Растопить ледяное сердце - Барри Максин. Страница 9

– Конечно, Ван Гилдеры могут предпочесть более молодую кровь, а не сэра Лоуренса, – заметил епископ.

– Вы имеете в виду доктора Нгабе? – сказал Гидеон, не замечая дружелюбного, хотя и несколько раздраженного взгляда епископа. – Возможно, вы правы. Она, конечно, может быть достойна премии.

– Я имею в виду вас, дорогой мой, – вкрадчиво произнес Рекс Джимсон-Кларк, и его нисколько не удивило откровенно изумленное выражение на лице Уэллеса.

Ни для кого не было секретом, что колледж Св. Беды считал Гидеона Уэллеса одним из бриллиантов в своей короне. Он был его самым блестящим выпускником, за многие десятилетия получившим степень бакалавра с отличием первого класса в возрасте двадцати одного года. Он остался в колледже и получил степень доктора философии, о чем было много разговоров – и это тоже о чем-то говорило! – представив совершенно новую концепцию по… Его преосвященство наморщил лоб. Что это там было? Как большинство ученых, он плохо разбирался в том, что непосредственно не входило в область его компетентности. Но что бы это ни было, об этом все еще много говорили, даже теперь, и количество студентов, посещавших лекции по экспериментальной психологии в колледже Св. Беды увеличилось вдвое благодаря Гидеону Уэллесу.

Но этому человеку было свойственно не придавать значения своей собственной громкой репутации. И именно за это его так любил епископ. Как большинство истинных гениев, он не испытывал потребности в заверениях в своей гениальности. Это могло бы действовать на нервы, если только вы не обладали терпением святого, как его преосвященство.

– Послушайте, они там так суетятся вокруг нашей американской гостьи, не правда ли? Должно быть, она красотка, – предположил епископ, вытягивая шею, чтобы рассмотреть почетную гостью.

Гидеон скрыл улыбку и, извинившись, легко поднялся с низкого дивана.

Конечно, как только он встал, Лора увидела его. Его нельзя было не увидеть. Она вела вежливую беседу с довольно свирепым профессором астрофизики или чего-то такого, и в следующую минуту над толпой, словно восходящая луна, возникла серебряная голова.

Она сразу же узнала его. Непонятно почему, но у нее екнуло сердце, и она замолчала, чтобы не задохнуться.

К счастью, он ее не видел.

Ему просто не пришло в голову посмотреть в ее сторону и узнать, из-за чего поднялась эта суета. Список кандидатов отослали в июне, но с тех пор, кроме простительного и весьма естественного чувства удовлетворения тем, что его упомянули, у него лишь раз мелькнула мысль о возможности получить премию.

Уэллес, не глядя по сторонам, направился к бару, вежливо отодвинул безобидного маленького профессора из колледжа Св. Марка, который обсуждал с барменом особенности метафизической поэзии Донна, и твердым голосом заказал коньяк.

Светские сборища не являлись его любимым времяпрепровождением.

К нему пристроился слегка подвыпивший преподаватель психологии.

– Скажите мне, как дела у вашего выпускника, того самого, который утверждает, что у Фрейда все абсолютно правильно? – заплетающимся языком осведомился он.

Гидеон невозмутимо пожал плечами:

– О, он все еще полон решимости вставить эту глупость в диссертацию. Но, полагаю, через несколько лет мы его образумим.

– Ну, пожалуй, я пойду. – Собеседник вздохнул, и Гидеон, провожая взглядом пошатывавшегося коллегу, надеялся, что он скроется никем не замеченным.

В эту минуту толпа неожиданно расступилась, и перед его глазами возникла Лора Ван Гилдер в окружении оживленно беседующих преподавателей.

На обед в Большом зале получили приглашения многие профессора из других колледжей, большинство из них были ему знакомы или лично, или по научным трудам. Лора явно не принадлежала к их числу. Но в какую-то долю секунды ее лицо показалось ему хорошо знакомым.

Уэллес был сбит с толку.

Лора не сознавала, как долго смотрела на него. Она не спускала с него глаз по меньшей мере минут десять, в полной уверенности, что вовсе этого не делает.

И их взгляды встретились.

