Волшебство любви - Бэрн Джулия. Страница 20

Пошли лакея за коляской, а я тем временем оденусь.

– Слушаюсь, мисс. Не поставить ли в известность их светлость?

– Да нет, пусть спит. В Лондоне не так уж много крупных театров. Я уверена, что быстро найду девочек.

– Надеюсь, мисс, но я имел в виду лорда Диверелла.

– Лорда Диверелла? Ни в коем случае! Ему – ни слова. Слышишь, Трипп?

Привыкший за многолетнюю службу у Дивереллов ко всевозможным неурядицам, Трипп лишь покорно кивнул головой и вышел из столовой.

Фиби быстро проглотила чашку кофе – надо же поддержать свои силы – и бросилась вверх по лестнице в спальню, где обрядилась в старую накидку и шляпку. Диверелл, конечно, этого не одобрил бы, но можно ли в этот миг думать об изысканности своего туалета! Коляска уже ожидала у подъезда, Фиби быстро вскочила в нее и велела кучеру ехать в Ковент-Гарден.

Три часа спустя, не чуя под собой ног от усталости, Фиби стояла посреди дурно пахнущего двора, стараясь сориентироваться в лабиринте улочек, приведших ее сюда.

Прямо из дому она направилась в Королевский театр, что в Ковент-Гардене, где обаятельный, но очень твердый человек по имени Чарльз Кембл (брат знаменитого артиста) сообщил ей, что да, сестры посетили его, но получили, что называется, от ворот поворот.

Фиби направила свои стопы к Королевскому театру, что на Друри-лейн. По словам его директора, он не только отказал девицам, но и прочитал им лекцию о том, что юным леди знатного происхождения не к лицу рваться на сцену. Уверенная, что наставление не произвело на близняшек ни малейшего действия, Фиби проследовала к Королевскому театру, что на улице Хеймаркет, недоумевая, почему директора театров проявляют столь бедную фантазию при выборе их названия.

Повторялись, однако, не только наименования театров, но и содержание проведенных с близняшками бесед. Мистер Скотт из Королевского театра, что на Сан-Парей, объяснил им, что поступлению благородных леди на сцену чаще всего мешает не столько происхождение, сколько отсутствие настоящего драматического дарования. Тем не менее, сказал он, Крессида, выслушав его, заявила, что не успокоится, пока не обойдет все лондонские театры. «А некоторые из них, мисс, пользуются весьма сомнительной репутацией», – заключил он.

И в самом деле. Побывав еще в нескольких второстепенных театриках, Фиби попала в заведение, где полуодетые женщины репетировали на подмостках нечто возмутительно непристойное. К тому же хозяин, отвратительный сальный тип, проявил к ней недюжинный интерес, полагая, что она сама хочет наняться на работу.

Убедившись, что сестры сюда не заходили, она поспешно покинула зрительный зал, где происходил их разговор. Издерганная, обессилевшая, Фиби не обратила внимания, куда идет. И вдруг оказалась в лабиринте дворов и переулков, окружающих Ковент-Гарден. Абсолютно одна.

Впрочем, не одна, подумала девушка, бросив беглый взгляд через плечо. В поле ее зрения ни одной человеческой фигуры не было, ветхие дома, окружавшие двор, казались совершенно безлюдными, окна, затянутые многолетней грязью, смотрели на нее будто пустыми глазницами, но Фиби не покидало неприятное ощущение, что за нею наблюдает множество глаз. Она чувствовала на себе колючие взгляды, подобно тому, как кожа человека ощущает прикосновение холодного ветерка.

Но еще больше на нервы ей действовала окружающая тишина.

Сначала слышался детский плач; где-то рядом в переулке гремело железо; с легким скрипом открылась дверь. Но затем над двором нависла мертвая тишина.

Нахмурившись, девушка крепче вцепилась в свою сумочку. Что толку стоять здесь, перебирая в уме душераздирающие истории о преступлениях, которыми кишат крупные города? Надо отыскать магазин и навести справки – в какую сторону идти. Двор имел два выхода: один через арку, за которой виднелся такой же грязный, вонючий, как этот, двор, другой – в переулок. Последний казался более привлекательным. Она уже сделала шаг по направлению к нему, как вдруг прямо за ее спиной стукнула открывающаяся дверь.

Фиби вскрикнула и резко повернулась.

Из дома вышел джентльмен, да-да, сомнений не было – джентльмен, с тростью черного дерева под мышкой, и стал натягивать перчатки, словно собираясь прогуляться по парку.

Не веря своим глазам, девушка моргнула. Раз. Другой. Видение не исчезло. Элегантно одетый мужчина был здесь настолько не на месте, что пораженная Фиби лишь через несколько секунд осознала, что и он смотрит на нее с безграничным удивлением, словно сомневаясь в здравости своего рассудка.

Вглядевшись в выражение лица незнакомца, красноречиво говорившее о высочайшей степени его потрясения, Фиби почувствовала себя крайне неуютно. Будь во дворе кто-нибудь еще – пусть даже грязный оборванец, – она бы не задумываясь обратилась к нему. Но больше никого вокруг не было, а перед ней стоял как-никак джентльмен, и она приказала себе не валять дурака.

– Не можете ли вы… Не можете ли вы, сэр, помочь мне? – проговорила она дрожащим голосом, стараясь выпрямиться. – Мне нужно найти… рынок.

Да-да, рынок. Там можно нанять коляску.

При звуке ее голоса джентльмен вздрогнул, блеклые, почти бесцветные глаза его, сощурившись, впились в ее лицо, он приблизился.

– Вы заблудились? Кто вы?

– Да, я вышла из боковой двери театра «Птичья клетка» и направилась, очевидно, не туда, куда следовало, – сообщила она, оставляя второй вопрос без ответа.

С лица незнакомца сошло выражение крайнего недоумения, сейчас он рассматривал девушку взором коллекционера, углядевшего редкий экземпляр для пополнения своих собраний.

Оглядев ее жалкое одеяние, джентльмен пришел, очевидно, к какому-то заключению.

– Вы, должно быть, из деревни, – пробормотал он.

В памяти Фиби немедленно всплыли многочисленные рассказы о сельских жительницах, бесследно исчезавших в трущобах Лондона.

– Если бы вы подсказали мне дорогу к рынку, я была бы вам весьма признательна, – твердо сказала она. – Этот район мне не нравится.

А вы – тем более, хотелось ей добавить.

– Ах, рынок. Да-да. – Он снова стал разглядывать ее лицо, изучая каждую его черту в отдельности. – Вот уж действительно, пути Господни неисповедимы, – пробормотал он как бы про себя. И улыбнулся. Приятной, ничуть не страшной улыбкой. Но ее почему-то охватила дрожь.