Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич. Страница 84
* * *
Я весь глубоко в себе,
Где боль, шевелясь, живет.
Меня на шаткой арбе
Мирной татарин везет.
Пришел мне, видно, конец,
Боец я был удалой,
Пока не встретил свинец
В бою под Гебек-Калой.
Я жив еще - но уже
Я чую свой трупный смрад.
Туда, где базар стрижей,
Вознесся мой странный взгляд.
Не синь пленила его,
Не вышних птиц толчея, -
То, выплыв из ничего,
В ничто погружаюсь я.
То мысли, быстрее птиц,
За гранью жизни снуют
И знание без границ
Вот-вот на лету склюют.
И вновь оно ускользнет,
И вновь я вернусь оттоль,
И там, где пробит живот,
Опять шевельнется боль.
Не чувствую жал жары,
Жужжанья жадного мух.
Дремавший до сей поры,
Не поздно ль ожил мой дух?
Недвижно тело на вид,
Живым вовек не узнать,
Что гибнущий ум спешит
В морях забвенья догнать.
И я молчу на вопрос
Про имя мое и чин,
А в воздухе зык разнес,
Зовя Аллу, муэдзин.
* * *
Откликнуться я не вправе,
Ведь страха я не снесу
На гибельной переправе,
На броде через Койсу.
В скалах, что нависают
Над вечной пляской реки,
Смерть в стволах сберегают
Невидимые стрелки.
Мы видели смерти дело,
Мы все следили в тоске,
Как, кутаясь в струи, тело
Скакало вниз по реке.
И здесь так страшно возвышен,
До рока, облик беды -
Ведь смертный выстрел не слышен
В шипучем шуме воды.
Охотников кличут снова,
Но пусть другие идут -
Вдали от края чужого,
Наверное, их не ждут.
Мне знанье явилось свыше:
Кто ступит в реку - умрет,
Но зов командира слышу -
И делаю шаг вперед.
Я не был вовек героем,
Честей вовек не искал,
Но надо наполнить боем
Вечность воды и скал.
* * *
Солнце бурые склоны
И белое русло печет,
И рыхлой лентой колонна
По дну ущелья течет.
Идут они в горы ныне,
Прошли уже треть пути,
Но этот завал в теснине
Без боя им не пройти.
Пускай их много сегодня -
Ведь знака лучшего нет:
Нисходит милость Господня
На тех, кто не ждет побед.
Я вам говорю - и верьте
Впивавшему горний глас:
Иным не дастся до смерти,
А вам дается сейчас.
Иные судьбу пытают
Весь век, сомненьем полны,
И в страхе мир покидают,
Не зная себе цены.
Коль вы мужи, а не куры,
Кудахчущие в пыли, -
Молитесь, чтобы гяуры
Сейчас на приступ пошли.
Бесплодны пост и молитвы,
Бесплоден любой обет:
Смертным, помимо битвы,
Нигде не найти ответ,
Достоин ли, дети праха,
Из нас хотя бы один
Испить из чаши Аллаха
Того, что хмельнее вин.
* * *
Ужасен сей вид и велик:
В глубинах охрипших теснин
Обвалов рокочущий рык
Сплетается с гулом стремнин.
Распахиваясь на ходу,
Тесниной идут облака.
Незримая, - в мрачном ладу
С высотным напевом река.
Объемы надмирных рогов,
Что вздыбили вкривь небосвод,
Спокойную гордость богов
В сердца проливают с высот.
Разломы безмерных громад,
Оплавлены древним огнем,
И ужасом сердце теснят,
И вскормят величие в нем.
Поймем неизбежность войны,
Она - не чрезмерный наказ
Заоблачной этой страны,
Столь щедро возвысившей нас.
* * *
Я сидел в полукруге внимательных лиц,
Похвалы их владельцев выслушивал я,
Но теперь-то я знал о наличье границ,
Что меня отделили от их бытия.
Я ведь знал, что затронуть не смог никого:
Были рядом они, горячо гомоня,
Но витало реальное их естество
Где-то в мире своем, далеко от меня.
Я не мог отрешиться от странных причуд:
Мне казалось, что в лица лишь пальчиком ткни -
Вмиг бесшумно и плоско они упадут
И паркет, словно карты, усеют они.
Но меня поневоле охватывал страх
Перед тягой потрогать поверхность личин,
Ведь тогда я в обглоданных люстрой стенах
Оказался бы вдруг совершенно один.
И, решив предпочесть наименьшее зло,
Безнадежно я слушал пустую хвалу;
Безразличье из мозга на щеки текло
И за нижнюю челюсть тянуло к столу.
Так сидел я, безмолвен, бессмысленно-хмур,
Но едва оставляло меня забытье -
Сразу чуткими пальцами страх, как лемур,
Принимался ощупывать тело мое.