Африканский след - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 27

– Кто лоббировал в Госдуме эту затею?

– Имена тебе ничего не скажут, но одного из них мы вызвали на завтра под вполне нейтральным предлогом...

– Что с гендиректором?

– Выпустили под подписку о невыезде, Яковлев работает как профессиональная землеройка, уверен, доказать, что уголовное дело против директора сфабриковано, удастся со дня надень... Сань, пока больше ничего, клянусь!..

– Плохо, медленно работаете, – озабоченно буркнул Турецкий, не переставая поглядывать на дверь. – По убийствам главбуха и главного конструктора, как я понял, ничего нового?..

– Слушай, Саша, неужели я и тебе должен рассказывать, сколько у нас дел на каждого следака?! – обиделся Меркулов. – И так это дело на контроле на самом верху, каждый день дергают, что да как...

– Еще бы! – Александр Борисович усмехнулся. – Распродать за здорово живешь и уничтожить на корню оборонное предприятие, спохватившись уже после того, как там супермаркеты начали возводить и прочие стоянки... Конечно, на контроле!..

Ручка на двери шевельнулась, и Турецкий моментально спохватился:

– Все, Костя, больше не могу, попробую завтра перезвонить!

– Шурик!.. – Ирина Генриховна уже стояла на пороге палаты, с упреком глядя на своего неугомонного мужа.

– Что, Ириша? – с самым невинным видом отозвался он.

– Кому ты собрался перезванивать? Турецкий отметил, что на сей раз в голосе жены почему-то гораздо меньше возмущенных интонаций, чем обычно, – в случаях когда Ирина Генриховна приступает к исполнению обязанностей Цербера при муже.

– Мне что, уже и друзьям позвонить нельзя? – поинтересовался он капризным голосом.

Она покачала головой и, закрыв за собой дверь, присела у кровати мужа.

– Ох, Шурик... Ну я что, не понимаю, по-твоему, для чего ты им звонишь? Пойми и ты: тебе нельзя волноваться, совсем нельзя! Я вот только что об этом говорила с доктором... Могу поспорить, что ты звонил либо Меркулову своему, либо Померанцеву... В крайнем случае Поремскому.

– А тебе не приходит в голову, что я гораздо больше волнуюсь, когда не знаю, что у них там происходит? – неожиданно даже для себя самого огрызнулся Турецкий. – У меня в производстве было по меньшей мере пять сверхважных дел... Я что, не имею права узнать, как они продвигаются?..

– Шурик... – Ирина растерянно смотрела на разозлившегося супруга. – Конечно, узнать ты можешь, разве я спорю? Но согласись, узнать – одно, а пытаться руководить расследованием из палаты – совсем другое... Ты же, дорогой, меры ни в чем не знаешь, а грани, за которую лучше не соваться, вообще никогда не чувствовал!

В голосе Ирины Генриховны Турецкому почудились близкие слезы, и он мгновенно сдался:

– Ладно-ладно, Иришка, ты права, а я, как обычно, свин эгоистичный... Ну хочешь, я, чтобы ты не нервничала, сейчас же улягусь и посплю?

– Хочу! – Жена улыбнулась. – Вот и врач говорит, что днем тебе обязательно надо спать часа два-три!

– Все, я сплю!

Александр Борисович моментально сполз в положение лежа и послушно закрыл глаза.

– Дурачок... – прошептала Ирина Генриховна. И, немного посидев около мужа, тихо зашуршала страницами очередной книжки, которых успела, сидя возле мужа, перечитать целую уйму.

Что касается Александра Борисовича, то на самом деле он и не собирался спать, тем более что сна у него не было ни в одном глазу. А вот восстановить в памяти дело, о котором он говорил с Меркуловым, с его точки зрения, следовало непременно, чтобы в следующий раз не общие вопросы задавать, а попробовать отработать через Костю парочку идей, которые наверняка придут в голову... Какая жалость, что все следственные документы для него теперь вне досягаемости!..

Дело, столь сильно заботившее Александра Борисовича Турецкого, было типичным рейдерским – то есть одним из тех, с которыми Генеральная прокуратура начала сталкиваться все чаще и чаще в последние годы. Но данное являлось даже на общем мрачном фоне, с точки зрения «важняка», вопиющим. Ибо в центре его находилась судьба оборонного, глубоко засекреченного предприятия НИИ «Прибор», которое, собственно говоря, на данный момент просто-напросто исчезло с лица земли... Именно на этом этапе Генпрокуратуре сия история и досталась!..

