Девушка ищет спонсора - Черненок Михаил Яковлевич. Страница 31

– Такое молчание, Игнатьич, соучастием попахивает.

– Криминальная обстановка сейчас, Слава, очень сложная. Для коммерсантов – особенно. Для тебя ведь не секрет, как цинично наезжают эти рэкетиры. За любое неосторожное слово можно схлопотать смертный приговор. Вот и теперь, если сообщники Абасова, узнав о его провале, не скроются из Новосибирска, жизнь Аллы Аркадьевны повиснет на волоске. Да и Вика может в эту мясорубку угодить. Тем более, что в задержании Сурена принимал активное участие ее отец, майор Солнышкин. Поэтому и опасаюсь, как бы еще не пролилась кровь.

– Мстительные земляки Абасова могут и на самого майора накатить. Игорь Сергеевич классически вломил распоясавшемуся по пьяни Сурену пару горячих оплеух. На вид вроде бы сдержанный мужик, а нервишки, видать, срываются с тормозов.

– Все мы человеки. Постоянно работаем, как говорят ученые в области отрицательных эмоций. Нет-нет, да и сорвемся. Будучи начальником уголовного розыска, я сам нередко оказывался на грани срыва.

– Но ни разу ведь не опустился до рукоприкладства.

– Время тогда было другое.

– Показушное?

– Наряду с показухой и ответственность существовала. Начальство рьяно строжилось. Помнишь, приказ МВД, которым в милицейских помещениях даже курить запрещалось…

– Помню. Нам-то с тобой, некурящим, такие строгости были до лампочки. А курящие сотрудники, словно школяры, в туалет с цигарками бегали. – Голубев лукаво прищурился: – Теперь, Игнатьич, оказавшись на месте Солнышкина, ты тоже не удержался бы от мордобоя?

Бирюков улыбнулся:

– Теперь на мне – прокурорский мундир. – И сразу сменил тему: – Ну что, избавился от навязчивой идеи?

– Спасибо, убедил. Сейчас полегче будет врубиться в новую версию. Хорошо, когда умный прокурор.

– Иди, подхалим, работай.

– Слушаюсь! – шутливо отчеканил Слава и поднялся. – Пойду к девочкам, которые ищут спонсоров.

Не успел он сделать и шага к двери, как в прокурорский кабинет заглянул участковый инспектор милиции Дубков:

– Разрешите, Антон Игнатьевич?..

– Заходи, Владимир Евгеньевич, – ответил Бирюков.

Участковый вразвалочку подошел к прокурорскому столу и вынул из кармана форменного пиджака длинный никелированный ключ с двумя фигурными бородками на конце. Протянув его Бирюкову, сказал:

– Сегодня утром обнаружил во дворе дома Вики Солнышкиной. Это от внутреннего замка входной двери. Вика мне жаловалась, будто утеряла этот ключ, а потому, дескать, замкнула дверь навесным замочком. Стало быть, нашлась потеря.

– Во дворе?! – удивился Голубев. – Не может быть! Когда выезжали на происшествие, я всю травку-муравку возле дома лучше, чем с лупой, обшарил. Никакого ключа там не было.

Дубков повернулся к нему:

– Согласен с вами, Вячеслав Дмитриевич. Я тоже неоднократно присматривался и ничего раньше не замечал. Сегодня же вот обнаружил. По пути сюда заходил в райотдел милиции к эксперту-криминалисту Тимохиной, чтобы Лена исследовала ключ на предмет наличия на нем отпечатков пальцев. Тимохина говорит, что ключик чист, словно вымытый.

– Присаживайся, Владимир Евгеньевич, и рассказывай все подробно, – предложил Бирюков.

Участковый неторопливо сел возле стола. Вздохнув, стал рассказывать. Получив от следователя поручение приглядывать за домом, он, можно сказать, не спускал глаз с Викиной усадьбы. Три раза в день – утром, в обед и вечером – заходил туда, чтобы убедиться, не повреждена ли на двери сургучная печать. Вчера в восьмом часу вечера, возвращаясь из отдела милиции домой, тоже заглянул. Все было, как обычно. А сегодня едва зашел за ограду – на глаза сразу попался лежавший в мураве ключ.

– Игнатьич, это ж наверняка подкинули! – запальчиво сказал Голубев. – Не пойму, зачем? Чтобы напустить тумана на Вику?..

– Насчет тумана не сомневаюсь, но с какой целью его напускают, тоже пока не могу понять, – нахмуренно проговорил Бирюков и обратился к участковому: – Вчера или сегодня Вика появлялась возле дома?

