Желание джентльмеена - Линден Кэролайн. Страница 19

Ханна понятия не имела, сколько стоит шелковое платье, не говоря уже об отороченных мехом плащах и бархатных туфельках, о которых с энтузиазмом щебетала Розалинда.

– А что, у вас есть возражения? – Выражение лица герцога не изменилось.

– Они имеются у вас. Мыслимо ли, столько денег на ветер выкинуть!

Маркус усмехнулся.

– Это не ваши деньги. Отчего же вы так волнуетесь?

– Оттого, что я не могу ее больше обманывать! Розалинда уже обсудила со мной предстоящий бал и то, что сначала она накупит платьев, а потом станет скупать орхидеи. Но это все мелочи по сравнению с роскошной свадьбой, которую она намерена устроить! – Ханна была так зла, что ее начало трясти.

Герцог вздохнул и раздраженно уставился на нее.

– Пусть Розалинда с Селией тратят, сколько хотят. – Он произнес это медленно, словно беседовал со слабоумным ребенком. – Это мои деньги, мой дом и мое семейство. А вы делайте вид, что вам это нравится, или, если хотите, дуйтесь – мне все равно. Но предупреждаю: они ни в коем случае не должны узнать правду. Даже не думайте сообщить им, как все обстоит на самом деле, а если будете на меня давить, я дам такой отпор, какой вам и не снился.

– Вы слишком многого просите. – Голос Ханны задрожал, но герцог все так же невозмутимо взирал на нее.

– Я всего лишь прошу, чтобы вы кое о чем умолчали. Если будете держаться скромно и правдиво играть герцогиню, все вас таковой и сочтут, в противном случае мне придется усмирять вас на правах мужа.

Ханна поморщилась. На правах мужа – вот наглость-то!

– Как вам угодно, милорд, – процедила она сквозь зубы и повернулась к двери.

– Ваша светлость!

Ханна на миг оцепенела, а потом обернулась и подозрительно прищурилась.

– Герцога, равно как и герцогиню, называют «ваша светлость», – спокойно пояснил Маркус. – Никаких «милордов» и «миледи».

Это замечание еще сильнее разозлило Ханну. Она никогда не водила знакомств с герцогами и не ожидала, что судьба преподнесет ей такой сюрприз. Век бы не знать этого наглеца!

– Прежнего мужа я называла по имени.

Маркус нетерпеливо поморщился.

– Вот и отлично. Можете звать меня Эксетер.

– Это не имя, а всего лишь титул.

– Да, и он как нельзя лучше отражает мою сущность. – Голос герцога стал еще холоднее. – Я не сторонник фамильярности.

Ханна склонила голову набок.

– Хорошо. Когда Розалинда в очередной раз упрекнет меня в холодности, я скажу ей, что вы не допускаете фамильярности.

При этих словах герцог вскочил.

– Не вздумайте обсуждать с ней наши отношения!

– Это почему же? Она-то не желает обсуждать ничего другого: только и спрашивает, как мы познакомились, как вы покорили мое сердце, когда я поняла, что люблю вас… – Ханне все больше нравилось его поддразнивать. – Возможно, она легче переживет наш разрыв, если уверится, что с самого начала нашему браку не хватало нежности…

Маркус ушам своим не верил. Какая наглость! Мало того, что эта дамочка хочет называть его по имени, что дозволяется только родным, так она еще и угрожает! У самой ни гроша за душой, ни имени, ни знатного рода, ни положения в обществе; на такой женщине знатный человек мог жениться лишь по страстной любви или по глупости. Мало кто поверит, что герцог Эксетер способен на пылкие чувства, но вот в похоти его сразу заподозрят.

Он стал внимательно разглядывать «свою герцогиню». Фигура так себе… Впрочем, можно даже сказать, что очень даже ничего. И глаза красивые, когда не мечут молнии, да и улыбка ей идет: он не забыл, как она улыбалась в первый миг их встречи. Что и говорить, смазливая бабенка. Приятели поднимут его на смех, если узнают, что он не сумел затащить в постель так кстати подвернувшуюся «жену». Вот только Маркус не собирался доставлять им такой радости.

Встав позади Ханны так близко, что ее юбка задевала его ботинки, герцог положил руку ей на затылок и принялся поглаживать мягкие темные пряди.

– Ну-ка расскажи, что еще ты привыкла делать с мужем? – прошептал он ей на ухо. На ощупь она была удивительно мягкой, и Маркус непроизвольно вздохнул. – Может, я разрешу называть себя по имени после того, как мы станем… ближе.

