Тайный шепот - Гарвер Саманта. Страница 4

– Вижу, Феба, – отозвался Бенедикт.

– Феба, – Вильгельмина показала на живую изгородь перед городским домом Бенедикта, – мне показалось или там и впрямь скачет очень зеленая и скользкая лягушка?

Голубые глаза девочки широко распахнулись от радости. Она помчалась к кустам и хлопнулась там на коленки, ничуть не заботясь ни о приличиях, ни об аккуратности.

Вильгельмина понизила голос, сунув корзинку в руки Бенедикта.

– Ты уверен, что ехать необходимо?

Бенедикт чуть не уронил корзинку – та весила едва ли не столько же, сколько пожилая леди, которая приволокла ее от своего дома.

– Больше у меня нет никаких зацепок, – ответил он.

Она посмотрела на него, поджав розовые губы.

– Я волнуюсь, что ты едешь туда один. А если ты и вправду найдешь что-то, касающееся смерти Гарфилда?..

– Не тревожься. – Бенедикт сказал то, что Гарфилд говорил своей жене сотни раз.

Она поморщилась и покачала головой:

– Бенедикт, я от души надеюсь, что ничего ты в том особняке не найдешь. Уж лучше проведи следующую неделю или сколько там, подольше валяясь в постели и допоздна играя в карты с другими джентльменами. – Она протянула обветренную руку и погладила его по щеке. – Гарфилд хотел бы, чтобы ты был счастлив, а не тратил все свое свободное время на поиски того, кто отнял его у нас.

– Это единственное звено, которое ведет к тем проклятым часам. – Бенедикт говорил сквозь зубы, хотя гневался вовсе не на Вильгельмину, бывшую ему вместо матери. – Я не могу просто наплевать на это и дать убийце исчезнуть.

– Понимаю, – прошептала Вильгельмина и опустила голову. – Но мне так хочется, чтобы ты думал не об убийстве, а о более приятных вещах. – Она посмотрела на него сквозь ресницы. – Может, о жене? И несколько малышей лишними не будут.

Бенедикт подавил стон. Просто поразительно, как Вильгельмина умеет перевести разговор на женитьбу и семью.

– Бабуля, – подскочила к ним Феба, чьи ручки теперь были измазаны не только шоколадом, но и грязью. – Я не нашла лягушку. Зато у меня есть вот что! – Она разжала ладошку и с гордостью показала им жирного извивающегося червяка.

Бенедикт вскинул бровь и посмотрел на Вильгельмину.

– Просто прелесть, милая. Очень симпатичный малыш. – Вильгельмина взъерошила янтарные кудряшки девочки. – И как мы его назовем?

Феба посмотрела на Бенедикта, подмигнувшего ей, и заявила:

– Бенедикт!

– Здорово придумано, – одобрила Вильгельмина.

– Мне пора. – Бенедикт затолкал корзинку в карету и позволил Вильгельмине запечатлеть у себя на щеке быстрый поцелуй. – Не тревожься, – повторил он, и та кивнула.

Карета тронулась, и он успел расслышать беседу Фебы и ее бабушки.

– Как ты думаешь, дядя Бенедикт рассердился, что я съела лепешку?

– Нет, Феба. Он очень редко сердится и никогда не жадничает.

– Это хорошо. – Бенедикт выглянул в окно как раз вовремя, чтобы увидеть, как девочка звучно чмокнула червяка. – Я съела две.

Громадное строение нависало над округой на участке земли, казавшемся совсем небольшим в сравнении с домом. Фасад был жестоко потрепан в тех местах, где огромный особняк выходил на наветренную сторону, Дом словно бросал вызов миру своей западающей в память красотой и глубокими ранами. Большая часть светлого каменного здания, окруженного роскошной зеленью и густой травой, была самим совершенством, однако четверть особняка почернела от копоти, темной, как небо над головой. Одно из неосвещенных окон без стекла в верхнем ряду всматривалось в приближающуюся карету, как слепой глаз.

Харриет влюбилась в потрепанный особняк с первого взгляда. Она не отрываясь смотрела на Рочестер-Холл, пока карета, борясь с ливнем и ураганным ветром, с трудом продвигалась по каменистой дороге.

Раздался приглушенный звук. Харриет показалось, что до ее слуха донесся стон омерзения. Она оглянулась на свою спутницу, которая тотчас же отняла кулачок ото рта. На ее вымученную улыбку было больно смотреть.

