Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 37

В тесном помещении было душно и пыльно – известно же, что всякие бумаги, собранные в пачки, словно бы сами притягивают к себе пыль даже там, где ее постоянно вытирают. Не были исключением и те, что хранились на полках у Морозова. Многие стопки покрывал почти незаметный слой пыли, которая поднималась, стоило на нее легонько дунуть, и вызывала резкое першение в горле. А другие выглядели такими свежими и чистыми, будто их положили недавно – вчера. Ну или накануне Нового года.

Усвоив эту элементарную истину, Климов решил сперва сложить в большие пластиковые пакеты и пронумеровать отработанные материалы – на всякий случай, нельзя отбрасывать версии и о том, что причина смерти журналиста может «прятаться» в его прошлом. А в принципе же эти запыленные горы Морозов хранил наверняка по той причине, по какой всякий человек его профессии никогда не выбрасывает отработанного уже материала, – не исключено, что судьба может сделать вираж, и придется возвращаться к давно пройденному материалу. Чья-то жалоба, неточность, на которую тебе указали с большим опозданием, но обязательно предполагая, что ты допустил ее умышленно, наконец, просто необходимость дополнительного комментария – мало ли на свете причин?

Работа в паре продвигалась споро. Архив они разобрали, обозначили темы и сложили в отдельные пакеты, чтоб потом удобнее было найти, если понадобится. И когда фактически наибольшая часть материалов была разобрана и уложена, Климов принялся за «чистые». И скоро понял, что не прогадал.

Это были, только по первой, весьма приблизительной прикидке, заготовки для будущих репортажей, журналистских расследований и, вероятно, очередных громких сенсаций, которые сопровождали каждое новое появление морозовского «Честного репортажа».

Все-таки Морозов был молодец. И Виктор Пашкин сказал правду, назвав своего коллегу и друга, хотя последнее было довольно условно – по словам Марины, хорошо, как она говорила, знавшей Леонида, – большим аккуратистом. И разбирать его материалы было одно удовольствие.

Неожиданно вспомнив о Марине – в связи с морозовской аккуратностью, – Климов вдруг сообразил, что ему в голову пришла совершенно потрясающая мысль, а он едва не упустил ее! Да надо же немедленно позвать сюда Марину! Кому, как не ей, и знать, что из собранного здесь могло стать сенсацией, а что являлось обычной повседневной работой, не претендующей на «вечность»! Просто замечательная мысль! И девушка наконец поймет, чем заниматься приходится серьезным людям...

Но «проклюнулась» и подспудная, тайная мыслишка – уж очень хотелось похвастаться своей Маришкой перед Турецким с Грязновым – этими зубрами, которые, правда, сдержанно, однако все же позволили себе позубоскалить насчет того, чем следует заниматься с «дамами» в его возрасте и положении. И вообще вели себя фривольно в отношении «чужой женщины» – «Из стойла свели!» – это ж надо?.. Но в любом случае необходимо было посоветоваться с Александром, чтоб дело не выглядело самодеятельностью.

– Послушай, Витя, посмотри пока вот эти, верхние, тетради, а я на минутку поднимусь в квартиру, одна идея проклюнулась, посоветоваться с высоким начальством хочу...

В квартире все еще продолжался обыск. Грязнов сидел на стуле посреди комнаты, чтобы не мешать ходить двоим экспертам-криминалистам – пожилому и помоложе, – снимавшим отпечатки пальцев буквально с каждого предмета. Столь тщательной работы Климов, десяток лет проработавший в прокуратуре и знавший, что и как делается, до сих пор не видел.

Турецкий, склонившись над Грязновым, разглядывал небольшие предметы, лежавшие на ладони генерала. В стороне, у стены, на стульях молча и отрешенно сидели двое – пожилой мужчина и молодая женщина, очевидно понятые.

Александр Борисович поднял голову, спросил:

– Что, закончили?

– Еще нет, но наконец, как я понял, подошли к главному. И у меня появился вопрос, можно?

– Сперва на мой ответь, – ухмыльнулся Грязнов, глядя поверх очков, – как это вы умудрились, ребятки, проглядеть такую красоту, а? На, взгляни, – и протянул ладонь.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы опознать в двух «кругляшках» с усиками самые элементарные подслушивающие устройства. Климов вмиг забыл, зачем пришел, так ему стало стыдно за собственный промах. Конечно, свой, на кого валить, если ты – старший? Ой, позорище!..

