Девять жизней - Лин Фрэнк. Страница 17

Как только я погрузился в размышления о том, на что могла надеяться Мэри Вуд, заявив о своей принадлежности к королевскому дому, входная дверь хлопнула и появился Джей Андерсон – как всегда, с опозданием. Пунктуальность не была его сильной стороной, но сегодня я был этому только рад.

– Проходи, Джей! – крикнул я. – Раздеваться не надо, мы едем на студию «Альгамбра».

Он заглянул ко мне, буркнул «Доброе утро, босс» и снова исчез. Он был явно не рад меня видеть.

– Войди сюда, Джей, и дай мне на тебя посмотреть, – потребовал я.

Он не торопился. Я услышал, что он с кем-то шепчется. Либо он кого-то привел, либо разговаривал сам с собой. Скрытность вовсе не в характере Джея, обычно он спешит выложить все новости как можно быстрее. Видно, с ним было что-то не так.

– Я сказал, поди сюда, Андерсон! Не заставляй меня вставать! – Я хотел рассмотреть последние новинки его гардероба и убедиться, что он не вернулся к наркотикам.

Он вошел, одетый в необъятного размера куртку цвета морской волны с подложенными плечами, черные кожаные штаны и красные ботинки. А за спиной у него, к немалому моему удивлению, показался мальчишка лет десяти, смуглокожий, тоже в красных ботинках, в ярко-голубой ворсистой куртке и красной кепке с опущенными на уши клапанами. Добавить бы еще белую бороду – и получился бы настоящий садовый гном.

Джей раскрыл рот, прежде чем я успел его о чем-нибудь спросить.

– Bay! Вы что тут, кучу наложили, начальник? Вот это запашок!

Вероятно, моя посетительница оставила после себя изрядную вонь, если только у меня самого не возникло каких-нибудь физиологических проблем. Теперь я и сам почувствовал, что в тесной комнатушке стоит густой запах нестираной одежды.

– Ну так открой окно! Здание, как тебе должно быть известно, старое, а на кондиционер тут пока никто не заработал!

Джей двинулся к окну, изображая руками вентилятор.

– Может быть, ты представишь мне своего друга? – поинтересовался я.

– Его зовут Либерти Уокер. Я привел его поиграть на компьютере, – произнес мой помощник извиняющимся тоном.

Либерти внимательно осмотрел меня маленькими цепкими глазками. Его нахальная физиономия выражала нечто вроде «А это что еще за старый хрен?». Для своих лет он был небольшого роста, но его глаза – голубые, что выглядело странно в сочетании с темной кожей, – смотрели очень умно.

– Я только хочу поиграть на вашем компьютере, у меня есть «Лемминги-2», – объявил он так, как будто каждый день играл на чужих машинах и находил это совершенно естественным. Сильный акцент выдавал уроженца Глазго, а голос звучал неестественно пронзительно.

Я посмотрел на Джея, которого вовсе не привык видеть в роли друга и наставника молодежи. У него были братья, но он никогда ими не занимался. Зачем он притащил сюда этого маленького нахала?

– Покажи ребенку компьютер и возвращайся сюда, – проворчал я. – Мне надо с тобой поговорить.

– При Либерти можно говорить что угодно, он глухой. Он умеет читать по губам, так что он не поймет, что вы говорите, если, например, вы стоите у окна.

– Он не может быть абсолютно глухим, – возразил я. – У него за ухом след от слухового аппарата. У нас частное сыскное агентство, а не детский приют, Джей.

– От аппарата фоновый шум, – пропищал Либерти. – Он ловит слишком много фонового шума. Мне без него лучше.

– Я рад это слышать, но мне надо побеседовать с Джеем. Почему бы тебе не пройти в соседнюю комнату и не сесть за компьютер? – медленно проговорил я, тщательно выговаривая слова.

Он скорчил недовольную мину и повернулся ко мне спиной. Прежде чем выйти, он подпрыгнул, ухватился за дверную притолоку с обратной стороны и, качнувшись, спрыгнул вперед. Все это он проделал с такой скоростью, что я не успел ничего сказать. Вероятно, это был самый изящный выход из моего кабинета, когда-либо осуществленный его посетителями.

– Послушай, Джей, я не собираюсь тебя отчитывать, – начал я как можно мягче. Я не хотел, чтобы он испустил истошный крик и вылетел из офиса, проклиная расистов, – но похоже, что в этом заведении я последний человек, которого сотрудники ставят в известность о своих планах.

Его лицо осталось безучастным. Я никогда не могу сказать с точностью, что происходит у Джея в голове. Его темперамент придает нашим отношениям начальника и подчиненного необычный оттенок непредсказуемости. В одном учебнике по менеджменту я вычитал термин «мера управляемости». При том, что на моих работников, Джея и Делиз, я мог рассчитывать только в пятидесяти случаях из ста, моя «мера управляемости» выглядела довольно жалко.

– В любом случае я надеюсь, что ты не строишь никаких планов на сегодняшний вечер, потому что у нас есть дело в Макклсфилде. Мы должны съездить туда и передать кое-что одной молодой женщине. А кроме того, мне удалось вернуть машину, которую я разыскивал вчера. Ее надо передать хозяйке. Кстати, почему бы вам с Либерти не сходить вниз и не проверить, все ли в порядке? Ты помнишь, о чем идет речь? Новая «мазда-11Х7». – Я протянул ему ключи, он радостно схватил их. После одежды и обуви машины – главная страсть Джея. Секс привлекает его гораздо меньше, чем яркие тряпки и сверкающие лимузины.

Когда он и его гномоподобный шотландский друг удалились, я решил сам позвонить Кэт Хэдлам и сообщить ей приятную новость. Возвращение машины, может быть, подстегнет ее память: часы показывали уже 10.30, а она все еще не проинформировала меня о деталях поручения к Глории Риштон. Но прежде чем набирать ее номер, я решил разузнать что-нибудь о Саймоне Риштоне.

Делиз хранит в своей комнатке все ежегодники «Альгамбры-ТВ». Полистав их минут двадцать, я доподлинно установил, что Саймон Риштон – гений саморекламы. О Кэт Хэдлам почти не упоминалось, зато Риштон был подробно представлен в каждом издании.

Жизнь и деятельность телевизионных звезд для меня – терра инкогнита. Я имел самое смутное представление о Риштоне, всего несколько раз видел его на телеэкране и ничего о нем не знал. Для меня это был человек, известный своей знаменитостью.