами он бросил вьетнамку на матрас и ушел. Кара тут же кинулась ей помогать — укладывать поудобнее, обтирать водой лицо, Надя присоединилась к ней. И только Марианна осталась безучастной к горю новенькой. Она чувствовала только свое горе. И свою боль. До других ей дела не было…
— Ты неправильно себя ведешь, — сказала Надя, когда они закончили нянчиться с вьетнамкой. — Мы должны держаться вместе. В одиночку тут сойдешь с ума…
— Вот и держитесь, — с ненавистью проговорила Марианна. — Я меня оставьте в покое!
После этого Надя не сказала ей ни слова. Да и Кара старалась как можно меньше обращаться к ней. Видя такое отношение к Марианне своих подруг, Лиин (так звали вьетнамку) тоже не докучала ей вниманием. Лишь дважды в день ей кивала — утром и вечером, как бы здороваясь и желая спокойной ночи.