Шоу для богатых - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 22

– Вы действительно думаете так? – вскинулась Татьяна.

– Да, – кивком головы подтвердила Ирина Ген-риховна. – Но чтобы развеять все сомнения, которые грызут тебя, нам придется отработать и эту версию.

– Да, конечно, – согласилась Татьяна.

– В таком случае будь любезна рассказать о своем Артуре. Все, что ты о нем знаешь.

– Начиная с первого дня знакомства?

– Зачем же с первого дня! – удивилась Ирина Генриховна. – Просто расскажи, кто он и что он, чем конкретно занимается и чем увлекается...

– То есть, его хобби?

– Да, пожалуй так, – согласилась Ирина Генри-ховна. – Еще хотелось бы узнать кое-что про его фирму, но если ты ничего не знаешь...

– А это зачем? – удивилась Татьяна.

– А вот это, девочка, мои профессиональные секреты.

– Но ему... если он не... не виноват...

И снова Ирина Генриховна вынуждена была мысленно пожалеть эту девочку, которую слишком рано стала ломать жизнь, ибо она сохраняла еще в душе какую-то тургеневскую чистоту. И поможет ли ей это качество в жизни?... Господи, кто мог бы ответить сейчас на этот вопрос?

Она думала о Татьяне, о той мужской ревности, которая может поломать не одну судьбу, а жалела при этом себя, любимую.

После разговора с Татьяной и «судака по-польски», который все-таки принесла официантка, Ирина Генриховна подвезла несколько успокоившуюся девушку до метро и была дома, когда уже стемнело. В пустынном одиночестве огромной квартиры, которой они когда-то радовались вместе с «ее Турецким», Ирина забилась в свой любимый кухонный «уголок», предварительно выставив на стол початую бутылку любимого Турецким армянского коньяка и залежалый кусок «Российского» сыра, которым также любил закусывать Турецкий. Наполнила рюмку и невольно усмехнулась, вспомнив, как он доказывал в одной компании, что коньяк мог закусывать лимончиком только незабвенный Николай второй, за что и был расстрелян большевиками, которые не могли вынести подобного издевательства над благородным напитком. И коньячок, тем более армянский, надо закусывать опять-таки армянским сыром, потому как коньяк без сыра, что свадьба без песен и музыки. Вроде бы и праздник в доме, а радости настоящей нет.

Невольно сморщилась, поставив уже пустую рюмку на стол, как начинающий алкаш в смиренном одиночестве, зажевала коньяк ломтиком «Российского» и тяжело вздохнула, поймав себя на мысли, что этак и действительно можно спиться понемногу. Сначала сон не идет без рюмки коньяка на ночь, потом кусок в горло не лезет без той же рюмки, а потом...

– Потом... кот с хвостом! – выругалась она вслух и потянулась к телефонной трубке, которая лежала тут же на столе.

По памяти набрала домашний номер Голованова и, когда в мембране послышался его голос, с хрипот-цей в голосе произнесла:

– Извини, ради Бога, не отвлекла?

– Да хоть бы и отвлекла, – хмыкнул в ответ Голованов, по голосу которого можно было догадаться, что и он времени зря вечерами не теряет, в отличие от Турецкого, предпочитая коньяку хорошую водку. – Всегда рад слышать.

– Оно, конечно, – с язвинкой в голосе поддакнула Ирина Генриховна. – Особенно после того, как на работе рассобачимся.

– Милые ругаются – тешатся.

– Вы, Всеволод Михайлович, при жене своей этого не скажите. А то... как Александр Борисович...

– Так она слышит, рядом сидит.

– У вас что, гости?

– Да нет, вроде бы, – замялся Голованов. – Просто друг зашел, вот и... Кстати, может, и вы подъедете? Моя ненаглядная всегда рада вас видеть.

– Спасибо, я тоже всегда рада ее видеть, но только как-нибудь в следующий раз... Может найдется минут десять? Посоветоваться надо.

И она вкратце пересказала ему о своей встрече с Савельевой, о том, что гложет девушку. Голованов все внимательно выслушал и уже в свою очередь спросил:

– Ну, а сами-то вы, что думаете относительно этого Артура?

