Тайный шепот - Гарвер Саманта. Страница 10

– Сказали бы мне, Лиззи. – Харриет проигнорировала взгляд пожилой дамы, улыбнувшись ее дочери. – Я бы сама закрыла себе глаза.

Юная Лиззи – хорошо, если ей уже исполнилось девятнадцать, – захихикала. Харриет еще за ленчем заметила, что, смеясь, Лиззи обязательно прикрывает рукой рот. Возможно, тоже нервная привычка, только она не маскирует плохо сидящие на ней платья, а прикрывает выдающиеся вперед верхние зубы. Тогда, за обедом, Харриет пожалела Лиззи – ее грубо выбранили за то, что она протянула пустой бокал слуге, остановившемуся около нее с бутылкой вина. Элиза тут же опустила бокал и уставилась на тарелку с десертом, а за столом повисла мгновенная тишина. Но леди Крейчли искусно, как профессиональный ведущий, продолжила беседу с того места, где она прекратилась, и остальные гости сделали вид, что не заметили смущения Лиззи.

Все, кроме Харриет – она продолжала смотреть на Лиззи до тех пор, пока та не подняла голову. Решив, что если это действует на Изабель, то подействует и на других, Харриет, глядя себе на кончик носа, скосила оба глаза.

Отрывистый кашель Элизы очень походил на приглушенный смешок.

– А я думала, что вы не любите покидать свою комнату после наступления темноты, миссис Пруитт, – произнесла Харриет.

– Я всегда недоумевала, что это за дамы такие, любящие выходить поздно вечером, мисс Мосли, – фыркнула Беатрис. – Именно в темноте большинство женщин забываются и ведут себя совершенно неподобающе.

– В самом деле? И мои подруги, и я сама с удовольствием позволяем себе немного развлечься по вечерам – суаре и все такое. Не могу говорить о себе, но заверяю вас, мои подруги обладают безупречными манерами.

Беатрис смерила ее взглядом с ног до головы.

– Не сомневаюсь, – бросила она.

– Я бы с удовольствием посетила званый вечер, – выдохнула Лиззи с такой тоской, что это тронуло сердце Харриет.

Она могла бы рассказать Элизе, что все эти вечерние балы не представляют собой никакого особого интереса – за исключением того последнего бала, где ей довелось увидеть весьма необычный танец леди Абигайль Гаррет и ее любовника и, как ни странно, одновременно ее дворецкого. Харриет не хватило смелости сказать, как утомительны эти вечера для женщины, которая ростом выше, чем большинство присутствующих мужчин. Однако мужчин винить не приходится. Наверняка пригласить кого-то на танец – уже достаточное испытание для нервов, а тут еще дама возвышается над тобой…

– Не говори глупостей, Элиза, – заявила Беатрис. Она была занята рассматриванием окружающих и не заметила выражения лица дочери, которую сильно ранила своими словами. – У тебя нет денег и нет надежды на выгодный брак. Незамужним женщинам без гроша в кармане рады только в том случае, если они необыкновенные красавицы. Кому ты нужна на светском приеме? Мисс Мосли хотя бы обладает финансовой независимостью.

Харриет вспыхнула, смутно сознавая, что ее только что оскорбили.

– Если вы меня извините, то я пойду, пожелаю леди Крейчли доброго вечера. И тогда, полагаю, мы сможем удалиться на отдых, не показавшись невежливыми.

Харриет подумала, что этой даме для того, чтобы выглядеть вежливой, потребуется куда больше, чем простое пожелание доброго вечера.

– Приношу свои извинения, мадам, – произнесла Лизи, едва ее мать скрылась, шелестя жестким серым платьем. Элиза смотрела на Харриет, и щеки ее были розовыми от смущения. – Моя мать…

Не дав ей закончить, Харриет сказала:

– Она интересная дама, ваша мать.

– Она занудливая старая карга, – выпалила Элиза с грубоватой искренностью.

– Лиззи!

Элиза схватила два бокала вина с подноса проходившего мимо слуги и протянула один из них Харриет.

– Простите меня еще раз. Моя мать не дает мне забыть, что я не та очаровательная изящная дочь, которая, как она рассчитывала, поможет ей подняться на ступеньку-другую в обществе. Боюсь, что постоянное пребывание рядом с ней сделало меня весьма раздражительной и дерзкой. Ничего не могу поделать – все время говорю то, что думаю.

