Враг за Гималаями - Брайдер Юрий Михайлович. Страница 36

– Ладно, как-нибудь с одной девчонкой справимся.

– Справимся, если никто не вмешается.

– Не должны… Нам ведь обещали содействие.

– А дед всё же молодец. – Цимбаларь от избытка чувств даже хлопнул себя по ляжкам. – Если бы не он, мы бы эту Дринь-Дринь до новых веников искали.

– Не Дринь-Дринь, а Доан Динь Тхи, – поправил Донцов. – Разве трудно запомнить?

– Какая разница! Я в своей стране живу и ломать язык из-за какой-то чучмечки не собираюсь. Развелись, понимаешь, всякие Мангышлаки да Фудзиямы.

– У тебя тоже фамилия не Иванов.

– Мои предки три века этой стране служат. Почитай историю. Там прямо так и сказано: «Лучшими цимбалистами на Руси были польские жиды и волошские цыгане». Вот от этих цимбалистов и пошёл наш род.

– Через три века на земле, наверное, ни русских, ни цыган, ни вьетнамцев не останется. Все перемешаются, – сказал Донцов.

– Это в том случае, если люди на земле вообще уцелеют, – добавил Цимбаларь. – Про процесс депопуляции слышал? К краху идёт род человеческий. В сперме мужчин сперматозоидов в десять раз меньше, чем полсотни лет тому назад, а случаев рака, наоборот, в десять раз больше. И никакая тут медицина не поможет. Вымрем скоро, как допотопные ящеры.

– А тебе бы всё каркать. Лучше бы какую-нибудь приятную новость рассказал.

– Вот поймаем эту Дрю-Дрю, и будет тебе приятная новость.

Беседуя таким образом, они подъехали к рынку, но не к родимому Октябрьскому, где бандиты, наверное, до сих пор принимали заказы для Ухарева, а к другому, куда более обширному, расположенному за кольцевой автострадой.

У въезда на стоянку их ожидал вьетнамец, одетый уже не в представительский костюм, а в самый распоследний ширпотреб, благодаря стараниям его соотечественников ставший нынче чуть ли не униформой для жителей огромной страны, с запада ограниченной посевами бульбы, а с востока плантациями гаоляна.

Обменявшись с водителем быстрым, но красноречивым взглядом, он коротко сказал: «Место сто девяносто пять» – и для наглядности продемонстрировал свою грязную ладошку, на которой тот же номер был написан химическим карандашом. После этого стукач исчез, словно сквозь землю провалился, что для потомка славных партизан, столько лет водивших за нос агрессоров, не составляло, наверное, никакого труда.

Рынок сам по себе являл собой целый город и, если верить схеме, установленной у входа, состоял из продовольственного, вещевого, автомобильного и строительного секторов, а то место, где приехавшие сейчас находились, представляло собой обыкновенную барахолку. Здесь торговали всяким штучным товаром, начиная от старых чугунных утюгов и кончая украденными с заводов расточными и фрезерными станками.

– Слушай, мне пробка к ванне нужна, – сказал Цимбаларь. – Может, поищем?

– Давай сначала дело сделаем. А то эти рынки затягивают не хуже игорных домов.

Всё же одну покупку по пути пришлось сделать – моток тонкого капронового шнура, ведь, кроме пистолета, они забыли прихватить с собой и наручники.

Первая коммерческая палатка, на которую они вышли, покинув территорию барахолки, имела номер где-то за шесть сотен.

– Не с той стороны сунулись, – констатировал Цимбаларь. – Придётся крюк делать.

Проплутав немалое время среди пирамид обуви, тюков трикотажа, штабелей галантереи, леса зонтиков, бастионов теле– и видеоаппаратуры, ковровых развалов, шубных стад и частокола задранных вверх женских ножек, предназначенных для демонстрации чулок, они в конце концов добрались до искомой торговой точки, представлявшей собой тесный загон, изнутри сплошь завешенный кожаными куртками, во всех приличных странах вышедшими из моды лет этак пять назад, а скорее всего вообще никогда там в моду не входившими.

Покупатели этим товаром почти не интересовались, и Донцов с Цимбаларём, дабы зря не светиться, встали в сторонке. В загоне топтался сухонький старичок, похожий на буддийского святого, находящегося в последней стадии аскезы.

