Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 11

– Вы могли бы меня подробнее ознакомить с этой вашей версией? Вы имеете в виду рестораны и их хозяев плюс окружение? – вежливо проявил свою осведомленность следователь, не ссылаясь, однако, на Пашкина – по просьбе самого оператора. Видимо, у того были причины.

Ах, какое недовольство немедленно выразило лицо главного редактора, голова которой пухла от забот в связи со срывом очередного «гвоздя», выражаясь газетным языком, по причине известного трагического события.

– Да, конечно, оно можно бы, но... это время, время! Некогда дышать! А кстати, откуда вам известна тема его репортажа?

Однако Климову уже надоела их «таинственность».

– Так у вас тут кого ни спросишь, все только о ресторанной теме Морозова и рассуждают. А что, разве это тайна? Тогда я просто обязан вас предупредить, что от нас у вас никаких тайн быть не может. Мы убийство расследуем, тяжкое уголовное преступление! Это вам понятно? А чего это вы вдруг как будто испугались? У вас есть причины чего-то бояться? Угроз? С чьей стороны? – Он буквально забросал ее вопросами.

– У нас существует такое понятие, как конкуренция. Здоровая, я имею в виду. Хотя случается всякое, но это просто так, для общего сведения.

– Да? А она не могла стать причиной?

Малининой такая мысль, видно, в голову не приходила, она задумалась.

– На какой стадии теперь этот репортаж? – настойчиво спросил Климов. – Мне, вероятно, придется ознакомиться с вашими планами, если нет ничего более конкретного. Возможно, появится какой-нибудь след.

– Но... я думаю... – тянула Малинина.

– Да тут и думать нечего. Мы можем сесть с вами вдвоем, и я готов под вашим непосредственным руководством просмотреть, почитать и выслушать ваши профессиональные, по ходу дела, комментарии. А о времени мы уж как-нибудь договоримся. Между прочим, если вам тут разговаривать неловко, я могу вас вызвать в прокуратуру повесткой, может быть, там вам будет удобнее?

Такая перспектива не светила Малининой, и она изъявила готовность «соответствовать» прямо хоть сейчас.

Ну что ж, Климов немедленно и воспользовался «любезностью» главного редактора.

– Я сейчас распоряжусь, и вам дадут возможность посмотреть пять-шесть последних материалов, которые сделал Леонид Борисович. Это те, что уже прошли в эфире. Но если вы их не видели, то как же можете судить о том, откуда проистекает опасность для смелого журналиста?

Да, действительно, как он мог судить?..

– Вы должны понять, – продолжала поучать Климова остроглазая дама, – что работа профессионального журналиста, проводящего расследования, какими занимался Леонид Борисович, мало чем отличается, скажем, от вашей работы следователя. Или от профессии охотника, преследующего хищного зверя, смертельно опасного, когда тот подранен. Каков же вывод сделаете? Конечно, его убийство связано только с профессиональной деятельностью, тут и двух мнений быть не может. А теперь идите и смотрите. Вам покажут и помогут разобраться, а со всеми вопросами прошу ко мне...

И Сергей Никитович отправился в студию, где уже лежали большие черные кассеты с «Честными репортажами». Около десятка штук. Каждая на полтора часа просмотра. Мама родная, да это ж на несколько дней работы! – чуть не перекрестился он.

Климов прикинул время, взялся было за голову, но делать было нечего. Или следовало плюнуть на все и продолжить встречи и беседы с коллегами и родственниками покойного. Но ему почему-то показались убедительными те уверенность и напористость, с которыми беседовала с ним Малинина. Что говорило в ее пользу?

Во-первых, «физиономист» Климов полагал, что у женщин с неброской внешностью – а Малинина вовсе не показалась ему красавицей – профессиональное видение всегда на первом месте. Им не на что надеяться, кроме как на свою службу – в ней и все их интересы. А потом, тоже был уверен он, такие бабы зрят обычно в самый корень. И, судя по тому, что она одна среди всех тут, на студии, называет Морозова по имени-отчеству, она его внутренне глубоко уважает. И значит, знает, ей можно верить. Ну а раз так, надо идти и смотреть...

