Безбашенный всадник - Серегин Михаил Георгиевич. Страница 12

Глава 10

Саша. Ночное приключение, или всадник без головы существует

Всю дорогу до дома Маруся так крепко держала меня за руку, что мне поневоле вспомнилось раннее детство и то, как мама переходила со мной улицу. Мало этого, моя жена, не умолкая ни на минуту, но шепотом, рассказывала мне, что произошло у нас на даче после того, как я рванул за Камалем, а вот я решил ничего ей про нападение на меня не рассказывать – ей и так досталось за сегодняшний день выше крыши.

Слушая ее, я в очередной раз подивился на Афонина, которому она усиленно пела дифирамбы. Черт знает сколько всего намешано в этом человек! Ведь куркуль куркулем, человек нрава крутого и обложить может так, что уши сами в трубочки свернутся, но при этом всегда готов прийти на помощь. Вот и сегодня: сначала высказался в наш с Марусей адрес без соблюдения каких бы то ни было общепринятых норм вежливости и тут же пошел поднимать народ, чтобы меня искать. А может, это и есть настоящий русский мужик? Ладно, не буду углубляться в философию, не моя это стихия.

– Я сегодня же зайду и поблагодарю его, – пообещал я.

– Поздно уже, – возразила жена, но я стоял на своем.

– Поздно будет завтра! И вообще, ни одно хорошее дело не нужно откладывать на потом!

– Ладно, только недолго! – согласилась наконец она. – Тем более что и устали мы, и не знаю, как ты, а вот я проголодалась так, что готова слопать собственный носовой платок!

– Эк ты деликатно выразилась! – усмехнулся я. – Я вот, откровенно говоря, тоже хочу не то что есть, а просто жрать!

– Да, набегал ты себе аппетит! – рассмеялась она.

В поселке дачники разошлись по своим домам и, конечно же, стали делиться со своими близкими впечатлениями от недавней погони, медики уехали, Маруся пошла наскоро готовить поздний ужин, а я пошел вслед за Афониным.

– Ты чего это? – удивился он.

– Да вот хотел поблагодарить вас за помощь, – объяснил я. – Если бы не вы, неизвестно, пошел бы кто-нибудь, кроме Маруси и участкового, меня искать или нет.

– Ты, Сашка, что-то не то сказал, – помотал головой он. – За что благодарить? За то, что я свою офицерскую честь не уронил? Что повел себя как нормальный мужик, который иначе не может поступить? Да ты что, сам на моем месте дома стал бы отсиживаться?

– Нет, конечно, но... – начал было я, но он перебил меня:

– Ну так и нечего здесь разводить молочные реки с кисельными берегами!

– Вообще-то я еще кое о чем с вами поговорить хотел, – помялся я.

– По делу? – внимательно посмотрел он на меня.

– Да, и кажется мне, что по непростому, – подтвердил я.

– Пошли! – позвал он.

Мы вошли в его дом, и он, усадив меня напротив себя, потребовал:

– Излагай!

– Понимаете, Виктор Петрович, не нравится мне та комната на свалке! Очень не нравится! – начал я.

– Да и мне она странной показалась, – согласился он. – Чертовщиной какой-то попахивает, а я этого не люблю!

– Вот я и хотел попросить у вас двустволку на ночь, – объяснил я.

– Решил туда снова наведаться? – догадался он, и я кивнул.

Он немного подумал, взъерошил свои коротко стриженные седые волосы, а потом решительно заявил:

– Вместе пойдем! Не дело одному на такую операцию идти!

– Так вы устали, наверное, – сочувственно сказал я.

Услышав это, он гневно посмотрел на меня и рявкнул:

– Да ты меня, никак, в старики решил записать? Совсем со счетов сбросил? Я, чтоб ты знал, другому молодому сто очков вперед дам и обгоню! Причем во всем! – двусмысленно усмехнулся он.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – покаянно сказал я.

– Ладно! Проехали! – махнул рукой он и стал командовать: – Иди ужинай, а потом заходи за мной. Я тут тоже кое-что перехвачу, и двинем!

Дорога от его дачи до нашей обычно не занимает и двух минут, но я шел целых пять, обдумывая по дороге, как я объясню жене необходимость опять куда-то идти, тем более ночью. Так ничего и не решив, я положился на то, что в нужный момент счастливая мысль сама посетит меня, и толкнул дверь дома.

