Цвет крови – серый - Брайт Владимир. Страница 34

Он пришел сюда, чтобы бросить вызов богам. Но не для того, чтобы победить их. Даже если бы не было этой ужасной раны, а темная мощь ледяного кристалла, сросшегося с рукой, была несоизмеримо больше, у него все равно не было ни единого шанса. И с самого начала он знал об этом. Но не мог жить без любви и не мог умереть в роли жалкого воздыхателя, не способного ни на что другое, кроме как бесславно уйти из жизни по собственной воле.

Поэтому влюбленный выбрал этот путь – войдя в историю Хаоса, как первый и единственный, кто смог прикоснуться к «темному айсбергу», унеся с собой частицу неведомой силы. Как ему удалось совершить этот подвиг, осталось загадкой. Из тех, кто впоследствии пробовал сделать нечто подобное, не выжил никто.

Наверное, этот мальчик являлся избранником Вечности, которая и помогла ему совершить невозможное, потому что такая любовь может быть только один раз.

Он подошел к подножию трона и обратился к Алту.

– Я вызываю тебя, – негромко сказал смертный, обращаясь к всемогущему лорду Хаоса.

И, быть может, впервые в истории мира бог не нашелся, что ответить.

Из этой изначально патовой ситуации не было выхода. Алт не мог отказаться, так как была затронута честь их семьи. Но он не мог и принять вызов, потому что считал ниже собственного достоинства убивать слабого противника, который к тому же страстно желал быть поверженным. В конце-то концов, бог – не марионетка, исполняющая прихоти смертных, а вершитель их судеб. Если бы дерзкие слова этого юноши не были подкреплены наличием осколка «темного айсберга», могущественный правитель Хаоса просто высмеял бы его и, оттрепав за уши, выгнал вон как плохого шута, но паж совершил невозможное – а значит, заслуживал уважения.

– Я вызываю тебя, – повторил истекающий кровью юнец и поднял хрустальный костыль, направив его в сторону повелителя.

Это была неслыханная дерзость, которую даже при всем желании нельзя было простить, и Алту не оставалось ничего иного, как проиграть первый и единственный раз в жизни, но Фаса спасла своего мужа. Королева поднялась с трона и, спустившись вниз по ступеням, вплотную подошла к тому, кто любил ее настолько сильно, что не хотел больше жить.

Их лица находились так близко друг от друга, что весь остальной мир со всей его мелкой, бессмысленной суетой скрылся, исчезнув на заднем плане и не оставив после себя ничего такого, о чем стоило бы вспоминать.

Некогда полное сил и желаний тело уже отказало. И от невосполнимой потери крови, и от убийственного холода осколка «темного айсберга». Паж все еще двигался и находился в сознании только благодаря неимоверной концентрации душевных сил.

Звезда, перед тем как взорваться, начинает светить настолько сильно и яростно, что пробивает своими лучами даже пелену абсолютного мрака, который лежит за границей сущего, где уже нет и не может быть ничего живого.

Этот пылающий мальчик, бросивший вызов не столько мужу богини, сколько равнодушно-бесцветному миру, был подобен звезде, что неизбежно взорвется, но напоследок блеснет такой яркой вспышкой, которая станет началом или концом целой вселенной.

Для Фасы не составляло труда передать свою мысль прямо в его сознание, но паж мог подумать, что обманулся или был обманут, поэтому беззвучно, одними губами она прошептала:

– Ты будешь вечно со мной. Я обещаю.

– Я буду вечно с тобой?! – В ответе на этот безмолвный вопрос заключался весь смысл его жизни.

– Да! – произнесла она вслух, после чего, закрыв своей ладонью эти удивительные глаза, чтобы самой не ослепнуть от предстоящего взрыва, второй рукой слегка притянула к себе ослабевшее тело, одарив прощальным поцелуем бесчувственно холодные губы того, кто оказался достойным любви богини.

Никто не способен выжить, соприкоснувшись с холодными объятиями «темного айсберга». Паж должен был умереть, но Фаса спасла его, сделав файтом. Она перенесла его разум из умирающего тела в новую оболочку, а само тело заключила в саркофаг, покоящийся в глубинах подпространства – там, где, кроме нее, никто и никогда не смог бы его отыскать.