Харриет неторопливо усмехнулась:

– Я так и знала, что вы мне понравитесь.

– Вы мне тоже, мисс Харриет. Вы остроумны, на что большинство женщин не отваживаются.

Харриет подняла бровь.

– Я имею в виду… – Лиззи одним плавным, длинным глотком осушила свой бокал, – вы очень уверены в себе и не боитесь быть собой. Как бы я хотела, чтобы мне повезло! Если бы у меня было достаточно денег, чтобы жить независимо и высказывать свои мысли так же свободно!

– Да, – осторожно произнесла Харриет и сделала глоток из своего бокала, блуждая взглядом по сторонам. Она заметила Бенедикта на лужайке около террасы. За его спиной яркими огнями светился дом. Он слегка наклонил голову, и в тусклом свете свечей Харриет разглядела, что его золотистые глаза, спрятанные за очками, со зловещей настороженностью рассматривают окружающих. Харриет опустила взгляд к его ногам, а потом подняла по брюкам к талии, которую плотно облегал сюртук. Как и она, он оставался в том же наряде, в котором проходил весь день.

Чувство одиночества исчезло мгновенно. Харриет улыбнулась.

Она перевела взгляд выше и увидела, что Бенедикт не сводит с нее решительных глаз. Харриет спокойно встретила его взгляд и подмигнула, как поступил бы любой соотечественник в чужом краю.

Присутствие Харриет, безо всякой робости встречающей его твердый взгляд, никак не помогало расследованию. Бенедикт заметил ее в тот самый миг, как вышел на террасу, и сказал себе, что это только потому, что взгляд его направлялся светом, лившимся из комнаты за спиной. Она вслушивалась в слова Элизы Пруитт, и губы ее изогнула такая же усмешка, какой она встретила его в гостиной. В душе зашевелилось чувство сродни ревности, и Бенедикт быстро отвел глаза.

Его друг погиб четыре месяца назад, но рана все еще была свежей и кровоточила. Чтобы утвердиться в чутье и мастерстве, перенятых у Гарфилда, Бенедикту следовало всего лишь напомнить себе, что он ищет убийцу старика. Он кинул тяжелый взгляд на лорда и леди Честерфилд и тут же отвернулся – они слишком стары и неуклюжи, чтобы всадить кинжал в живот ничего не подозревающего человека. Склонил голову в ответ на приветственно поднятую руку сэра Рэндольфа. Посмотрел на Дортею Крейчли, с фальшивым интересом слушавшую миссис Беатрис Пруитт. Не пропустил и дворецкого, Латимера, молча стоявшего у садовой ограды футах в трех от леди Крейчли.

Бенедикт поверил владелице имения, сказавшей, что вещи ее деда исчезли. Ей нет смысла врать, она никак не может повлиять на события, случившиеся за много лет до ее рождения.

Бенедикт с трудом сдерживал бешенство и разочарование, когда Дортеа делилась с ним и Харриет своей семейной историей. Отыскать убийцу Гарфилда становилось все сложнее. Он уже начал думать, что уехал так далеко от Лондона только для того, чтобы черт знает с какой целью провести две недели в обществе совершенно чужих людей.

Знобкий ветер раздувал хрустящие осенние листья. Бенедикт снова посмотрел на Харриет Мосли, и по его спине побежали мурашки. Она стояла на октябрьском ветру, скрестив обнаженные руки и уставившись неподвижным взглядом прямо ему в грудь. Сердце Бенедикта внезапно и неожиданно стукнуло о грудину в том месте, куда были направлены глаза цвета спелой пшеницы. Харриет улыбнулась.

Бенедикт сильно стиснул зубы. Следовало бы приложить усилия и держаться подальше от нее. Едва постигнув азы своей профессии, он понял, что все отвлекающее внимание пагубно для расследования. Присутствие Харриет рядом во время экскурсии по особняку или на соседнем стуле за обеденным столом поглощало его мысли сильнее, чем ему хотелось в этом признаться. Бенедикт чувствовал себя предателем, позволяя ей отвлекать свое внимание; он стал думать о вещах, не имеющих отношения к расследованию. Следует приложить усилия и начать ее избегать. Она другая, эта мисс Мосли, она какая-то необычная. В сущности, она совершенно не похожа на тех женщин, с которыми он сталкивался до сих пор.