– Гля, Саня, осознал! – хохотнул Грязнов. – Ладно, не тушуйся, лучше скажи большое спасибо Иосифу Ильичу. – Он показал на пожилого эксперта-криминалиста, «колдовавшего» у подоконника. – Это его персональная заслуга. Мне тоже не пришло в голову, что у журналиста в квартире могут быть поставлены «жучки» с Митинского радиорынка. А Иосиф Ильич, зная, оказывается, прекрасно эту пишущую и снимающую братию, прямо с этого и начал. Во-он в той розетке снял. – Он указал на настольную лампу. – А второй, разумеется, на кухне, где всегда, со дня рождения советской власти, «заседали» штабы всех недобитых оппортунистов, диссидентов и любых «протестантов» – где ж еще и поговорить-то за жизнь, как не на кухнях? Психологию понимать надо, молодой человек! Ну так где твое спасибо?

– Спасибо! – нагнулся в низком поклоне Климов. – Премного благодарны-с!

– Нет, – покачал головой Грязнов, – низкопоклонство тебя не красит. Короче, с чем явился? Витька помогает?

– Отлично, спасибо. Скоро закончим. Но тут обнаружился новый аспект. Могу?

– Естественно, – ответил уже Турецкий.

– С архивом все понятно, это мы переписали, составили подробную опись и запаковали. Но теперь пошли новые материалы. Их значимость с ходу не определить. Нужен длительный анализ, а потом...

– Еще короче, – кивнул Турецкий. – Твои предложения?

– Я хорошо знаком с главным редактором программы Малининой. Она, по ее словам, достаточно знала Морозова, чтобы сейчас, на мой взгляд, заранее отделить, так сказать, зерна от плевел...

– Во дает! – восхищенно заметил Грязнов. – Надо будет запомнить и при случае блеснуть на коллегии, а, Сань?

– Да ладно тебе, – засмеялся Турецкий, – не смущай человека, фольклорист! Так, я понимаю, ты хочешь ее привлечь?

– Было бы неплохо, если бы она согласилась нам помочь. Мы бы наверняка решили в течение вечера то, над чем сами будем ломать головы, возможно, не одни сутки. Записей и планов много, а какие главные и что, так сказать, всего лишь попутный материал, нам же неизвестно, если не знаешь специфики его работы, верно?

– Во всяком случае, логично. Нужно, чтоб я попросил? Сам не можешь?

– Она – на работе, так солиднее.

– Не возражаю. Набирай номер и дай мне трубку.

Климов по памяти, естественно, набрал телефонный номер и заметил удивленно вскинутые брови Турецкого. Услышал вопрос:

– Постой, а как зовут эту барышню, главную редакторшу?

Тоже улыбавшийся Грязнов открыл было рот, но Турецкий перехватил инициативу:

– Подожди, пусть сам скажет.

– А ты еще не понял? – обрадовался Грязнов, совсем смутив Климова. – Не, ты, Саня, на его усищи погляди! Так бы и забодал!

– Марина Эдуардовна, – взяв себя в руки, ответил Климов. – Алло? Одну минуточку, Марина Эдуардовна, здравствуйте, – сказал он сухим тоном. – Я сейчас передам трубочку руководителю оперативно-следственной бригады Александру Борисовичу Турецкому. У нас имеется к вам просьба. – И хмуро протянул трубку Турецкому. А у того играла на губах хитрая улыбка.

– Здравствуйте, госпожа Малинина. Просьба действительно серьезная. Мы наконец обнаружили личный архив вашего коллеги Морозова и пытаемся разобраться в нем. Честно говоря, нужна помощь специалиста. Сергей Никитович подсказал вашу кандидатуру. Суть в том, чтобы в максимально сжатые сроки мы могли отделить важное от второстепенного. Ваша консультация может быть неоценимой. Мы все тут очень надеемся, что вы нам не откажете, тем более что речь идет, прежде всего, ведь и о престиже вашего телеканала, не так ли?

Марина, видимо, что-то сказала, потому что Александр Борисович помолчал, кивая, а потом снова заговорил: