Царство количества и знамения времени - Генон Рене. Страница 23

Возвращаясь более конкретно к вопросу денег, мы должны добавить, что здесь возникает явление, достойное внимания: с тех пор, как деньги потеряли всякую гарантию высшего порядка, сама их количественная ценность, или, что на жаргоне «экономистов» называется "покупательной способностью", без конца уменьшается настолько, что можно себе представить, что на пределе, к которому она все больше и больше приближается, они утратят всякое, даже просто «практическое» или «материальное», основание своего бытия и исчезнут, как и само человеческое существование. Следует признать здесь странный поворот хода вещей, который без труда становится понятным из того, что мы только что сказали: чистое количество, собственно, находясь под всяким существованием, может, когда редукцию доводят до предела, как в случае с деньгами (наиболее поразительный случай, потому что здесь уже почти дошли до предела), привести только к настоящему растворению. Это показывает, как мы уже говорили выше, что безопасность "обычной жизни" на самом деле есть нечто весьма непрочное, и далее мы увидим также, что она такова и во многих других отношениях; но вывод, который отсюда следует, будет, в конечном счете всегда тот же самый: реальным завершением тенденции, которая влечет людей и вещи к чистому количеству, может быть только окончательное растворение актуального мира.

Глава 17. ОТВЕРДЕНИЕ МИРА

Теперь вернемся к объяснению того способа, которым действительно реализуется в современную эпоху мир, соответствующий, насколько это возможно, материалистической концепции; чтобы понять это, надо вспомнить, как мы уже много раз говорили, что человеческий и космический порядки в реальности вовсе не отделены, как это слишком легко представляют в наши дни, но что они, напротив, тесно связаны таким образом, что каждый из них постоянно реагирует на другой и что всегда есть соответствие между их взаимными состояниями. Это положение, по существу, заключается во всех учениях о циклах, и без него традиционные данные, относящиеся к нему, почти полностью оказываются непостижимыми; связь, которая существует между некоторыми критическими фазами человеческой истории и некоторыми катаклизмами, происходящими согласно определенным астрономическим периодам, является, может быть, самым поразительным тому примером, но само собою разумеется, что это только лишь предельный случай соответствий, которые существуют постоянно в реальности, хотя они, несомненно, и менее явны, поскольку вещи меняются постепенно и почти незаметно.

Поскольку это так, что совершенно естественно, то в ходе циклического развития космическое проявление в целом и человеческая ментальность, которая, впрочем, включена необходимым образом в него, следуют одновременно одному и тому же нисходящему движению, в направлении, которое мы уже назвали и которое является постепенным удалением от принципа, следовательно, от изначальной духовности, которая присуща сущностному полюсу проявления. Следовательно, это движение может быть описано, применяя здесь понятия обыденного языка, которые четко выделяют соответствие, рассматриваемое нами как нечто вроде прогрессирующей «материализации» самой космической среды, и только когда эта «материализация» достигла определенной степени, уже очень сильно выявленной, может, соответственно, у человека появится материалистическая концепция, так же, как и общая установка, практически ей соответствующая и согласующаяся, как мы сказали, с идеей того, что называют "обычной жизнью"; однако, без этой действительной «материализации» все это не имело бы даже малейшего оправдания, так как окружающая реальность каждое мгновение приносила бы слишком явные опровержения. Сама идея материи, как понимают ее современные люди, на самом деле могла родиться только при этих условиях; то, что она более или менее смутно выражает, есть во всяком случае только лишь предел, который по ходу нисхождения, о котором идет речь, никогда не может быть достигнут фактически, прежде всего потому, что она рассматривается как нечто само по себе чисто количественное, и затем потому, что она предполагается «инертной», а мир, в котором есть что-либо поистине «инертное», тем самым тотчас же перестает существовать; следовательно, эта идея есть самое иллюзорное из всего, что только может быть, потому что она не отвечает абсолютно никакой реальности, сколь низко не помещалась бы она в иерархии проявленного существования. Другими словами, можно сказать, что «материализация» существует как тенденция, но «материализация», которая была бы полным завершением этой тенденции, есть состояние нереализуемое; отсюда следует, среди других последствий, что теоретически сформулированные современной наукой механические законы никогда не подлежат точному и строгому применению в условиях опыта, где всегда существуют элементы, которые с необходимостью от них ускользают, даже в той фазе, где роль этих элементов оказывается, в некотором роде, сведенной до минимума. Следовательно, здесь речь всегда идет только о приближении, которое в этой фазе с оговоркой, что случай исключительный, может быть достаточным для непосредственных практических нужд, но что, тем не менее, предполагает очень грубое упрощение, что лишает его не только всякой предполагаемой «точности», но и всякой «научной» ценности в подлинном смысле этого слова; и так же обстоит дело с тем самым приближением, по которому чувственный мир может принять вид "замкнутой системы", как в глазах физиков, так и в потоке событий, составляющих "обычную жизнь".