От его прикосновения у Ханны словно ток по коже пробежал. У герцога были чудесные руки – большие, сильные и на удивление нежные. Ему бы еще характер помягче… Хотя ей-то что с того? Даже если бы он был добряком, это ничего не изменит.

– Да как вы смеете! – Ханна передернула плечами.

В глазах герцога сверкнул гнев.

– Вы первая завели разговор о близких отношениях.

– Между нами никаких близких отношений нет и быть не может. Никогда! Вы мне не муж!

– Да? И что с того? – Он встал перед ней, но Ханна не двинулась с места, лишь запрокинула голову, и в ее глазах появился дерзкий блеск.

– Ничего, – отрезала она. – Я ни за что бы не пригласила вас в постель, будь вы даже моим мужем.

– Если бы я был вашим мужем, – нежно прошептал герцог, – соблазнить вас стало бы моим святым долгом.

Он окинул Ханну оценивающим взглядом, который зажег в ней ужасное чувство: нет, не гнев, хуже – любопытство.

Ханна не знала, что ее потрясло сильнее: то ли его нескромное предложение, то ли ее реакция, но тут, к счастью, подоспело спасение: кто-то негромко поскребся в дверь.

– Войдите, – строго произнес герцог, меняясь в лице.

Ханна покраснела и отступила в сторону: она не хотела, чтобы вошедший заметил, что у нее пылают щеки. Дверь приоткрылась.

– Вас желает увидеть мистер Джозеф Браден, сэр, – послышался негромкий голос Харпера.

Маркус нахмурился.

– Кто-кто?

– Мистер Джозеф Браден, – повторил дворецкий, и его взгляд на секунду задержался на Ханне. – Он утверждает, что является отцом ее светлости.

Поймав на себе ледяной взгляд герцога, Ханна нервно облизнула губы.

– Так и есть, – сказала она. – Это правда.

Герцог слегка вскинул брови и так подозрительно уставился на нее, что она попятилась к двери.

– Я… я пойду и поговорю с ним.

– Нет. – Маркус вскинул руку. – Харпер, проводи этого господина сюда.

Когда дворецкий удалился, Ханна почувствовала, что снова краснеет.

– Как прикажете это понимать? – В голосе герцога звучало столько презрения, что она внутренне сжалась. А он ведь еще не видел ее отца! Визит Джозефа грозил все окончательно запутать.

– Было бы лучше, если бы я встретилась с ним наедине, – начала она. – Отец, наверное, хочет поделиться новостями, рассказать, как они там поживают…

– Новостями? Неужели жизнь в вашей деревушке так богата событиями, что ваш отец не утерпел и через неделю приехал в Лондон, чтобы сообщить вам последние сплетни? – Голос герцога обрел прежнюю резкость.

– Ну, это мы скоро узнаем. – Ханна двинулась к двери, но было уже слишком поздно.

– Мистер Браден, сэр, – объявил Харпер, и, когда он отошел в сторону, в комнату ввалился Джозеф. Дверь затворилась за ним, и ее скрип лишь подчеркнул сразу воцарившееся молчание.

Джозеф был невысок, но широкоплеч и дороден; в роскошном кабинете герцога его грубо скроенная одежда и грязные ботинки смотрелись совершенно не к месту, и казалось, будто он заявился прямиком с поля, точнее, из трактира, если Ханну не подвело обоняние. Ее отец-выпивоха разительно отличался от высокого, благородного герцога, а после того, как он открыл рот, это стало еще заметнее.

– Прощения попросить не желаете? – развязно заявил Браден.

Ханна зажмурилась: ей еще никогда не было так стыдно.

– На каком таком основании? – зловещим голосом осведомился Маркус.

– Да на таком, что вы, сударь, герцог.

В душе Ханны боролись два желания: извиниться за грубость отца или просто взять его за шкирку и вышвырнуть вон из комнаты, пока он окончательно все не испортил. Герцога, правда, иногда полезно бывает принизить, но Браден явно перегнул палку.

– Вы, конечно, помалкивали о своей знатности, пока приударяли за моей дочкой, – довольно невежливо продолжал гость, – вот все и решили, что вы обыкновенный разгильдяй-бессребреник. Ох, и потешались вы, верно! А я вот смешного тут ничего не вижу, так что будьте добры расплатиться за обиду.