Шоу для богатых - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 12

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – произнесла она. – Однако в таком случае хотелось бы услышать ваши предложения. Причем не абстрактные, а более конкретные.

«Девушку», что называется, понесло, и Голованов едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Хрюкнул в свою измочаленную бороду и Макс, прощавший «Ирэн» все ее женские заскоки только потому, что она была женой Турецкого.

– Надо бы более конкретно пощупать тот клуб, на который работает Крупенин.

– Работал, – поправил Голованова Макс.

– Не хотелось бы раньше времени об этом думать, – вздохнул Голованов, – но... Но возможно ты и прав, Борода.

– Но ведь это же – чушь! Полная чушь! – уже не могла сдержать своих эмоций Ирина Генриховна. – Причем здесь этот клуб? Искать надо совершенно в иной плоскости!

– И все-таки это надо сделать.

В голосе Голованова послышались металлические нотки, которые не могла не услышать Ирина Ген-риховна.

– Ну что ж, – развела она руками. – Коли вы оба настаиваете на этом, тогда вам и карты в руки. Щупайте. Как дед Щукарь своих курочек щупал. Однако в первую очередь надо отработать морги Москвы и области. И вы уж сами решайте, кто чем заниматься будет.

М-да, «девушку» явно несло. То ли «начальственная» шлея под хвост попала, то ли сказывались семейные неурядицы. Впрочем второе, пожалуй, было ближе к истине. Начиная понимать, что она в чем-то перегнула палку в отношениях с тем же Плетневым, и в то же время осуждая Турецкого, что он повелся на это, она вдруг поймала себя на том, что ей уже далеко не тридцать, давно давно прошло очарование «важняком Генеральной прокуратуры России», и теперь ей, возможно, нужен именно такой муж, как Антон Плетнев – мужественный, без внутренней рефлексии, спокойный, уравновешенный мужик, и тут же обругала себя за подобную мысль.

Не очень-то спокойно чувствовал себя и Плетнев, не понимая, с чего бы вдруг на него взъелся Турецкий. В какой-то мере даже мелькнула мысль бросить все к чертовой матери и перейти на работу в службу безопасности какого-нибудь банка или мощной коммерческой структуры – хоть денег будут больше платить, однако тут же отбросил эту мысль. Уход из «Глории» – это разрыв связей с тем же Турецким и Ириной, а именно этого он и не мог допустить. Да и не время сейчас думать об этом, надо было вживаться в тело Шумиловской фирмы, которую разъедал какой-то внутренний метастаз.

От всех тих мыслей, которые терзали его ночами, еще с самого утра начала болеть голова, и он, проглотив две таблетки анальгина, прошел на КПП, где его встретил пожилой охранник, сметавший крошки со стола.

– Рад приветствовать начальство! – гаркнул он, улыбаясь всеми вставными зубами сразу. – Чем могу служить?

Плетнев невольно улыбнулся.

– Обедаем?

– Так, перекусил малость. Кстати, не желаете чайку? Свежезаваренного.

– Спасибо, – не смог отказаться Плетнев, почувствовав невольное расположение к охраннику. -

Чаек – это потом, а сейчас... Вы ведете учет машин, которые проходят через КПП?

– Само собой!

– В таком случае, список машин.

– В ночь с тридцатого на первое, – подсказал охранник, доставая из верхнего ящика стола довольно потрепанный «Журнал учета». Тут же раскрыл его на нужной странице, нацепил очки на нос.

– Вот они: четыре легковушки и одна грузовая.

– Что за легковушки?

– Начальство. А те, у кого зарплата послабже будет, те на стоянке паркуются. Да, вы наверное, свою тоже там оставили. перед главный корпусом.

Этот любитель свежезаваренного чая смотрел в корень, чего не мог не отметить Плетнев. «У кого зарплата послабже будет...» Это ж надо так точно сказать!

– А пассажиров как впускаете? Я имею ввиду тех, кто с начальством приехал.