– Приплыли, – сказал Цимбаларь. – Скорее это не девушка Динь-Динь, а дедушка Дрыг-Дрыг.

– Не пори горячку, – ответил Донцов. – Постоим, посмотрим…

От долгого скитания по людному рынку и от резкого запаха дешевых товаров у него начала кружиться голова, а к горлу подкатывала тошнота. Пришлось даже съесть горсть сравнительно чистого снега, сохранившегося на подоконнике заколоченного павильона.

Цимбаларь, неправильно истолковавший такое поведение коллеги, немедленно предложил:

– Давай за пивом сгоняю. У меня самого всё нутро пересохло.

– Потом, – остановил его Донцов.

В загончик завернул мужчина, габариты которого не позволяли надеяться на успешное завершение сделки. На такую фигуру куртку следовало шить не из свиней и телят, а из африканских носорогов.

Тем не менее старичок смело вступил в единоборство с этим богатырём, и чувствовалось, что просто так он его от себя не отпустит. Перемерив весь имеющийся под рукой товар, хозяин что-то гортанно крикнул внутрь заведения.

– Смотри, смотри. – Донцов толкнул Цимбаларя локтем.

На арене, так сказать, появилась девушка с типичной для этого рынка внешностью, несущая на шесте нечто напоминавшее хоругвь татаро-монгольского войска, но на самом деле оказавшееся демисезонной курткой примерно так семидесятого размера.

– Похожа? – осведомился Донцов, сравнивая девушку с розыскной фотографией, срочно извлечённой из бумажника.

– Может, похожа. А может, и нет, – вздохнул Цимбаларь. – Дурку мы сваляли. Надо было кого-нибудь для опознания пригласить. Хотя бы вчерашнего фотографа.

– Это верно, – согласился Донцов. – Кто же знал, что всё так внезапно случится…

Совместными усилиями куртку всё же натянули на богатыря, и он ушёл, предварительно выторговав пять баксов. Девушка собралась возвращаться обратно.

– Начнём, – сказал Донцов. – Сами как-нибудь разберемся.

Оказавшись в загоне, выполнявшем роль одновременно и выставочного зала, и примерочной, и кассы, они распределились таким образом, что Донцов перекрыл ход наружу, а Цимбаларь соответственно – внутрь.

– Привет, хозяин, – сказал Донцов. – Как вашу помощницу зовут?

– Зачем тебе? – Старик улыбнулся беззубым ртом. – Жениться хочешь?

– Почему бы и нет. Ну а всё же?

– У нас своего имени девушки чужим людям не говорят.

– А нам придётся сказать. – Он раскрыл перед носом старика удостоверение.

Цимбаларь уже растопырил руки, как паук-кровосос, нацелившийся на неосторожную мошку, но девушка не предпринимала никаких попыток к побегу. Она стояла как вкопанная, бессильно уронив тонкие руки, и обильные слезы навертывались на её глазах, хорошо замаскированных тяжелыми раскосыми веками. И вообще это хрупкое создание совсем не походило на ту махровую авантюристку, портрет которой Донцов заранее составил для себя.

Со слов старичка скоро выяснилось, что девушку действительно зовут Доан Динь Тхи, сюда она приехала для того, чтобы познакомиться с достопримечательностями великой дружественной страны, но нехорошие люди украли у неё все документы, и вот он, всеми уважаемый Фань Мин, взял несчастную к себе в услужение.

– Знакомая песня, – буркнул Цимбаларь, поигрывая капроновым шнуром. – Да только мотив надоел. Пора бы что-нибудь новенькое придумать.

– Она живёт с вами? – спросил Донцов. – Где её вещи?

Старичок объяснил, что девушка нашла себе приют в общежитии, где проживают и другие вьетнамцы, торгующие на этом рынке, а вещей у неё раз, два и обчелся, всё в маленькой сумке вмещается.

– Мы её заберём с собой, – сказал Донцов. – А вы пока оставайтесь здесь и без неё домой не возвращайтесь. Понятно?

Старичок приложил руки к груди и ответил в том смысле, что, если могучий тигр разговаривает с бедным козлом, тому всё становится понятно заранее.

– Дисциплинированный народ, – заметил Цимбаларь. – С такими приятно иметь дело.

– Да уж, с цыганами, конечно, не сравнишь.

Несколько минут они решали, как поступить с девушкой – обыскать на месте или повременить.