Статус миротворца - Бессонов Алексей Игоревич. Страница 41

– У него нет детей, племянников?

– Детей нет, он в разводе. А вот племянников… – Леа озадаченно потерла переносицу. – Я как-то и не подумала. Нужно проверить.

– Ну так проверяйте, что тут чикаться? Пол сказал мне, что вы вышли непосредственно на след, и все такое. Что-то я пока следов не вижу.

Хикки прислонился к черному боку катера и закурил, то и дело раздраженно сплевывая в грязь под ногами.

– Я так понял, что в резидентуру звонил Дед, – сказал он Этерлену, когда Леа скрылась в кабине своего коптера. – Он следит за тем, что у нас тут происходит. Когда вся эта возня вокруг моего дела перестала ему нравиться, он дал команду намылить шею Циммерману. Команду выполнили, Циммерман в шоке. Теперь надо ждать, что не сегодня-завтра Дед начнет мылить шеи нам с тобой. Сколько мы уже возимся с этими убийцами, а? Да за это время можно было завершить все наши переговоры и иметь на руках конкретные соглашения. Все, что от меня требовалось – это примирить враждующих между собой “королей” и уломать их работать на нас. А я? Миротворец хренов…

Этерлен смотрел себе под ноги. Хикки видел, что он еле сдерживается, чтобы не заорать в ответ. В последнее время состояние Пола ухудшалось буквально с каждым часом: смерть Йони очень сильно ударила по его нервам, и без того изуродованным за годы службы в Конторе.

Леа выскочила из коптера и почти бегом приблизилась к ним. Ее лицо светилось охотничьим азартом.

– Господи, почему же я не додумалась до этого раньше! Мьюз, оказывается, имеет родственника по материнской линии – некоего Всеслава Батицкого, кадета Академии СБ. Ему четырнадцать лет, но мало того: прадед Всеслава служил в вашем заведении, и за семьей числится целая коллекция старинного оружия, в том числе – “нокк РЕ”!

– Вот мы и приехали, – произнес Хикки, глядя на Этерлена. – Вот тебе и пацан с прогоревшим разрядником…

– Это вы о чем? – удивилась Леа.

– Так, о своем… о прогоревших разрядниках, которые покупаются в магазинах. А еще – о чьей-то маниакальной глупости и таком же маниакальном упрямстве. Я не понимаю, – Хикки начал заводиться, постепенно зеленея от злости, – почему у меня до сих пор голова на месте? Вот ведь везет так везет! А вы? Мэм Леа, что вы стоите, как толстушка на танцах? Немедленно, бегом, наряды по всем возможным местам пребывания Батицкого и Мьюза! Мы полетим к Батицкому домой… Адрес?

Комиссар Малич засуетилась. Хикки уже не обращал внимания на ее распоряжения, на скорострельное бормотание Этерлена, который согласовывал с ней совместные действия, – он чувствовал себя слишком усталым для всего этого.

– Езжай в офис, – сказал он Ирэн. – Когда закончим, я свяжусь с тобой.

Жена подняла на него тревожные глаза:

– Постарайся не влипнуть… Хоть теперь, ладно?

Хикки устало кивнул и поцеловал ее в шею. Глядя, как она уходит, неловко прыгая по кочкам на своих дурацких каблуках, Хикки машинально проверил оружие и вздохнул. Ему снова хотелось домой.

Семейство Батицких обитало в респектабельном южном пригороде. По согласованию с Леа, туда должен был выдвинуться ближайший патруль крипо и ждать прибытия “господ из Конторы”. Лоссберг опустил катер в двух кварталах от нужного места. Полеты на высоте в несколько сантиметров по-прежнему забавляли его. Катер понесся вдоль зеленой улочки, застроенной старыми, одинаково-массивными особняками, прятавшимися в глубине садов. Хикки усмехнулся, заметив, какими глазами смотрел на них водитель встречной машины: бедняге еще не приходилось видеть, чтобы боевые катера В КС шлялись по городским предместьям.

Они остановились в нескольких метрах позади патрульного кара. Этерлен поспешно выскочил из люка, подбежал к машине и сунулся в раскрытое окно, демонстрируя свои документы. Двое копов поспешно покинули кар и принялись оправлять на себе снаряжение.

– Я посижу, – зевнул Лоссберг. – Все равно я не совсем “ваш”.

Хикки согласно кивнул и выбрался на проезжую часть.