– Как уехала с опергруппой, больше ее не видел, – ответил Дубков. – Для подстраховки я на всякий пожарный случай дал «боевое задание» своему внучонку Алексею и его дружку Кирилке – внуку Викиной соседки Анфисы Мокрецовой. Приказал пострелятам, чтобы немедленно докладывали мне, если кто-то зайдет в усадьбу или станет расспрашивать о Вике. Мальчишки – зоркие часовые, однако и они ничего не видели.

– Ну, а что люди говорят?

– Люди, Антон Игнатьевич, безмолвствуют. Огородно-посевная кампания всех увлекла. Некогда балясы разводить.

– Наверняка какой-то злодей ночью посетил Викину усадьбу. А может, днем мимоходом исподтишка кинул ключ в ограду дома, – высказал предположение Голубев.

– Вероятно, именно так, Вячеслав Дмитриевич, – согласился с ним участковый.

– Но для чего это, Евгеньич?..

– Трудно сказать.

Бирюков посмотрел на часы:

– Давай-ка, Слава, срочно – в медучилище, чтобы экзамены там не проворонить.

– Бегу, Игнатьич, бегу…

Глава XVIII

Вдохновившись после разговора с Бирюковым, Голубев примчался в медицинское училище, словно на крыльях. Экзамены начались всего час назад, но Вика Солнышкина самая первая из группы уже успела ответить на пятерку. Куда после этого она исчезла, нервно тусующиеся в коридоре сокурсницы не знали.

– А Нино Кавазашвили где? – спросил Слава.

Дрожавшая, будто в ознобе, синеглазая бледная девушка показала рукой на дверь аудитории с крупным призывом: «Тихо! Идут экзамены».

– Там.

– Давно зашла?

– Только что.

Чтобы не тратить время в пустом ожидании, Голубев решил заглянуть в общежитие. Знакомая Славе по предыдущей встрече старенькая вахтерша видела Солнышкину совсем недавно, когда Вика с грузиночкой Нино отправилась сдавать экзамен. После экзамена еще не вернулась.

– Значит, она здесь ночевала? – уточнил Слава.

– Наверное, здесь.

– Почему неуверенно говорите?

– Да потому, милый, что не видела, в какое время Солнышкина сюда прошла. Сегодня, кажется, не входила.

– А вчера?

– Вчера не моя смена была. В восемь утра сегодня заступила.

– Со сменщицей не разговаривали?

– Особо-то нам с ней не об чем говорить. Все на десять рядов уже переговорено. Сказала она, что дежурство прошло спокойно. Ночью, когда после одиннадцати замыкаем изнутри дверь, никто не стучался.

– Бывает, стучатся?

– Сколько угодно. Весна на дворе. Девчата молодые, загуливаются без меры. Сплошь и рядом за полночь приходят ночевать. Экзамены вот только в последние дни удерживают их в комнатах. Сутками напролет зубрят учебники.

«На каждом шагу загадки!» – сердито подумал Голубев и помчался назад в училище, опасаясь, как бы еще и Нино не проморгать. Вики по-прежнему не было. Кавазашвили, по мнению Славы, отвечала на экзамене очень долго, но вышла она из аудитории веселая и показала тотчас окружившим ее сокурсницам три растопыренных пальца. В ответ раздался завистливый вздох: «С тебя – бутылка».

– Новое поколение выбирает пепси, – игриво ответила Нино и заторопилась к выходу.

Слава перехватил ее у дверей:

– Привет, счастливая.

Кавазашвили будто споткнулась:

– Здравствуйте.

– Чего пугаешься?

– Ничего.

– Где Вика?

– Я откуда знаю, где.

– Она в общежитии ночевала?

– Не знаю.

– У тебя что, красавица, память девичья? – с упреком спросил Слава и предложил выйти в скверик возле училища, чтобы поговорить без свидетелей.

Тихий майский день был солнечным и теплым. В сквере буйно цвела сирень. Хорохорились в весеннем экстазе задиристо чирикающие воробьи. По утоптанной песчаной дорожке Голубев и Кавазашвили подошли к подновленной недавно скамейке. Не сговариваясь, сели поодаль друг от друга. Слава быстрым взглядом окинул плотную фигуру Нино в укороченном выше колен ярком платье с глубоким вырезом на красивой пышной груди и посмотрел в подведенные тенями жгуче-черные глаза.