Его синие глаза превратились в кусочки льда. Ее собственные сверкнули и уставились на него.

«Маньячка на велосипеде, – узнал ее Гидеон. – Что, черт побери, она здесь делает?»

Он, неохотно переставляя ноги, двинулся вперед. Ему совсем не хотелось подходить к ней. Честно говоря, он не испытывал желания вновь стать мишенью ее грубых и резких замечаний. Но что-то заставляло его идти. Как будто чьи-то невидимые руки буквально тащили его к ней. Ближе. Еще ближе.

– А вот и наш последний кандидат, – радушно встретил Уэллеса лорд Сент-Джон-Джеймс. – Это профессор Уэллес. Гидеон, познакомься с Лорой Ван Гилдер. Она приехала, чтобы вручить премию победителю.

Трудно сказать, кто из них был больше удивлен.

Они оба были в замешательстве.

Лоре, единственной, кто знал, что победитель – профессор Уэллес, в эту минуту захотелось присудить премию кому-нибудь другому. Может быть, этой приятной женщине, доктору Олленбах, к тому же американке, которая была с ней так любезна.

Любому, только не ему. Но конечно, она не позволит себе быть настолько мелочной.

Гидеону же хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.

Это не имело никакого отношения к тому, что она Ван Гилдер. Да, ему хотелось бы получить премию, но это не было навязчивой идеей. Нет, просто он не хотел находиться рядом с этой женщиной дольше, чем вынуждала необходимость.

Дело в том, что мысли о ней мешали ему спать спокойно. С тех пор как он провел ночь в больнице Джона Рэдклиффа, он обнаружил, что это лицо преследует его по ночам.

Это бы его не очень беспокоило. Совершенно очевидно, что пережитый шок должен был повлиять на нервную систему и возбудить подсознание. Но сны носили эротический характер. Утром он просыпался весь в поту от того, что призрачная рука этой женщины все еще касается его тела.

Гидеон сглотнул и приказал себе не быть ходячим стереотипом – профессором психологии, которого преследуют эротические сны, да еще жаловаться на это! Он равнодушно протянул руку и поздоровался с Лорой.

– Миссис Ван Гилдер.

– Мисс, – резко поправила его Лора и тут же была готова убить себя.

Зачем она это сказала?

– Мисс, – тихо повторил Гидеон, моргнув, и чуть наклонил голову.

Лора с трудом подавила желание ударить его ногой по лодыжке. Или по другому, более болезненному месту. Черт, почему он хочет казаться таким самоуверенным? И к тому же таким невозмутимым и холодным?

В черном вечернем костюме при его удивительно худощавой и высокой фигуре он был похож на Адониса. Правильные черты лица казались высеченными изо льда, независимо от того, какие чувства оно выражало. Вдруг Лора поняла, что ее раздражение вызвано лишь тем, что она привыкла, чтобы к ней «подлизывались». Она познакомилась с другими кандидатами, все из них, за исключением славного сэра Лоуренса, старались произвести на нее хорошее впечатление.

От этого она чувствовала себя неловко – ведь она знала, что не им присуждена премия, – и в то же время, вполне естественно, была немного польщена. Но это ледяное изваяние смотрело на нее так, будто она представляла собой сомнительную личность, которая забрела сюда с улицы. Как на бездомную кошку среди чистопородных персидских котов.

– Профессор Уэллес недавно опубликовал свои труды, – сообщил директор, явно не подозревая о враждебных волнах, исходивших от обоих его собеседников, и с удовольствием рассказывал о последних научных достижениях Гидеона, в то время как Лора убеждала себя, что не должна чувствовать себя ничтожеством.

Вероятно, все эти оксфордские преподаватели презирают богатых и всех остальных, не принадлежащих к ученому миру. Она просто чересчур чувствительна, позволяя этому длинному грубияну выводить ее из себя. Она мило улыбнулась, когда Син-Джан (она никогда и не вспомнит о нем) наконец умолк.

– Я уверена, что книга профессора Уэллеса сразу же займет первое место среди бестселлеров. Он напоминает мне мужской вариант Лидии Лавгейт. – Она с насмешливым огоньком в темных глазах назвала автоpa последнего бестселлера, порнографического романа, пользовавшегося у американцев бешеным успехом.