– Ножками. Получают разовый пропуск, проходят через контроль, и уже на территории фирмы снова садятся в машину. Обратный ход точно такое же.

– А как с грузовыми машинами: – спросил Плетнев. – Ведь можно и в кузове зайцем проехать.

– Исключено! – вроде бы даже обиделся на подобное подозрение охранник. – При разгрузке грузовых свет врубаем и каждый сантиметр осматриваем; мышь не проскочит.

– Мышь, это хорошо, – похвалил Плетнев. – А кто в ночь ограбления здесь дежурил?

– Болтаев. Кстати, он сегодня утром заступил на дежурство, и если вы.

– Пойдем познакомишь.

Болтаев оказался довольно крепким мужиком лет пятидесяти, со слегка раскосыми глазами, которые не очень-то добро зыркнули в сторону своего коллеги, когда он подвел Плетнева к воротам пропускного пункта, у которых скучал Болтаев.

«Такой чаем свежезаваренным не угостит», – отчего-то подумал Плетнев, с высоты своего роста разглядывая охранника.

– Болтаев?

– Да. А чего?

– Плетнев. Служба безопасности. И запомни: вопросы здесь буду задавать только я. Врубился, надеюсь. Вот и ладненько. А теперь слушай сюда. В ночь с тридцатого на первое... «Газель» пятьдесят-четырнадцать... Кто принимал?

– А что такое? – дернулся Болтаев. – Все нормально было. Как обычно, ночная разгрузка. Генератор да еще пара ящиков с деталями.

– Я спрашиваю, кто еще с тобой принимал?

– Ну, этот... Козлов Игорь и Паша... Фамилию не помню.

– Кто-нибудь из посторонних подходил к машине?

– Посторонних?... Нет, не было, – пожал плечами Болтаев. – Впрочем, если только Модест. Так он каждую ночь на разгрузку приходит, с водилой языками почесать.

– Модест?!

– Ну да, Модест. Он вроде бы как корешит с тем водилой, ну-у с тем, который на «Газели».

– Да, я понимаю, – кивнул Плетнев, мысленно переключаясь на охранника, который в ночь с тридцатого на первое должен был находиться на посту охраны в лабораторном корпусе, однако вместо этого.

Господи, не охрана, а детский сад какой-то! Тот же Модест оставляет свой пост и уходит на внутренний двор «покалякать» с водилой-корешком, после чего чешет язык уже в лабораторном корпусе с молодым лаборантом Гошей, который неизвестно что делает на посту охраны, умудряется прозевать грабителя, который хорошо знает, что где лежит и как проще всего уйти в охраняемой территории фирмы.

«А может и не детский сад вовсе? – вдруг обожгла мысль, которая еще не могла выстроиться в законченную версию. – И все эти „случайные накладки“ в ночь с тридцатого на первое...»

И еще он подумал о том, что сейчас самое время покумекать с кем. Саша Турецкий?... Исключается! Голованов?... Однако и этот вариант отпадал. И Голованов, и его верный Агеев, и бородатый Макс в последнее время словно чурались его, и он не знал почему.

...Вечером этого же дня Голованов позвонил матери Стаса Крупенина:

– Анна Семеновна, простите ради Бога, что потревожил вас может быть глупым вопросом, но... В клубе не интересовались, случаем, с чего бы вдруг Стас перестал ходить на тренировки?

Этот вопрос для нее видимо действительно показался глупым и она раздраженно сказала:

– А зачем им звонить? Ведь он же был приходящим тренером. Да и заболеть мог.

Замолчала было, ожидай, видимо, что скажет на это Голованов, но он молчал, и она вынуждена была добавить:

– Впрочем, за это время Стасику многие звонили, так что, может, и из клуба звонил кто-нибудь. Теперь ведь никто не представляется по телефону.

«А вы, мадам, и спросить не изволите?» – едва не вырвалось у Голованова, однако он все-таки сдержался и, поблагодарив Крупенину, положил трубку.

Отсутствие информации – это тоже информация.