Вместо того, чтобы говорить о «проявлении», как мы это только что делали, можно было бы в том же, по существу, смысле и, может быть, даже более точным и «реальным» образом говорить об «отвердении»; твердые тела, действительно, по своей плотности и непроницаемости суть то, что более чем что-нибудь другое дает иллюзию «материальности». В то же время, если мы вспомним манеру, с которой Бергсон, как мы выше отмечали, говорил о «твердом» как в некотором роде конституирующем собственную область разума, из чего становится очевидным, что сознательно или нет (несомненно, не слишком сознательно, не только потому что он обобщает, не внося никакого ограничения, но он даже верит, что может говорить об этом как об «интеллекте», как он всегда и делает в этих случаях, тогда как то, что он говорит, можно реально отнести только к разуму), он преимущественно соотносится с тем, что видит вокруг себя, то есть имеет место «научное» употребление, которое сделали в настоящее время из этого разума. Добавим, что это действительное «отвердение» как раз и есть истинная причина, по которой современная наука «преуспевает», но, конечно, не в своих теориях, которые не становятся из-за этого менее ошибочными и которые к тому же ежеминутно меняются, но в своих практических приложениях; в другие эпохи, в которые это «отвердение» не было еще достаточно выражено, не только человек не мог мечтать о промышленности, как ее сегодня понимают, но и сама эта промышленность еще была совершенно невозможна, так же, как и вся "обычная жизнь", в которой она занимает столь важное место. По ходу дела отметим, что этого достаточно, чтобы покончить со всеми мечтаниями так называемых «ясновидящих», которые, воображая прошлое по модели настоящего, приписывают некоторым «доисторическим» и давно прошедшим цивилизациям что-либо очень сходное с современной «машинностью»; это одна из форм заблуждения, которую на популярном языке можно назвать "история повторяется" и которая предполагает полное незнание того, что мы назвали качественным определением времени.

Чтобы дойти до того, что мы описали, надо, чтобы человек вследствие самой этой «материализации» или «отвердения», которое совершенно естественно в нем так же осуществляется, как и во всей остальной сфере космического проявления, часть которого он составляет и которое именно и изменяет его «психофизиологическую» конституцию, утратил опыт употребления способностей, которые позволяли бы ему нормальным образом превосходить границы чувственного мира, так как, даже если он весьма реально и окружен непроницаемыми ограждениями, то можно было бы сказать, что он таким не был в предшествующих состояниях; не в меньшей степени также верно, что в нем никогда не было никакого абсолютного разделения между различными порядками существования; такое разделение имело бы следствием отсечение от самой реальности той области, которая бы в ней заключалась, так что существование этой области, то есть, в данном случае, чувственного мира, немедленно бы испарилось. Впрочем, было бы законно спросить, как столь полная, столь всеобщая атрофия определенных способностей действительно могла произойти; для этого нужно было, чтобы человек сначала пришел к тому, чтобы все свое внимание направлять исключительно на вещи чувственного мира, и с этого должна была необходимо начаться работа по отклонению, которую можно было бы назвать «изготовлением» современного мира и которая, разумеется, может быть удачной только на этой фазе цикла, «дьявольским» образом используя условия, предоставляемые самой средой. Мы не будем больше останавливаться сейчас на этом. Как бы то ни было, не следует слишком обольщаться торжественной глупостью некоторых заявлений, дорогих для научных «популяризаторов» (мы должны были бы сказать, скорее, "саентистов"), которые с удовольствием утверждают по любому поводу, что современная наука отодвигает без конца границы познанного мира, что, на самом деле, в точности противоположно истине: никогда эти границы не были столь узкими, каковыми они являются в концепциях, предлагаемых этой профанной мнимой наукой, и никогда ни мир, ни человек не оказывались столь уменьшенными до такой степени, что стали сведенными к простым телесным единствам, гипотетически лишенным малейшей возможности связи с любым другим порядком реальности!