– Интересно, правда?

Харриет снова устроилась на сиденье.

– Еще как.

Повисла тишина. Они уже подъезжали к железным воротам, когда Изабель вновь заговорила.

– Харриет… – Она вытащила из ридикюля носовой платок и начала протирать очки. – Если дела пойдут не так хорошо, как ты рассчитываешь, дай мне знать, и я тотчас же отправлю за тобой карету.

– Я не собираюсь так запросто отказываться от подарка своих подруг.

– Если вдруг станет слишком страшно…

– Сказки о привидениях, Изабель! Мы будем сидеть в комнате и слушать сказки о привидениях. Не думаю, что мы увидим что-нибудь более необычное, чем сам Рочестер-Холл.

– Ты вправду веришь, что все это ерунда?

Карета замедлила ход. Харриет выглянула в окно и сказала своей спутнице:

– Мне всегда нравились хорошие истории о привидениях.

– Ну, тогда… – Изабель вздохнула, – я уверена, что ты отлично проведешь время.

Харриет подняла бровь, услышав фальшивое оживление в голосе подруги.

Изабель выдавила жалкую улыбку.

– Я стараюсь, Харриет.

Харриет сжала обтянутые перчаткой руки Изабель, сложенные на коленях.

– Я знаю.

Обе подскочили, когда кучер заколотил в стенку кареты.

– Мы на месте!

– Боже… – Изабель нахмурилась. – Кучер Эмили открыл бы нам дверку и помог с вещами.

– Не все кучеры так хороши, как Хильдегард. – Харриет распахнула дверцу и поморщилась, глядя на проливной дождь.

– Господи… – прошептала Изабель и вздрогнула, услышав внезапный удар грома.

С крыши кареты полетели вещи Харриет.

– Лучше я выйду, пока меня тоже не вышвырнули.

Харриет выбралась из кареты и едва успела увернуться от последней сумки, летевшей ей прямо в плечо. Она отшатнулась в сторону, поскользнулась на грязной земле и упала на колени. Чувствуя, как грязь просачивается сквозь ткань единственного жакета, который был ей впору, Харриет подумала: почему женщинам не разрешается носить брюки и прочную обувь вроде той, которую она надевала две недели назад?

Она с трудом поднялась на ноги с помощью Изабель, на удивление крепко вцепившейся ей в запястья. Чтобы перекричать ветер, подруга орала, но не на Харриет, а на кучера.

– Знаете что, сэр? – Голос ее звучал твердо и решительно. – Вы самый отвратительный кучер… Нет! Вы самая отвратительная подделка под мужчину на целом свете! – Изабель повернулась к подруге: – О, Харриет, что нам теперь делать? Ты вся перепачкалась!

Харриет расхохоталась над тем, как быстро Изабель сумела переключиться с брани на искреннее сочувствие.

– Единственная надежда на то, что мы приехали слишком поздно и остальные обитатели дома уже в постели.

– Если бы не этот негодяй…

– Все в порядке, Изабель. – Харриет подтолкнула подругу к карете. – Лучше забирайся внутрь, пока и сама не перемазалась.

Изабель плюхнулась на сиденье. Харриет заметила тревогу на лице подруги, и улыбка ее увяла. Дождь припустил еще пуще, и Харриет почувствовала, что туфли тоже промокли в холодной грязи.

– Со мной все будет хорошо, – сказала она.

– Знаю, – ясным и решительным голосом ответила Изабель и заставила себя улыбнуться.

Харриет зашагала вперед, ни на миг не замешкавшись перед лестницей, ведущей к парадной двери дома. Не задумываясь, она заколотила по дереву озябшим кулаком.

Сквозь ночь послышался унылый вой какого-то лесного зверя, и Харриет оглянулась, задумчиво всматриваясь в темноту.

Ни щелканья замков, ни даже скрипа дверной ручки – однако дверь медленно отворилась. Харриет нахмурилась, глядя на мягко освещенный холл. Она опустила голову, когда открывший дверь мужчина откашлялся.

Он был почти на голову ниже ее, с лицом, чуть ли не полностью спрятанным за бородой и усами. Глядя на его красивую одежду – красно-коричневый сюртук, темные чулки и сверкающие башмаки, Харриет засомневалась, что перед ней слуга. Он просиял, словно дожидался ее приезда весь вечер.

– Здравствуйте, здравствуйте!