Свадебный рэп - Смоктий Виктор. Страница 3

гателя в том смысле, что, регенерируя поврежденные органы и детали, эти механизмы способны жить вечно. Владельцы вообще уверены, что у этих машин есть душа, но это очень спорный вопрос. Потому что если с этим согласиться, то за машинную душу, отданную на поругание в гладиаторских гонках, двести долларов, как ни верти, мало.

Евангелие от риелтора

Володькина контора находилась в какой-то бывшей электромеханической лаборатории, один угол которой был превращен в подобие офиса. Сам Володька сидел за большим современным письменным столом, окруженным стеллажами с осциллографами и блоками никому уже не нужной установки.

Разговаривая с друзьями, Володька периодически тыкал пальцем в клавиатуру компьютера и изумленно качал головой, наблюдая что-то на мониторе.

– Саш, продать твою халупу за один день нереально, – заметил Володька и снова ткнул клавишу.

– Ну хотя бы тысяч за десять – двенадцать, – назвал Саша свою «вилку».

– Никогда не называй две цены сразу, – наставительно сказал Володька. – Теперь я и захочу, больше десяти тысяч тебе дать не смогу.

– Почему? – удивился Саша.

– Этика у нас, риелторов, такая, – развел руками Володька. – Элементарный менеджмент. – И он снова ткнул пальцем клавишу.

– Володь, ну а если подумать? – вкрадчиво начал Леня.

– О чем? – спросил Володька, явно слушая вполуха и заинтересованно кликая клавишами компьютера.

– О том, чтобы продать квартиру за один день.

– Это вообще нереально. Даже если уже есть покупатель. Чисто по раскладу нереально. – Он снова кликнул клавишу и хмыкнул.

– А если мы оставим тебе доверенность – и продавай ее за сколько хочешь? Только нашу долю дай сейчас. Доверенность на деньги, – обозначил суть сделки Леня.

– Это очень большой риск. А вдруг квартира паленая? – похоже, набивал Володька цену своей услуги.

– Да чистая квартира, никакого пожара в ней не было, – не выдержал Саша. – Я даже ремонт полгода назад сделал, не евро, но все-таки.

– Паленая, чтоб ты знал, – это квартира с нечистой родословной. Вдруг у тебя там еще кто-нибудь прописан? Я продам, а он и заявится.

– Да кто заявится?

– Не знаю, родственник какой-нибудь из дурдома или из тюрьмы выйдет. Или ребенок обнаружится.

– Какой, к хренам, ребенок? Откуда? Ты меня не знаешь, что ли?

– Тебя я знаю, но бывают такие дикие случаи нарушения риелторской этики. Ведь такими деньгами ворочаем, вот и не выдерживают некоторые, морально падают.

– Ты прав, – неожиданно согласился Леня. – Бывают очень дикие случаи. Не будем тебя подставлять.

– Вы что, уже не хотите продавать квартиру? – встревожился Володька. – Давайте хоть посмотрим.

– А зачем смотреть? – удивился Леня.

– Ну, ребята, так дела не делаются. Я сижу с вами, время трачу, а вы динамо крутите. Так хотите вы ее продавать или нет?

– Хочу, но не могу, – сказал Саша.

– Почему? – спросил Володька.

– Потому что она... паленая.

– Ты чего? – удивился Леня.

– Действительно, он ее купит, – показал Саша на Володьку, – а потом придут эти, родственники, и башку ему открутят. Ладно, живи. – Саша перегнулся через стол и заглянул в экран компьютера: там были фотографии голых баб. Саша щелкнул клавишей, и фотография сменилась. – А квартира пусть стоит, цену нагуливает. Захочешь продать, сам меня найдешь, а не захочешь, я другого риелтора найду.

– А риелтор риелтору глаз выклюет, – наставительно сказал Леня.

– И пасть порвет, – добавил Саша.

– Потому что у них эстетика такая или что там у них? – спросил Сашу Леня.

– Менеджмент, – сказал Саша.

– Это когда людей едят? – спросил Леня.

– Где вас искать, – прервал Володя развеселившихся друзей, – если покупатель найдется?

– За десять тысяч? – ехидно спросил Саша. – За десять тысяч нас искать не надо.

– Зачем? Если не спешить, можно нормальную цену взять. – Но какую, Володя не сказал.