Повелительница Хаоса искренне верила, что сдержит обещание, данное мальчику-солнцу, и он вечно будет с ней в образе преданного и бесконечно любящего свою госпожу слуги. Но файта убили, божественное обещание оказалось обманом, а сердце того, кого выбрала сама Вечность, взорвалось не от любви, а от чьей-то никчемной глупой ненависти.

Боги напрямую не вмешиваются в дела смертных, считая это ниже собственного достоинства, но в данном случае речь шла не о достоинстве, а о мести.

Пять гольстерров, задрав безглазые морды, расселись полукругом перед троном госпожи. Пять безжалостных мясников ожидали, когда их спустит с цепи могущественная хозяйка. Отдаст короткий приказ – и жалкие красные ручейки, которые смертные называли кошмаром войны, покажутся детской забавой по сравнению с этим бушующим водопадом, вакханалией смерти в своем первозданном виде.

– Идите туда, найдите виновного в смерти файта и убейте всех, кого сможете. Расовая принадлежность не имеет значения. Этот день навсегда должен запечатлиться в памяти всех без исключения смертных как день гнева богов. Нельзя трогать только этого человека. – Она приложила ко лбу вожака перстень, в котором хранились осколки душ всех присягнувших ей слуг. – Все остальное зависит только от ваших способностей.

Никогда прежде она не отдавала подобных приказов, но мир изменился. И смутная тень жабы со стальными глазами вплотную подобралась к сердцу богини.

Красная масть раскинулась веером в раскладе старой гадалки.

Безглазые гольстерры хрипло взвыли.

Древнее зло вырвалось на свободу.

И ад опустился на землю.

Только трое из пяти членов экспедиции, преодолев все опасности лабиринта, смогли достигнуть конечной цели – Врат Печали. Двое остальных сгинули в переплетении коридоров Хаоса, пав от рук демонов.

С трудом восстанавливая сбившееся после продолжительного бега дыхание, Левсет с тревогой оглянулся назад – во мрак тоннеля. Оттуда в любую секунду могло появиться чудовище, против которого бессильна всякая магия.

Этан же, напротив, был абсолютно спокоен, сосредоточенно изучая препятствие, преграждавшее доступ к святыне, которая могла решить исход не только противостояния Хаоса и Альянса, но и его личный спор с родителями за абсолютную власть на небесном Олимпе. Спокойствие молодого полубога-получеловека объяснялось просто. С тех пор как Мелиус вышел навстречу взбешенному Исбиту, прошло не меньше пяти минут – вполне достаточно, чтобы демон догнал и убил беглецов. Раз он не сделал этого, значит, хитроумный файт нашел способ остановить монстра. Другого объяснения тому факту, что все они до сих пор живы, у Этана не было.

– Ты уверен, что демон потерял наш след? – спросил Левсет.

Старый маг знал – демон не может сбиться с пути, но, судя по всему, загадочный юноша был достаточно хорошо осведомлен обо всем, что касалось сферы Хаоса, поэтому мог прояснить ситуацию.

– Если бы он не сбился со следа, мы бы уже были трупами, – рассеянно ответил Этан, продолжая все так же внимательно изучать ничем не примечательную глыбу, перекрывающую один из боковых тоннелей.

Если не знать наверняка, то нельзя было даже заподозрить, что за этой преградой скрывается одна из ключевых святынь Хаоса, благодаря которой Альянс сможет повернуть ход войны вспять.

Однако в прошлой жизни Этан несколько раз бывал здесь, поэтому, в отличие от своих спутников, не сомневался – это и есть Врата Печали. Но распахнутся ли они перед бывшим богом – вот что в данный момент занимало все мысли Этана.

Если бы от этого не зависела вся его жизнь, то, вероятнее всего, он произнес бы ключевые слова сразу. Однако ставки в игре были баснословно высоки, и даже такая невероятно сильная и целеустремленная личность, как сын властителей Хаоса, испытывал волнение, перед тем как метнуть кости судьбы, сделав единственный ход в этой партии. Ход, который может в корне изменить облик всего мира.