После нескольких часов просмотра Сергей Никитович вдруг сообразил, что ему вовсе не требуется смотреть все подряд, от и до, достаточно понять, в чем соль, а затем сразу перекрутить пленку к выводам, которыми завершается обычно любое журналистское расследование. И после этого работа пошла веселее. Треть кассет он сумел просмотреть и отметить для себя наиболее важные моменты уже до конца дня...

Остальные смотрел и анализировал в следующие два дня, и, когда он теперь появлялся на студии, народ стал его узнавать и даже острить: не на работу ли к ним устроился запорожский казак? Климов только усмехался.

А из всех просмотренных им материалов следователь поставил себе на заметку три из тех, что уже прошли эфир, и, естественно, тот последний, работа над которым у журналиста была в самом разгаре.

Под цифрой один шел «Честный репортаж», снятый в ряде губерний. Речь в них шла о местном руководстве, которое, наплевав на все и всяческие законы, использует заповедные зоны в своих губерниях для личной охоты. Факты журналист приводил просто потрясающие, вопиющие о безобразиях, творившихся в этих губерниях. Куда там «царские охоты»! Самодурство, доведенное до абсурда.

Могли быть враги? А как же! Губерний перечислено пять, и в каждой мог найтись мститель.

Под номером два шел репортаж о шоу-бизнесе. О той коррупции, которая пронизала его насквозь, об эксплуатации юных, неоперившихся еще талантов, об уголовных преступлениях, время от времени сотрясающих эту новую коммерцию. Там и убийства, и миллионные взятки, и воровство – то есть сплошное черт знает что...

Кто мог стать убийцей? Да любой, чья фамилия возникала по ходу передачи. Молодец все-таки был этот парень, Климов просто восхищался им, его знанием проблем и, главное, смелостью.

Третьим в списке шел репортаж о так называемом «сексуальном рабстве». Ну тут вообще уже говорить было не о чем – убийцу мог нанять любой педофил – хозяин малолетних «рабов».

Наконец, четвертым номером, как теперь уже отчетливо себе представил Сергей Никитович, вполне мог стать «ресторанный бизнес».

Огромная площадь нераскрытых возможностей расстилалась перед следователем, и он не знал, с чего начать. Ведь если говорить всерьез, то «клиентуры» тут могло оказаться на всю жизнь, аж до самого ее конца.

Правда, теперь, вооруженный знаниями, Климов мог обратиться за помощью к главному редактору. И, странное дело, теперь уже Малинина каким-то монстром ему не казалась. Ведь знать все это, уметь распорядиться материалами, осмелиться показать зрителям – для этого тоже нужна гражданская смелость, мужество. Потому, наверное, и глаза у нее как дульные отверстия двух наведенных на тебя пистолетов. И поведение, больше похожее на мужское, – а как же разговаривать иначе со всей этой публикой, которая чуть что – немедленно начинает бомбить честных ребят доносами и угрозами??

Получалось, что неправ оказался Климов со своей «физиономистикой». Впору извиняться. Но этого пока, к счастью, не требовалось.

Малинина сама позвонила в просмотровую студию – видно, ей доложили, что работа следователя приближается к концу, – и предложила Сергею Никитовичу потом заглянуть к ней, чтобы обменяться. Это ее выражение вызвало у него доброжелательную улыбку: ну да, самый конец восьмидесятых, любимое выражение последнего генерального секретаря, сколько анекдотов ходило на эту тему!.. Но если она это помнит, то, выходит, они с Мариной Эдуардовной – ровесники? Ей где-то за тридцать. А лицо у нее свежее, хотя у женщин на четвертом десятке обычно начинают проглядывать первые признаки возраста. Но тогда почему же они с нею не могут найти общего языка?..

Малинина, как скоро понял Климов, и позвала его, чтобы прийти наконец к консенсусу. Еще одно летучее выражение из того же времени.

– Посмотрели? – впервые за время их знакомства спросила она доброжелательным тоном. – Присаживайтесь, я готова ответить на любые ваши вопросы.