– Позвони сюда, – дал Леня Володе свою визитку.

– Доверенность бы оформить, – мечтательно произнес Володя и скромно потупил взор.

– Обойдешься, – сказал Леня, намереваясь непременно оскорбить Володьку недоверием, – а то нам этой квартиры не видать, как своих ушей.

– Возьми ключи, – отрезал ему связку Саша, – показывать квартиру будешь. Только бардака там не устраивай, а то действительно спалите еще.

– И хачикам не сдавай. Не выгонишь потом, – посоветовал Леня и деловито спросил: – Какой процент берешь с продажи?

– Ну, как обычно, – начал выписывать словесные кренделя Володька, – все будет зависеть от конкретной суммы, когда, например...

– Короче, Склифосовский, – нетерпеливо подстегнул его Леня.

– Ну, процентов семь – десять, – задумчиво произнес Володька и по азарту, вспыхнувшему в глазах друзей, понял, что попал в собственную ловушку.

– Он назвал два предела, – наябедничал Леня Саше.

– Возьмем по нижнему. Семь процентов – твои, согласен? – сказал Саша Володьке, задумчиво смотревшему в окно. – А то, может, пять? – спросил он у Лени.

– Пять лучше, – уверенно ответил тот.

– Нет уж, семь так семь, – спохватился Володька. – У меня есть один покупатель на примете, я бы мог даже сегодня квартиру показать.

– Нет, сегодня не надо. Мы будем с Москвой прощаться, – предупредил его Саша.

– Да, с малой родиной, – уточнил Леня.

Прощание с Москвой

Купив Саше авиабилет и посетив пиццерию на Тверской, друзья пришли на Пушкинскую площадь, с которой они обычно начинали свои юношеские «забеги в ширину». И что интересно: хотя они всегда шли одним и тем же маршрутом – кафе «Красный мак» в Столетни – ковом переулке, потом «Огни Москвы» на пятнадцатом этаже гостиницы «Москва», потом скамейка на Тверском бульваре, но утром самым удивительным образом оказывались черт-те где. Лене всегда нравилось, проснувшись утром в незнакомом месте, угадывать по виду из окна, в каком районе Москвы они очутились, и он часто угадывал. Правда, было два случая, когда это ему не удалось. Один раз, когда они проснулись в комнате, где не то чтобы окно, дверь с трудом нашли. Это было владение дежурных электриков станции метро «Выхино». А в другой раз Леня думал, что гуляет в общежитии ВГИКа где-то на Яузе, а на самом деле они с Сашей давно уже были в Ярославле, хотя тоже в женском общежитии.

Они собирались уже идти в Столешников переулок, когда рядом с ними остановилась машина и из нее выглянул парень из тех, кого за глаза называют крутыми.

– Слышь, братан, – обратился он с максимальной для него вежливостью к Саше, выглядывая из-под огромного козырька бейсболки с вышитой золотом аббревиатурой «NY», – я чего-то не врублюсь, это Пушкинская площадь?

– Да, – сказал Саша настороженно. Ему сейчас всюду чудились боевики Фаренгейта.

– А где сам-то Пушкин?

– Да вот же он, – сказал Саша с облегчением, показывая на памятник.

Парень наклонил голову набок и наконец-то увидел памятник, который ему до того загораживал козырек:

– Въехал! – обрадованно закричал они объяснил девушке, которая выглянула из второго окна: – Ну что, блин, а ты менжевалась, что уедем в Германию, а я Пушкина тебе не покажу, про которого Верка твоя, проститутка, говорила. Вот он стоит, основной, сучара. Эх, надо было на зелень помазать, точно бы на червонец тебя обул!

Девушка восторженно смотрела по сторонам. Это было то самое легендарное место, про которое ей рассказывала подруга, что там мужиков – немерено. И, пока парень смотрел на памятник, его девушка профессиональным взглядом бегло оценивала мужиков у подножия монумента, которые ей все казались похожими на Пушкина – в цилиндрах, пелеринах, с тросточками, но почему-то с голыми ногами. Они улыбались девушке и, здороваясь, приподнимали цилиндры.

Леня и Саша, сами того не ведая, в ее глазах тоже оказались в цилиндрах и с голыми ногами, и она им улыбнулась.