Несчастное НИИ было в свое время размещено чуть ли не в самом центре города, рядом с Лужниками, где, как известно, цены на землю давно уже поднебесные. Именно данное обстоятельство, судя по всему, и стало для предприятия роковым... Для начала с разрывом в пару недель были застрелены главный бухгалтер НИИ и главный конструктор. И хотя одного из киллеров сумели изловить, ничего существенного это органам не дало: заказ снайпером был получен через Интернет, деньги – наличные – оказались в оговоренное время в его почтовом ящике...

С генеральным директором института расправились не столь кардинально: на него «всего-навсего» было заведено уголовное дело, факты по которому вполне тянули на срок до десяти лет... Разумеется, дело, как и предполагал Турецкий, а оперативники Первого департамента МВД вкупе с Поремским и Померанцевым, по словам Константина Дмитриевича, уже почти доказали это, оказалось сфабрикованным...

Основная трудность, которая стояла теперь перед «важняками», – добраться до самих рейдеров, до тех, кто позарился на участок, на котором и находилось НИИ. Легко сказать – добраться: земля была распродана, так же как и оборудование института, по частям, проследить все цепочки, состоящие наверняка из массы подставных фирм и однодневных счетов, дело нелегкое. Радовало уже то, что обширную стройку, которую новые владельцы, прятавшиеся вновь за целой системой все тех же подставных фирм, все-таки удалось заморозить... Надолго ли?.. Насколько понимал ситуацию Александр Борисович, лобби этих вражин в Госдуме вряд ли сейчас сидит сложа руки... Можно лишь догадываться, сколь фантастические суммы в валюте стоят за этой грязной историей!

– Шурик, – вздохнула Ирина Генриховна, – ради бога, прекрати маяться, изображая, сколь крепко и сладко ты спишь... Я уже видеть не могу твои муки!

– Но я честно спал... Только что проснулся. – Александр Борисович открыл глаза и уставился на жену честнейшим взором.

Она не выдержала и улыбнулась:

– Ты хуже ребенка, знаешь?

– Почему это хуже?

– Потому что большинству детей все-таки присуще чувство самосохранения... Ладно, кончай притворяться, тем более что сейчас принесут обед.

– Опять есть? – Турецкий страдальчески возвел глаза к потолку. – Не успеешь позавтракать, как тебя снова кормят! При таком режиме, Ирка, ты скоро будешь женой жирного борова!..

– Вот и славно! – ехидно отозвалась Ирина Генриховна. – Может, хоть тогда ты перестанешь заигрывать с медсестрами?

– Это я-то заигрываю с медсестрами?! – От возмущения Александр Борисович в одно мгновение подтянулся на руках и сел, откинувшись спиной на подушку.

– Конечно, ты, – невозмутимо подтвердила его жена. – Особенно с той рыжей курицей, которая, по твоим словам, «гениально ставит уколы». Скажешь, я не права?

– Но она действительно ставит их... э-э-э... гениально, – несколько смутился Турецкий. – Я их даже не чувствую... Почему бы и не похвалить человека за хорошую работу?

– Действительно! – Голос Ирины был, с точки зрения ее супруга, просто пропитан ядом. – Почему бы и нет? Особенно если человек этот женского пола и двадцати лет отроду... Правда, рыжая и толстая!.. Но это нам никогда не мешало, верно, Шурик?

Александр Борисович хотел возразить относительно упомянутой медсестрички, что, во-первых, она не рыжая, а русоволосая, во-вторых, вовсе не толстая, но, глянув на сердитую физиономию супруги, счел за благо сменить тему.

– Ладно, – буркнул он, – так и быть: съем этот паршивый обед... Странно, но, кажется, я действительно проголодался...

Всеволод Михайлович Голованов все еще неловко чувствовал себя за столом Дениса, поэтому и первое совещание с Филей Агеевым и Колей Щербаком решил провести в их общей комнате, тем более что результаты у них у всех на данный момент были, можно сказать, ничтожные.