– Значит, договоримся так: вы идете с полковником Махтхольфом в лоб, а я с сержантом страхую тылы, чтобы никто не убежал. Защита у вас есть, в порядке?

Оба полицейских согласно кивнули. На Этерлена они глядели, как на бога: живые генералы Конторы нечасто опускаются до дел простых смертных.

– А что, там могут стрелять? – поинтересовался старший наряда, немолодой уже унтер-офицер с могучими седыми бакенбардами.

– Все может быть. По нашим сведениям, дом набит оружием, так что старайтесь поменьше высовываться. Случись что – сразу бегите к машине, а мы вас прикроем. Все ясно?

– Мне не ясно, – пожал плечами Хикки. – Где у нас санкция на обыск?

Этерлен поморщился. Здесь был явный прокол. Батицкие, судя по виду их жилища, не нарки из Эболо, к ним просто так не ворвешься. Откроют огонь из всего, что под руку попадется, – и будут совершенно правы…

– Сунешь в рыло удостоверение, и вся недолга, – решил Этерлен. – Будет мало одного тебя, свистнешь мне. Я им объясню.

– Ты уже наобъяснял, – поморщился Хикки. – Лучше не лезь. Сейчас сюда подъедет еще несколько машин: если дело будет совсем плохо, мы их блокируем, а Леа тем временем свяжется с прокуратурой. Для такого случая ордер ей выпишут по первому же требованию.

На Хикки был бронекомбинезон, и он чувствовал себя довольно уверенно, а вот молоденького паренька-сержанта следовало поберечь: Хикки прекрасно знал, что полицейские “броники” очень слабы и защищают в основном лишь от гражданского оружия. Если по ним вжарят из настоящего боевого излучателя, от сержанта и мокрого места не останется. А в доме, судя по словам комиссарши, было немало всякого старья… Хикки видел, как стреляет это “старье”. Многие модели столетней давности были даже мощнее, чем новейшие разработки. Громоздкие, тяжелые – для стрельбы из многоствольного старого “нокка” или “пройлера” требовалась немалая физическая сила, они тем не менее легко разносили в клочья даже легкую бронетехнику, не говоря уже о людях.

Этерлен с унтером перемахнули через кованый забор и исчезли в дебрях густого сада, принадлежащего соседям Батицких. Хикки внимательно посмотрел на темный фасад старинного трехэтажного особняка, почти скрытый деревьями. Он уже знал, что в доме может быть или мать Всеслава, или кто-то из слуг: повар либо горничная. Отец находился в командировке за пределами Авроры. Дождавшись условного свиста, Хикки кивнул сержанту и решительно двинулся вперед.

Тяжелая калитка оказалась незаперта. Хикки прошел по узкой – только чтоб проехал автомобиль – аллейке и остановился перед дверями особняка. Каждую секунду он ожидал выстрела в спину или, лучше того, в голову, но все было тихо. Позади нервно задышал сержант.

– Успокойся, – сказал ему Хикки. – И убери руку с оружия. Когда оно понадобится, я все равно успею раньше.

Он придавил скрытую в стене клавишу звонка и прислушался. В доме было все так же тихо. Спустя полминуты он услышал шаркающие шаги; клацнул дверной замок. На пороге стояла некрасивая худая девушка в темном платье.

– Служба Безопасности, – Хикки сунул свое удостоверение прямо ей в лицо и профессионально, плечом, отеснил девушку в холл. – Хозяева дома? Всеслав? Где Всеслав?

Горничная явно опешила.

– Но… – залепетала она, – в доме никого нет, я одна. А Всеслав уехал, он уже очень давно уехал.

Хикки махнул рукой мявшемуся под боком сержанту:

– Зови наших и осматривайте дом. Живо! Когда уехал Всеслав? – повернулся он к горничной.

– По-моему, неделю назад, – пробормотала девушка, бледнея, – а может быть, и больше. Я не могу сказать вам точно, я просто не помню…

Идиотка, понял Хикки. Тупое животное, неспособное на какую-либо другую работу. Папаша, наверное, был пират, моторист по профессии, а вдобавок еще и нарк со стажем. Он уже видел подобное. Вздохнув, Хикки повторил вопрос как можно более внятно:

– Пожалуйста, постарайся вспомнить: когда уехал мастер Всеслав?

Горничная нахмурила лоб.

– Ну… ну, точно больше чем неделя, мастер. С ним еще была девушка, высокая такая, кажется, она была старше мастера Всеслава, и все такое. Они жили у нас совсем недолго, а потом уехали, и все…