Она замялась с ответом. Однако Голованов ждал и она вынуждена была сказать:

– Помните, я вам рассказывала о своей первой встрече с Савельевой? Так вот у меня уже тогда появились первые сомнения относительно этого самого Артура.

– И что?

– То, что рассказала Татьяна сегодня, только подтверждает версию мести, и уже на этой почве убийство Крупенина.

– Ну-у, положим, я не совсем согласен с вами, – позволил себе возразить Голованов, – и, чтобы эту версию до конца отработать, потребуется время.

– Господи, да о чем вы, Сева! – не сдержалась Ирина Генриховна. – Здесь все ясно как божий день, и я считаю, что наши обязательства относительно родителей Стаса выполнены.

– Даже так? – удивился Голованов. – И что теперь?

– Надо звонить в МУР и...

– И что вы скажете тому же Яковлеву?

– Ну-у, все то, что рассказала мне Савельева. Думаю, этого вполне достаточно.

– Достаточно для чего? – В голосе Голованова послышались жесткие нотки. – Достаточно для того, чтобы предъявить обвинение в убийстве этому влюбленному придурку?

– Положим, он не такой уж и придурок, – стала закипать злостью Ирина Генриховна, не понимая, с чего бы это полез в бутылку многоопытный Голованов, когда и так все ясно как божий день, а во-вторых...

– А во-вторых, этот самый Артур, если, конечно, он не полный дебил, заявит, что он, зная о взаимоотношениях Савельевой с Крупениным, решил встретить его у института, чтобы чисто по-человечески поговорить с парнем, так как все еще продолжает любить Татьяну, и вот тут-то он и услышал новость, которой он и порадовался в душе и содрогнулся одновременно. Убили парня! Кто-то пытался ограбить.

Он замолчал, словно самому себе давал передых, и добавил устало:

– А может, еще с десяток вариантов наплести. Тем более что это, возможно, так и есть на самом деле.

Слушая Голованова, Ирина Генриховна поначалу злилась, но, в конце концов, вынуждена была признать в душе правоту старого спецназовца. И когда он замолчал, готова была изменить первоначальный тон.

– Хорошо, пусть будет так. На допросе он может заявить все, что угодно. Но мы-то с вами должны понимать...

– Я все прекрасно понимаю.

– И что?

– Да в общем-то ничего нового. Надо продолжать работать над этой версией, возможно, обозначив ее рабочей версией, а попутно не забывать и остальные.

И снова она вынуждена была согласиться с Головановым. Только спросила устало:

– Вы возьмете на себя разработку Артура?

– Без проблем.

– В таком случае записывайте. Чижов Артур Валентинович, предприниматель. Генеральный директор фирмы «Вероника». Со слов Савельевой, эта фирма является его собственностью. За редким исключением его всегда сопровождает охранник, он же и водитель.

– А что за тачка у нашего Отеллы?

– Темного окраса новенький «Форд» с тонированными стеклами.

– Серьезный, видимо, мужичок, – рассудительно заметил Голованов.

– Судя по тому, что рассказывала Савельева, бизнес его процветает.

– И несмотря на все свои преимущества перед нами, грешными...

– Ревнивый дурак, он и в Африке – дурак! – не смогла сдержать своих эмоций Ирина Генриховна, по-своему расшифровав сказанное Головановым.

Молчание, прыснувший головановский смешок и негромкое, с наигранным сталинским акцентом:

– Это вы о ком, товарищ Турецкая?

– О мужиках, товарищ Голованов. И о мужьях тоже.

– Простите, з-э-э... Это вы, в общем, или конкретно о ком-то?

Она не понимала, к чему бы это умница-Голованов завел эту игру в поддавки, но ее уже, что называется, понесло, и она не могла остановиться.

– И в общем, и в частности, товарищ Голованов. И вообще, перестань поясничать. И без того тошно.

– То, что тошно – это хорошо. Это очень даже хорошо, – вдруг ни с того ни с сего негромко произнес Голованов и тут же вкрадчивым шепотком спросил: – Кстати, не интересно будет знать, с кем я пью сейчас водку?

У нее что-то кольнуло в сердце, однако она все-таки нашла в себе силы спросить, как ни в чем не бывало:

– С Агеевым? Или, может, с Максом третью партию в шахматы заканчиваете?