Хотя времени прошло совсем чуть-чуть, ужин уже стоял на столе, и я набросился на него как волк. Маруся с трудом отогнала меня, чтобы я руки помыл. Отвалившись от стола в блаженном сытом состоянии, я стал придумывать причину, по которой мне срочно нужно уйти, но осоловевший мозг отказывался функционировать и выдать что-то дельное. В конце концов я решил не мудрствовать лукаво и сказал прямо:

– Маруся! Мне сейчас нужно будет уйти, и вернусь я, наверное, только утром.

– Что?! – воскликнула она, явно не поверив своим ушам. – Что ты сказал?! Уйти?! И это после того, как я чуть с ума не сошла, когда ты пропал?! Да у тебя есть совесть или нет?! Ты решил меня в гроб вогнать?!

Она бушевала так, что мое сыто-блаженное состояние мгновенно улетучилось.

– Дорогая! В этом нет ничего опасного, – сказал я, но, увидев, как у нее побледнел кончик носа – верный признак того, что она в ярости, замолчал, потому что знал по опыту нашей семейной жизни, что бурю надо просто переждать.

Маруся же отрывалась по полной! Я был и бесчувственной скотиной, и безответственным дураком, и законченным идиотом, и... Одним словом, будь все это хоть на сотую долю правдой, оставалось бы только удивляться, как она вообще вышла за меня замуж и где были раньше ее глаза.

– Только через мой труп! – решительно закончила она.

Видя, что она выдохлась, я собрался было приступить ко второму этапу убеждения, но тут от двери раздался спокойный голос Афонина:

– Не волнуйся, Саня, я это сейчас оформлю. В смысле труп! А то я жду-жду тебя, а ты тут, оказывается, все никак со своей половиной разобраться не можешь! – А там и он сам появился с ружьем на плече.

Побледневшая Маруся судорожно сглотнула, уставившись на него круглыми от испуга глазами, а потом в ужасе посмотрела на меня. Я хотел сказать, что эти слова не стоит воспринимать всерьез, но Виктор Петрович опередил меня.

– Что-то я не пойму, кто у вас в доме хозяин! – осуждающе покачав головой, сказал он. – Тебе, Мария, что, муж вместо болонки, которую надо на поводке водить? Ты чего его последними словами полощешь? Не устраивает он тебя? Так разводись и ищи того, кто к тебе сам добровольно под каблук залезет и тявкать оттуда будет только с твоего разрешения!

Маруся на это только растерянно хлопала глазами и беззвучно открывала и закрывала рот – на большее сил у нее не было.

– А ты, Сашка, запомни, – тут он повернулся ко мне. – Если жена начинает тебя пилить: «Не так сидишь! Не так стоишь! Не так лежишь!» – то в таком случае любой нормальный мужик должен быстро собрать вещи и делать ноги, пока его не превратили в половую тряпку! Вот и решай теперь: или ты мужик и можешь заниматься своими мужскими делами, или я один пойду!

– Так вы вместе идете? – наконец обрела голос жена и повернулась ко мне.

– Да, вместе, – подтвердил я.

– И ты сказал, что это не опасно? – настаивала она.

– В наше время даже дома бывает опасно сидеть, а вдруг его взорвут? – ответил ей вместо меня Афонин, но потом сжалился и объяснил: – Да не волнуйся ты, Марья! Выясним кое-что и обратно вернемся!

– Ну, ладно! – пробормотала она. – Иди! – И вдруг заплакала: – Мало тебе было того страха, что я сегодня уже натерпелась, так теперь еще и это! Я же всю ночь не усну!

Марусиных слез я ни видеть, ни переносить спокойно не мог, и она это прекрасно знала! Это было ее последнее оружие, к которому она, надо честно признать, прибегала нечасто, а только в самых крайних случаях – наверное, опасалась, что я могу к этому привыкнуть и перестану обращать внимание. Я же в такие моменты окончательно терялся и готов был на все, что угодно, лишь бы она перестала лить слезы. Вот и сейчас от моей былой решимости, которой, правда, я был всецело обязан Виктору Петровичу, не осталось и следа. Может быть, я и сдался бы, но Афонин не дремал.

– Ну-у-у! Пошло в ход орудие главного калибра! Это, Сашка, называется: не мытьем, так катаньем! – сказал он мне, а потом обратился к жене: – Дело это такое твое женское: мужа ждать и терпеть! А иначе не стоило и замуж выходить! Жила бы себе одна и ни за кого не волновалась! А уж коль вышла, так считайся с тем, что у мужа свои интересы могут быть!